Война двух миров

За что сражались русские воины на Куликовом поле

643 года назад, 21 сентября (8-го по старому стилю) 1380 года, русское войско под командованием великого князя Дмитрия Ивановича (Донского) одержало победу в Куликовской битве, которая стала важным этапом на пути окончательного избавления Руси от ига Золотой Орды.

Трагическое нашествие кочевников

В начале XIII в. кочевники Древнемонгольского государства пошли войной на оседлые, земледельческие страны и в течение столетия подчинили себе огромные территории. Орды Чингисхана и его преемников захватили Китай, Корею, Центральную и Среднюю Азию, Кавказ, Польшу, Венгрию, Хорватию, Болгарию, Иран, Ирак, Русь. Летописцы разных стран с ужасом повествовали о разорении Бухары, Самарканда, Галича, Кракова, Тебриза, Багдада, Владимира, Киева, Рязани и многих других городов.

При внуке Чингисхана Хубилае Русь входила в улус Джучи, который в летописях именовался Золотой Ордой. В столицу улуса Сарай на Нижней Волге русские князья должны были являться для получения ханских ярлыков (грамот), утверждавших их власть.

В то время Русь жила в условиях постоянных набегов, пожогов, поборов, полона.

В 1361 году в междуречье Волги и Дона, на Северном Кавказе, в степном Причерноморье и в Крыму утвердился бывший беклярибек (наместник) Мамай. Своим походом на Москву он надеялся укрепить господство в Поволжье, увеличить денежные поборы, вернуть уплату «выхода» (дани) в повышенном размере, который взимался при прежних правителях.

Куликовская битва

В 1380 году Великороссия фактически являлась конфедерацией княжеств. Великий князь Дмитрий Иванович (Дмитрий Донской) в преддверии битвы сумел объединить разрозненные силы. Он обратился за поддержкой к князьям, воеводам, «всем служилым людям» и собрал по тем временам огромное войско.

8 сентября 1380 года русские силы под командованием князя сошлись в бою с войском хана Мамая. Сражение проходило на правом берегу Дона при впадении в него Непрядвы (ныне район Тульской области) на Куликовом поле и вошло в историю как Куликовская битва. С каждой из противоборствующих сторон, по мнению большинства исследователей, в боевом столкновении участвовало по 100–150 тысяч человек, хотя назывались и другие цифры. В русское войско вошли великокняжеские дружины, воины вассальных князей, городовых полков, пешего народного ополчения. В сражении наряду с князьями участвовали «черные», «молодые», «простые люди» – Юрка-сапожник, Васюка Сухоборец, Сенька Быков и др. Бились мечами, саблями, топорами, кинжалами; стреляли из луков и самострелов. Защитой от ударов служили щиты, шлемы, кольчуги, латы, наколенники. «Противоударная» амуниция воина весила около 16 кг. Пушек в походе не было.

Битва началась с единоборства. С русской стороны в схватке участвовал Пересвет (похоронен в Москве, в Симоновом монастыре), с ордынской – Темир Мурза.

«И тако, – пишет автор «Сказания о Мамаевом побоище»», – инок Пересве(т), послушник» пр[еподо]бного Сергия, поиде противу татарьского богатыря Темир-Мурзы и ударишася крепко, толико громко и силныи, яко земля потрястися, и спадоша оба на землю м[е]ртви. И ту конец приаша оба; сице [же] и кони и(х) в то(м) часе мертви быша».

А затем «сступишася обе силе великиа на бой. И бы[сть] брань крепка и сеча зла зело, и льяшеся кровь, аки вода, и падоша мертвы(х) безчисленно мно[же]ство от обои(х) сил».

За схваткой сторожевого и передового полков с легкой конницей Мамая последовало фронтальное столкновение главных сил. И тут, по словам автора «Сказания», «пешая рус(с)кая великая рать, аки древеса, сломишася и, аки сено посечено, лежаху. И бе видети страшно зело… И великий стяг великого князя по(д)секоша, и наперстника его любимого Михаила Андреевича Бренка убиша, и многи(х) кн[я]зей, и бояр, и воево(д), и слуг безчисленное множество избиша».

Но в дело вступил засадный полк. Подкрепление, «подобно соколам», ринулось на застигнутых врасплох врагов. «Тогда убо б[ожес]твеною помощью и пречистыя его м[ате]ре в великий страх и ужас впадоша нечестивые измаильтяне, о(т) б[ожес]твеныя силы невидимо устр(а)шишася… И побегошя татарстии полцы, а крестьянстии полцы за ними ганяюще, бьющее и секуще». Захватчики потерпели сокрушительное поражение, а Мамай с небольшой дружиной бежал с поля боя.

О «сверхличностном начале» в культуре России

Экономические, политические и другие «зримые» предпосылки победы на Куликовом поле подробно описаны в каждом учебнике истории советского и постсоветского времени. И лишь одно начало победы, которое в те годы связывало воедино людей разрозненных русских княжеств, оставалось в тени. На него в свое время косвенно указал академик Дмитрий Лихачев. Он напомнил, что Куликовская битва имела место в годы подъема русской культуры и прошла на гребне этого движения «вверх», воплотившегося в живописи Андрея Рублева, в сочинениях Епифания Премудрого, в былинах, летописных сводах, церковной музыке, зодчестве.

Великие творения были обращены к человеку, к его внутренней жизни, достоинству. На фресках Рублева, Феофана Грека в образе человека того времени воплотилось чувство собственного достоинства, готовность служить идее, жертвовать собой. «Такое не могло быть выдумано художником, если его не было в жизни», – подчеркивал знаток древнерусской литературы.

Из какого источника россиянин черпал в те годы свои силы? Ответ Лихачева (1982): «Сверхличностное начало светится в образе человека, излучается им».

Загадка мировоззрения воина XIV века

Значение «сверхличностного» (читай – божественного) начала в культуре, о котором говорит Лихачев, никто не оспаривал. А как оценивали ученые роль этого духовного измерения в Куликовской битве?

История сражения отразилась в памятниках XIV–XVII вв. «Задонщине», летописных повестях, «Слове о житии и преставлении великого князя Дмитрия Ивановича», «Житии Сергия Радонежского», а также в одном из важнейших из них – «Сказании о Мамаевом побоище».

В «Сказание» соединились особенности разных жанров. Оно сохранилось в многочисленных списках, восьми редакциях, четыре из которых относятся к XV–XVI векам. Историки писали о времени возникновения памятника, редакциях, авторстве, источниках, литературном этикете, взаимодействии произведений Куликовского цикла.

Что же касается мировоззрения человека того времени, которое воплотилось в «Сказании», то к нему относились скептически, критиковали «религиозноморализирующие сентенции» – неотъемлемый атрибут содержания древнерусского памятника. И даже в молитвах подчас пытались усмотреть «определенную политическую тенденцию».

Однако, на наш взгляд, интерес представляют именно подлинные представления человека, писателя того времени, реальные духовные основания, мотивы, на которые опирался воин в сражении. О них повествует автор Киприановской редакции «Сказания», предположительно появившейся на свет в 1526–1530 годах¸ вероятно, митрополит Даниил. (Первоисточник текста о битве возник, как считают специалисты, в первой четверти XV столетия.)

«Сказание» как история о чуде

Автор Киприановской редакции «Сказания» судил о Куликовской битве в духе господствовавших представлений своего времени. Он оценивал масштаб события как выходящий за привычные жизненные рамки, как «чудо». А свой представленный потомкам текст рассматривал как «назидательную повесть о совершившемся чуде, когда помощью божией и молитвами пречистой богородицы и угодника божьего святого чудотворца Петра, митрополита всея Руси, и преподобного игумена Сергия чудотворца, и всех святых молитвами великий князь Дмитрий Иванович со своим братом двоюродным, князем Владимиром Андреевичем, и со всеми князьями русскими посрамил на Дону и прогнал гордого князя Волжской Орды Мамая, а всю Орду его и все их нечестивое войско уничтожил».

Одна из граней «логики» «чудесного» в тексте произведения проявлялась в связи событий текущего дня с фактами священной истории. Основные эпизоды подготовки и свершения события по церковному календарю хронологически совпадали с «деяниями вечными», о чем автор «Сказания» неизменно упоминал и таким образом наделял их светом «чудесного», воспроизводил атмосферу «жизни», которая вела к «чуду».

Согласно тексту Киприановской редакции «Сказания», митрополит Киприан прибыл «в Москву в четверг шестой недели после Пасхи, в праздник Вознесения Христова». Этот день в свете «новозаветной истории» перекликался с «восшествием Иисуса Христа на небо», «обещанием о Его втором пришествии».

Исследователи упоминали, что реально в 1380 году во время Куликовской битвы Киприан был в Киеве и не мог лично напутствовать великого князя. Однако автор «Сказания» включил его в число активных деятелей описываемых событий, руководствуясь логикой средневекового литературного этикета, согласно которому важным становилось то, как должно было совершаться событие (Д.С. Лихачев.). В русле этой логики именно митрополит «по чину» должен был напутствовать великого князя.

День Куликовской битвы выпал на 8 сентября – Рождество богородицы, двунадесятый праздник, связанный с ее земной жизнью, предваряющей рождение Иисуса Христа. В 1380 году он, согласно описанию автора Киприановской редакции «Сказания», сопровождался сакральными знаками. По словам автора, «когда занималось… утро, месяца сентября в восьмой день, на праздник Рождества пречистой богородицы, и всходило солнце, была мгла великая по всей земле, как тьма, и до третьего часа дня, а потом стала убывать». Действительно, ночью с 7 на 8 сентября в густом тумане русские переправились через Дон и встали на Куликовом поле.

В соответствии с текстом «Сказания» войска встретились «у устья Непрядвы-реки» в «шестом часу дня». А в «седьмом часу» «обе великие силы» «сошлись на бой». В начале «девятого часа» враги стали одолевать войско Дмитрия Ивановича. Казалось, наступила пора вывести на поле сражения свежие силы – засадный полк князя Владимира Андреевича. В это время «в лицо» нашему войску «сильно бил ветер». И один из главных руководителей битвы волынский воевода Дмитрий Боброк Волынец предостерег воинов от выступления. Когда же заканчивался «девятый час» и «внезапно потянул ветер сзади», Дмитрий Боброк Волынец принял новое решение. Он обратился к войску со следующими словами: «Государи, отцы, братья… Идите на подвиг, пришел нам добрый час! Сила святого духа помогает нам».

В ореоле этой сакральной реальности и других многочисленных ее проявлений, описанных в «Сказании» и представленных зримо в миниатюрах, произошла перемена на поле боя: «побежали татарские полки, а христианские полки гнались за ними, били и секли… И такова была победа и помощь божия, и чудеса и знамения».

Что защищал на Куликовом поле князь Дмитрий Иванович

Великий князь в соответствии со своими полномочиями должен был не только управлять войском, руководствуясь военной стратегией и тактикой, но и как политик осознать и донести до людей сокровенный смысл происходящего.

И действительно, в каждый ключевой момент в преддверии сражения и после завершения схватки Дмитрий Иванович произносил судьбоносные слова, важные для него самого и для каждого воина, раскрывающие «соборную» нравственную позицию русского войска в этом противостоянии.

Непосредственно перед битвой, объезжая полки, Дмитрий Иванович обратился к воинам: «Возлюбленные отцы и братья! Господа ради и пречистой Богородицы и ради вашего спасения идите на подвиг за православную веру… Умрем же ныне за его святое имя, за православную веру».

А когда битва началась, произнес последние напутственные слова воинству: «Братья… пусть это место станет нам могилой за имя Христово, за христианскую веру, за все православное христианство».

Вспоминая о погибших после завершения битвы, великий князь повторил оставшимся в живых, за что воины сложили головы: «Да будет вечная память всем вам… православные христиане, пострадавшие за православную веру и за все христианство между Доном и Мечей».

Эти призывы Дмитрия Ивановича разделяло и его войско. По словам автора «Сказания», в тот момент перед битвой, когда стало ясно, что действительно на них наступает Мамай, Дмитрий Иванович обратился к князьям, боярам и воеводам с призывом быть «крепкими и мужественными». «Они же все воскликнули единодушно: «Мы готовы пострадать за Христа и за христианскую веру».

Митрополит Киприан о смысле Куликовской битвы

Митрополит Киприан, о котором говорится в «Сказании» как о действующем лице в подготовке к Куликовской битве, в Киприановской редакции упоминается и как духовный отец Дмитрия Ивановича и духовный лидер.

В соответствии с текстом «Сказания», князь в преддверии битвы обращался к митрополиту, а тот в ответах раскрывал князю библейскую логику бытия, личной нравственной ответственности как пути к победе, реальности «чуда». Он, опираясь на Псалтырь, Книгу притчей Соломоновых, Евангелие, формулировал моральные критерии, на которые, согласно тексту памятника, следовало ориентироваться князю, готовясь к битве, указал на первопричину такого поведения.

В Киприановской редакции «Сказания» митрополит, сославшись на «Евангелие от Матфея», раскрыл и главное условие, при соблюдении которого только и могло явиться «чудо победы». По его словам, «Господь велел христианам» поступать так, как говорится в Евангелии: «Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» [Евангелие от Матфея (10, 16)]. А затем пояснил, что змея, когда ее бьют, отдает тело, а голову бережет. Так же, по словам митрополита, следует поступать и христианину. Когда его «гонят, ранят, бьют», он должен все отдать – «золото, серебро, имущество, почет, славу», подставить, если понадобится, тело, а голову сохранить. А голова наша, заключал Киприан, «Христос и христианская вера». Ее надо беречь «со всей тщательностью».

Словами, изложенными митрополитом, автор «Сказания» определил смысл Куликовской битвы, который в нее вкладывали в Средние века. Он сформулировал идеальную мировоззренческую позицию, систему ценностей, на которую ориентировался народ в эпоху Куликовской битвы. Эта позиция не зависела от места нахождения Киприана в момент подготовки к сражению.

Битва за христианскую веру

Религиозные сентенции «Сказания», которые, по мнению некоторых исследователей, уводили текст памятника от объективной реальности, в действительности сохранили и передали потомкам доступными в то время средствами главную идею произведения. Она заключалась в том, что в сражении, перед лицом смерти, именно «сверхличностное начало» в душах тысяч воинов (по мысли Лихачева, как в шедеврах культуры) вело людей в битве и породило победу.

Битва на Куликовом поле за христианскую веру имела не только глубокие духовные, но и неотделимые от них материальные основания. В древнерусском обиходе строй души тесно коррелировал с бытом. Жизнь человека от рождения (крещение, венчание, исповедь, молитва) до смерти (отпевание, погребение) была неразрывно связана с церковью, верой. Годовой церковный календарь «задавал» праздники и регламентировал будни, питание (устанавливал дни поста и разговения), стиль одежды.

В свете этого взгляда на мир поражение в войне с Ордой рассматривалось каждым воином и всем светом как ломка мироустройства, духовного, и материального основания жизни, а призывы Дмитрия Ивановича постоять «за православную веру» воспринимались как чистая правда. Именно в «Сказании» в преддверии битвы повторялись ставшие в последние годы популярными слова «не в силе Бог, а в правде» {«не в силе бо б[о]гъ, но в правде, и его [же] хоче(т) милует(ъ), тому и помощь дает»}.

Такой в действительности была идеальная роль «сверхличностного начала» в реальной судьбе участников и современников битвы, а также их потомков.

Александр Маджаров, доктор исторических наук,
профессор Байкальского государственного университета,
член Союза писателей и Союза журналистов России,
специально для «Байкальских вестей».

На фото: Памятник Дмитрию Донскому в Коломне
работы скульптора Александра Рукавишникова