То ли эхо прошедшей войны...

В мастерской художника Геннадия Кузьмина
пахнет порохом

Иркутский живописец Геннадий Кузьмин известен ценителям изобразительного искусства как лирик и романтик — на его полотнах можно было нередко встретить лица, образы женщин, глядя на которые хотелось цитировать Блока, вспоминать его незнакомку... Добавьте к этому композиции с обнаженной натурой, полуреальные-полумифические города, овеянные романтической дымкой, выполненные в своеобразной цветовой палитре, присущими только ему техническими приемами — и вы вспомните Геннадия Кузьмина, полотна которого вы неоднократно встречали на выставках.

Но вот я узнаю, что Кузьмин работает над крупным заказом, который, казалось бы, не очень вяжется с его манерой, — пишет коллективный портрет воинов-афганцев. Нет, он не пытается объять необъятное — запечатлеть абсолютно всех иркутян, прошедших через войну в Афганистане, да это и нереально, и тем не менее...

Словом, заинтригованная, я договорилась о встрече.

В мастерской художника, как на всякой творческой кухне, царит рабочая атмосфера, которая непосвященному может показаться странной смесью антикварного салона, сувенирной лавки и собственно местом работы художника. С готовыми и полуготовыми полотнами соседствует огромный мольберт, а для предстоящей работы Геннадия Кузьмина мольберт нужен именно огромный. Он и изготовил — соответствующих размеров.

Но на сей раз возникает еще и ощущение тесноты — такой эффект дает множество разных лиц на развешанных и расставленных вокруг портретах.

— Геннадий, как вообще возникла эта тема — воинов-афганцев?

— Для меня она возникла неожиданно, я далек от армии, хотя, конечно, служил свои положенные два года. Но некоторое время назад мой коллега Валера Чевелев подсказал Совету ветеранов идею написать серию портретов ветеранов, и им она понравилась. Причем, когда ее стали уже со всех сторон обдумывать, поняли, что писать нужно три серии портретов — ветеранов Великой Отечественной войны, ветеранов афганской и чеченской.

Одному художнику это, пожалуй, трудновато — и вот обратились ко мне. Я, конечно, удивился сначала. Все знают меня как художника немножко другой направленности. Я показал свои работы. Но, видимо, они решили, что я тоже смогу сделать то, что они хотят. А потом мне и самому стало интересно: смогу ли? И заказчики сказали: попробуй, потом покажешь...

Задача стоит непростая — сделать групповой портрет. По замыслу, который уже родился в голове художника, здесь должно быть семь ветеранов, два кадета и на заднем плане — фрагмент исторической хроники...

Геннадий Кузьмин понимал важность предстоящей работы, чувствовал ее стилистику — это должна быть картина, многофигурная композиция в реалистической манере, достоверно отражающая портретное сходство с реальными людьми. Как человек ответственный, он почувствовал, что нужно восстановить форму, вернуть навык академического рисунка, реалистической живописи.

— В этот подготовительный период я написал много портретов, этюдов, автопортретов... Писал всех подряд, лишь бы рука снова обрела твердость, уверенность.

На полках мастерской можно увидеть эти портреты — через один, и каждый может претендовать на законченную работу.  Особенно удачным мне показался автопортрет самого художника, живой, с цепким, выразительным взглядом карих глаз.

Но возвращаемся к разговору о портретах ветеранов.

— Мне предстоит написать этих людей — конкретных, сегодня живущих иркутян, ветеранов. Я сделал первоначальный эскиз общей картины углем, и процесс пошел: мои герои стали приходить ко мне в мастерскую, меня начали с ними знакомить... Каждого из них я стал усаживать в такую позу, как задумал. Каждого рисуешь и пишешь: сначала рисунок к портрету, потом живописный этюд к портрету, потом...

Потом должна родиться общая картина, на основе заготовки к основному холсту.

Рисунки выполнены тщательно, этюды тоже выглядят как вполне законченные портреты.

— Эти работы уже участвовали на выставках: недавно, в феврале, отмечалась очередная, уже 23-я, годовщина вывода советских войск из Афганистана, и их показали в музее солдатской славы. Воспринимались они хорошо, а для меня это был промежуточный этап работы, некая проверка на зрителе.

Думается, все же для такого художника, каким мы знаем Геннадия Кузьмина, не все равно, какой была воинская судьба того или иного героя его необычной картины. Он рассказывает, что во время сеансов работы люди раскрываются, и порой с неожиданной стороны, рассказывают интересные эпизоды. Хотя — не все. Священник отец Александр, например, чья срочная служба в армии тоже сделала его «бывшим афганцем», отвечает лаконично: у каждого свой путь, своя судьба...

Именно так, и они, люди из мирного времени, с болью и неохотой вспоминают те недавние роковые-пороховые.

А для Кузьмина идет обычная работа:

— Многие художники отвыкли от этого, но реалистическая картина так и пишется — тщательнейшим образом. Как Илья Репин, как Александр Иванов делали — каждую веточку прорисовывали, каждого человека прописывали...

Эта работа займет еще немало времени — возможно, около года. И думается, тогда, придя на вернисаж к Кузьмину, они, рядовые и офицеры афганской войны, не без волнения увидят и узнают себя. Вениамин Суровцев, Валерий Петров, Юрий Лопатин, Виктор Атутов, Игорь Додонов, военный врач Татьяна Сокович, отец Александр, а еще — два молоденьких курсанта Иркутского кадетского корпуса...

Я уверена, каждый из них думает, что лучше бы в их жизни этой войны не было, но действительность нас не спрашивает.  Когда потребовалось, эти люди просто выполнили свой гражданский и воинский долг. Выполнили мужественно и достойно. Такими их и будут воспринимать те товарищи, друзья, дети и внуки, которые увидят их изображенными на картине Геннадия Кузьмина.

В окно мастерской художника светит солнечный луч — тихий, весенний. Главное — мирный...

Любовь Сухаревская, «Байкальские вести».

Фото автора