Перспективная река

1966—2016. К юбилею Братской ГЭС

Всерьез о строительстве крупной ГЭС в Восточной Сибири заговорили в 1920 году — после VIII Всероссийского съезда Советов, на котором Ленин озвучил «боевой» план ГОЭЛРО. Тема «белого угля» (так тогда называли гидроресурсы) заняла передовицы всех советских газет. В 1917 году в России было построено шесть станций общей мощностью 2371 киловатт, в 1918 году станций было девять, в 1921 году — 503 электростанции общей мощностью 276 378,8 киловатта. Для сравнения: в Швеции тогда в строю было 459 электрических станций на воде, 225 — на пару, 68 — газомоторных и на ином топливе; общая мощность — более 1,3 млн киловатт.

В поход за «белым углем»

В этом же году при Сибирском комитете государственных сооружений было образовано Центральное бюро по использованию вод Сибири. «Резиденция этого бюро находится в Томске, а отделение его для Иркутской губернии открыто в Иркутске», — сообщали газеты. Иркутский губком РКП(б) созвал совещание, на котором выступали инженеры-электрики. Инженер Брокаловский представил местному «отделу государственных сооружений» доклад о шести сибирских промзонах, где должна быть проведена электрификация, — Минусинской, Томской, Ленской золотопромышленной, Акмолинской, Алтайской и Иркутской. При Совнархозе была создана комиссия по электрификации Иркутской губернии. При Высшем Совете народного хозяйства уже существовала секция «Электросилы». «Сибирь, более чем иная другая страна, изобилует реками, которые могут быть использованы как источник так называемого белого угля, — констатировали инженеры. План электрификации губернии делился на два этапа — постройку мелких станций и обеспечение энергией целых районов. 

Однако на долгие десять лет об этих многообещающих планах пришлось забыть: сказывались последствия гражданской войны, мешали работам эпидемии и голод. В 1930 году в журнале «Сибирские огни» появилась статья профессора И.Г. Александрова, который практически полностью предсказал и строительство ГЭС на Ангаре, и развитие связанных с новыми станциями промышленных районов.

«Идеальным водохранилищем для Ангары может служить оз. Байкал, допускающее почти безграничное регулирование и тем самым обеспечивающее максимальное количество первичной (постоянной) энергии. Наиболее интересным с точки зрения использования Ангары в энергетических целях является порожистый участок Ангары между устьями ее притоков, Оки и Илима, имеющий падение на протяжении 281 км около 100 м. Мощность этого участка составляет свыше 3 мил. л. с. с возможной отдачей по воде до 20 млрд кВт-часов», — писал профессор именно о том участке, где спустя 40 лет были построены Братская и Усть-Илимская ГЭС.

Вопрос о строительстве ГЭС с самого начала был увязан с другими факторами. Как транспортная артерия Ангара даже в то время не представляла особого интереса. Если от Иркутска до Братска еще можно было добраться со сравнительным комфортом на пароходе (которых, впрочем, было очень мало), то дальше пороги сводили комфорт и безопасность практически к нулю, а о крупнотоннажных перевозках и речи не было. Большие месторождения полезных ископаемых можно было пересчитать по пальцам, о существовании залежей нефти не говорили даже в теории. И тем не менее строительство мощных станций считалось делом многообещающим и перспективным: электроэнергия вполне могла заменить другие виды топлива как для промышленности, так и в быту, а механизация производства на базе электродвигателей обещала кратное увеличение производительности труда.

Точный прогноз

Летом того же года из Иркутска на пароходе «Константин Ульянов» отправилась в путь экспедиция, в составе которой ехал собкор «Сибирских огней» Борис Жеребцов. Его очерк «Край, где будет Ангарострой» был опубликован год спустя в двух номерах журнала.

Жеребцов, как и многие авторы того времени, был суров и весь устремлен в будущее: никаких сомнений в возможности возвести на Ангаре (куда и дорог-то никаких не было) бетонные плотины и оснастить их мощными гидроагрегатами у него не было. Даже на бродящий по берегам скот он смотрел с сугубо практической точки зрения: «…будущие колоссальные промышленные комбинаты Приангарья потребуют для своего обслуживания 10 миллионов человек промышленного и сельскохозяйственного населения. Сибирские плановые работники снижают эту цифру до 5 миллионов человек. Но и это население будет колоссальным для необжитого края. На строительстве одних только плотин Ангаростроя будут заняты десятки тысяч человек. Эту огромную армию нужно будет прокормить… Природные условия Среднего Приангарья неблагоприятны для развертывания крупного зернового хозяйства. Суровый климат, дикая тайга, подзолистые почвы, обилие горных хребтов — все это делает перспективы земледелия весьма ограниченными. Хлеб на Ангарострой придется возить из Тулунского и Канского районов, из Минусинска, а может быть, и из более отдаленных мест». Оценка, надо сказать, оправдалась полностью — как по количеству населения, так и по перспективам сельского хозяйства.

Путешествие от Иркутска до Братска прошло быстро, а вот в Братске экспедиции пришлось покупать большую деревянную лодку шитик — иной транспорт через пороги не ходил. Ниже Братска до впадения Илима, на расстоянии 250 километров, располагались пять самых крупных порогов Ангары — Похмельный (Братский), Пьяный, Падун, Долгий и Шаманский. На каждом пороге работали собственные лоцманы, знавшие порог как свои пять пальцев и ни с кем этой тайной не делившиеся. В период постройки Сибирской железной дороги делались попытки преодолеть верхние пороги и сделать Ангару судоходной во всем верхнем течении. В 1894—1899 годах инженером М. Чернцовым велись камнеуборочные работы на порогах, была составлена карта — единственная карта порогов, которой пользовались и полвека спустя! «Сооружение мощных плотин Ангаростроя, которые перекроют сразу все верхние пороги, коренным образом разрешит задачу превращения Ангары в судоходную реку на всем течении», — писал Жеребцов. Но когда дело дошло до воплощения идеи в практику, в Восточной Сибири уже построили сеть железных и автомобильных дорог, а от строительства судоподъемников отказались.

В дороге, часть которой экспедиции пришлось проделать пешком (плыть в шитике даже с самым опытным лоцманом не рискнули), участники обменивались мнениями о вероятной стоимости строительства и итоговой себестоимости электроэнергии. Результаты получались заманчивые. «По ориентировочным подсчетам, стоимость энергии Ангаростроя не будет превышать 0,25—0,30 копейки за киловатт-час. Это будет самая дешевая электроэнергия во всем мире. Днепрострой будет давать энергию по 0,75—0,90 копейки за киловатт-час. Дешевизна электрической энергии позволит поставить вокруг гидроустановок Ангаростроя мощное производство по переработке черных и цветных металлов (железо, цинк, свинец и др.), с передачей энергии на очень большие расстояния. Радиус действия Ангаростроя намечается в несколько сот километров. Дешевая энергия позволит также развернуть вокруг Ангаростроя особо энергоемкие производства вроде производства алюминия».

И этот прогноз полностью подтвердился, как и расчеты участника экспедиции инженера Рудницкого, который утверждал, что на Ангаре будут построены плотины высотой более 100 метров: реальная Братская ГЭС — 124 м, Усть-Илимская — 105 м, строительная высота Богучанской ГЭС — 98 м. Ошибка вышла только с мощностью агрегатов: в 1930 году мечтой считались машины в 100 тыс. киловатт — в реальности же на Ангарском каскаде работают машины мощностью от 82 до 333 мегаватт.

Там, где прошел топограф

С самого начала было понятно, что строительство ГЭС должно опираться на местные материалы. «Гипровод» (государственный институт по проектированию водных сооружений) организовал в Иркутске группу «исследований по проблеме Ангаростроя» и специальную исследовательскую организацию «Ангарострой». Геологоразведочное управление развернуло в этом году на территории будущего Ангаростроя (включая Прибайкалье и Бурят-Монгольскую АССР) геологоразведочные работы с двумя главными задачами: наряду с исследовательскими работами (геологическая съемка, составление геологической карты и т. д.) производить поиски полезных ископаемых. Уже в 1930 году на средней и верхней Ангаре работали несколько геологоразведочных партий, которые искали залежи железа, сапропелитовых (нефтеносных) углей, каолина, огнеупорных глин, гипса п т. д.

Ангарострой вообще широко раскинул вдоль Ангары свои научные объекты. В Иркутске и селе Падунском с 1929 года открыли гидрометрические станции, которые изучали расходы воды в верховьях и порожистых участках Ангары. Гидрометрические станции на Ангаре работали круглый год, производя промеры и зимой, подо льдом. Температуру воды в истоке Ангары и ее влияние на замерзание реки изучала Байкальская станция Академии наук в селе Лиственничном на Байкале — опять же по поручению Ангаростроя.

C 1927 года вдоль Ангары работали астрономические пункты, которые при помощи радиосвязи определяли пункты для будущей триангуляционной съемки. Следом шли отряды топографической партии Ангаростроя — они выполняли нивелировку порожистого участка и прокладывали магистральный ход, к которому впоследствии будет привязываться триангуляционная съемка. Благодаря этим трудам проекты сооружения плотин в различных пунктах получили впоследствии прочное топографическое основание. Экспедиция 1930 года часто встречалась с такими партиями — в районе будущей Усть-Илимской ГЭС, например, работали семь студентов из Ленинграда под руководством инженера Ф. Шубина. Студенты показали участникам экспедиции местные красоты, и это вызвало у журналиста Жеребцова пророческое восклицание: «Какие замечательные базы отдыха можно было бы раскинуть в Приангарье... Быть может, когда Ангарострой превратит этот дикий край в огромнейший промышленный плацдарм, с железными дорогами и прекрасными водными путями сообщения, на устье Илима будут ездить так же, как на Байкал или Алтай». Количество туристов, конечно, трудно сравнить, но как туристическое направление эти места известны.

Самым северным населенным пунктом на Ангаре считалась Кежма — будущий районный центр Кежемского района Красноярского края. Эти же места считались и самыми необжитыми и оторванными от остальной страны: «До устья Илима из Иркутска все же ходит почта по тракту через Большой Мамырь и Верхне-Илимск и на лодках по Ангаре и Илиму, а в отдаленный угол, расположенный на границе двух округов — Иркутского и Канского, даже почта вряд ли заглядывает чаще раза в месяц». Обязанностью каждого проезжающего, а точнее говоря — проплывающего, было взять на борт почту, которую нужно было отправить по назначению в ближайшем отделении — но это было в районе Стрелки, там, где Ангара сливается с Енисеем.

1930 год остался в истории этих мест и еще одним событием: именно тогда в Кежму, которая считалась уже «цивилизованным» селом, прилетел первый самолет — это был самолет с разведочной экспедицией Ангаростроя.

Весь путь от Братска до Стрелки занял у экспедиции 16 дней. За это время участники видели все, чем была богата Ангара: и крохотные поля, и огромные покосы на островах, и плоты из круглого леса, которые гнали в Игарку, чтобы Северным морским путем отправить по назначению. Слюда, цинк, золото, соль — все эти богатства Нижнего Приангарья уже добывали, но в мизерных количествах: краю нужна была энергия, которая пришла лишь многие десятилетия спустя, после постройки Ангарского каскада ГЭС.

Константин Зверев, специально
для «Байкальских вестей».

Фото из архива музея энергии.

На фото: Вид на Падунский порог Ангары
до начала строительства Братской ГЭС;

У скалы на правом берегу Ангары, где позже
был сооружен створ плотины Братской ГЭС

Продолжение следует.