Победа все спишет?

Продолжение. Начало в №24–26, 30, 32

Нарком разоруженных сил

За несколько часов до нападения командующий 2-й танковой группой группы армий «Центр» Гейнц Гудериан пишет в своем дневнике: «Тщательное наблюдение за русскими убеждало меня в том, что они ничего не подозревают о наших намерениях. Во дворе крепости Бреста, который просматривался с наших наблюдательных пунктов, под звуки оркестра они проводили развод караулов. Береговые укрепления вдоль Западного Буга не были заняты русскими войсками». (Гудериан Г. Воспоминания солдата. — Смоленск.: Русич, 1999.) Но думаете, эти укрепления после сообщения перебежчика будут заняты войсками? Как бы не так.

Нарком разоруженных сил

В то время как немецкие солдаты слушают приказ о наступлении, командующий Западным фронтом генерал армии Д.Г. Павлов в Минске слушает и смотрит «Тартюфа» в постановке приехавшего с гастролями МХАТа. Вместе с ним на спектакле присутствует всё руководство республики. Спектакль шел почти до полуночи, Павлов был вызван в штаб округа едва ли не из театральной ложи. Своего печального будущего он еще, конечно же, не знал. Чисто описательно уже сам этот эпизод – спектакль «во время чумы» выглядит преступлением. Но, с другой стороны, его поведение по-человечески абсолютно объяснимо. Снимать нервное напряжение театром от жутко томительного вынужденного бездействия, на которое его обрекло указание не двигать войска на границе, не провоцировать немцев, намного правильнее, чем встретить врага пьяным, воспользовавшись нашим традиционным «антидепрессантом». Даже после того как он оказался в кабинете на рабочем месте, буквально за считанные часы до фашистской атаки, с него не сняли «смирительную рубашку всеобщего сумасшедшего дома». В этой рубашке нельзя было двинуть ни одной дивизией под непрекращающиеся сталинские запреты, транслируемые наркомом вооруженных или, точнее в данной ситуации, «разоруженных сил» Советского Союза.

Д. Павлов в своих показаниях на допросе от 7 июля 1941 года так описывает события: «…В час ночи 22 июня с.г. по приказу народного комиссара обороны я был вызван в штаб фронта. Вместе со мной туда явились член Военного Совета корпусной комиссар Фоминых и начальник штаба фронта генерал-майор Климовских. Первым вопросом по телефону народный комиссар задал: «Ну, как у вас, спокойно?» Я ответил, что очень большое движение немецких войск наблюдается на правом фланге. По донесению командующего 3-й армией Кузнецова в течение полутора суток в Сувалкский выступ шли беспрерывно немецкие мотомехколонны. По его же донесению, на участке Августов – Сапоцкин во многих местах со стороны немцев сняты проволочные заграждения.

На мой доклад народный комиссар ответил: «Вы будьте поспокойнее и не паникуйте, штаб же соберите на всякий случай сегодня утром, может, что-нибудь и случится неприятное, но смотрите, ни на какую провокацию не идите. Если будут отдельные провокации – позвоните». На этом разговор закончился…

…В 3 часа 30 минут народный комиссар обороны позвонил ко мне по телефону снова и спросил – что нового? Я ему ответил, что сейчас нового ничего нет, связь с армиями у меня налажена и соответствующие указания командующим даны…»» (https://alexanderyakovlev.org/fond/issues-doc/1012074. Фонд Александра Яковлева. 1941-й год. Книга вторая. После начала Великой Отечественной войны [Док. №№ 607–655] Документ № 630 Протокол допроса арестованного Павлова Д.Г.). Между прочим, до войны остался всего один час, а до расстрела Павлова – один месяц.

Со страшным напряжением нервов генерал Павлов бездействовал, убивая время, пытаясь понять происходящее и связать воедино явное приготовление немецких войск к нападению, с одной стороны и, очевидно, какое-то тайное знание Сталина о готовящейся, как сказано в директиве №1 и в заявлении ТАСС недельной давности, провокации. Предостерегающие от активных действий звонки наркома Вооруженных сил свидетельствовали, что и он, очевидно, посвящен в сталинскую, или, вернее сказать, сталинско-гитлеровскую, неведомую простым воякам, политическую тайну.

Замысел кукловода

Мысль о том, что свой же верховный начальник решил отдать «на убой» врагу первый эшелон армии с 40 процентами всех боеприпасов и огромным количеством оружия, в нормальной человеческой голове возникнуть не может. Естественно, что эту кровавую тайну хитрый Сталин никогда никому не открывал. Куда выгоднее ему было якобы поверить Гитлеру, просчитаться с датой нападения и до последнего веровать в провокацию. С кем не бывает!

Но при этом совершенно очевидно, что чехарда с перетасовкой руководителей основного военного ведомства потому была произведена заранее, что главный «кукловод» уже давно продумал авантюру с использованием первого эшелона войск в качестве живой приманки Гитлера, напряженно раздумывавшего о нападении на СССР (смотри его письмо Муссолини). При этом Сталин, очевидно, был уверен, что царские офицеры маршал Борис Шапошников и генерал Александр Василевский скорее пустят себе пулю в лоб, но не протранслируют в войска убийственные директивы, как и не допустят стягивание к границе беззащитных войск с неготовыми к бою танками и самолетами.

Подписывать же лично какие-либо документы Сталин категорически не хотел, боясь суда истории и ненужных толков при катастрофических потерях начального периода войны. Не случайно в этот момент он не был не только Верховным главнокомандующим, но даже членом Главного военного Совета, председателем которого был Семен Тимошенко, а, значит, не имел юридического права приказывать главным военным. В отличие от неискушенных в политических интригах и юридических тонкостях военных, Сталин, имея за плечами огромнейший опыт дворцовых боев с ленинской гвардией, работая на историю, об этом, конечно, думал и возлагал полную юридическую ответственность перед судом истории на Тимошенко и Жукова. 

Вот список Главного военного Совета, действующий на 22 июня 1941 года.

Председатель ГВС КА – народный комиссар обороны Маршал Советского Союза С.К. Тимошенко.

Члены ГВС КА:

Маршал Советского Союза Буденный С.М. (первый заместитель наркома обороны, Командующий Группой армий Резерва Главного командования)

Маршал Советского Союза Шапошников Б.М. (заместитель наркома обороны)

Маршал Советского Союза Кулик Г.И. (заместитель наркома обороны по артиллерии)

Генерал армии Жуков Г.К. (заместитель наркома обороны, начальник Генерального штаба)

Генерал армии Мерецков К.А. (заместитель наркома обороны по боевой подготовке)

Генерал армии Павлов Д.Г. (командующий войсками Западного Особого военного округа)

Генерал-лейтенант авиации Жигарев П. Ф. (начальник Главного управления Военно-Воздушных Сил КА)

Жданов А. А. (член Политбюро ЦК ВКП(б))

Маленков Г. М. (Член Политбюро ЦК ВКП(б))

23 июня 1941 года ГВС КА упразднен.

И хотя 23 июня 1941 года была создана Ставка Главного Командования, образованная постановлением Совнаркома СССР, Сталин, будучи Председателем СНК СССР, да и ЦК ВКП(б), юридическую ответственность на себя снова не взял, предпочитая управлять в эти дни руками двух будущих маршалов, отводя им, в отличие от царских офицеров, роль послушных проводников его преступной воли.

Если вдруг за четыре долгих года обстоятельства сложились бы по-другому, если б, например, в стране произошел такой же неожиданный переворот, как в Первую мировую, и власть у него начала уплывать, то Сталин вполне бы мог попасть, если уж не на Нюрнбергский процесс вместе с Гитлером, то на какой-нибудь иной. Там ему пришлось бы ответить и за бесчеловечную войну с Финляндией, и за оккупацию Польши, захват Молдавии и Прибалтийских стран, депортации жителей Западной Украины, Белоруссии и за вредительские директивы первых суток войны.

При этом обвинители столкнулись бы с немалой юридической «закавыкой» – Сталин все это время не был главнокомандующим, войска по закону подчинялись не ему, а вначале Ворошилову, затем Тимошенко. Так и за директивы официально отвечали Тимошенко и Жуков. Подписи Сталина на них нет. 

Именно эта коллизия и возникает всегда при юридической оценке деяний «воров в законе». С точки зрения правосудия они чисты, и поэтому обычно на свободе.

Во второй и третьей директивах Сталин еще более усилил степень своей отстраненности. Наряду с подписями военных, в них неожиданно появляется подпись члена Военного совета Георгия Маленкова, который в ту пору был начальником управления кадров ЦК партии, секретарем ЦК, членом партийного Политбюро.

«Провокации» как отговорка

Если бы Сталин успел уничтожить Героя войны Г.К. Жукова, как уничтожил автора Октябрьского переворота и создателя Красной Армии Л.Д. Троцкого, то и не было бы мемуаров Г.К. Жукова, а по подписи Г.М. Маленкова архивные историки, сталинисты типа плодовитого на однообразные книги историка Юрия Жукова обязательно бы заключили, что Маленков, а не Сталин был соавтором и виновником преступных директив. Но провести зачистку главных свидетелей как в случае с Каменевым, Зиновьевым, Рыковым, Бухариным и особенно с суперавторитетным Львом Троцким, а позже с военачальниками «призыва» 1937–1938 годов во главе с маршалом М. Тухачевским  Сталин просто физически не успел, оказавшись, как говорил Булгаков устами дьявола, не просто смертным, а внезапно смертным. И хотя Жуков сразу же после войны был задвинут в самые второстепенные округа, его высочайший авторитет в армии и в народе все еще не позволял Сталину решительно взяться за «гильотину». 

Попытка 1946 года с арестом Жукова благодаря Герою Советского Союза маршалу авиации А.А. Новикову и маршалу бронетанковых войск, Герою Советского Союза П.С. Рыбалко, как известно, провалилась. Генералы покритиковали, но поддержали Маршала Победы. А идти против всех скопом было не в стиле Кобы, тем более, после войны, когда можно было «скрадывать» только поодиночке. Режиссировать же ситуации, как с генералом армии Н. Ватутиным и маршалом П. Рыбалко было тоже непросто. Цепочка, включающая «продажных» медиков, которых Сталин в конце жизни сам начал бояться «как черт ладана», получалась длинноватой.  

Но 21 июня за несколько часов до начала войны, когда рождалась директива №1, до разбора полетов и сведения счетов была еще долгая дорога…

Вот эта злополучная директива: «Военным советам ЛВО (Ленинградский военный округ), Приб ОВО (Прибалтийский особый военный округ), ЗапОВО (Западный особый военный округ), КОВО (Киевский особый военный округ), ОдВО (Одесский военный округ). Копия: Народному комиссару Военно-Морского флота.

1. В течение 22–23.6.41 г. возможно внезапное нападение немцев на фронтах ЛВО, ПрибОВО, ЗапОВО, КОВО, ОдВО. Нападение может начаться с провокационных действий.

2. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения. Одновременно войскам Ленинградского, Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского военных округов быть в полной боевой готовности встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников.

3. Приказываю:

а) в течение ночи на 22.6.41 г. скрытно занять огневые точки укрепленных районов на государственной границе;

б) перед рассветом 22.6.41 г. рассредоточить по полевым аэродромам всю авиацию, в том числе и войсковую, тщательно ее замаскировать;

в) все части привести в боевую готовность. Войска держать рассредоточенно и замаскированно;

г) противовоздушную оборону привести в боевую готовность без дополнительного подъема приписного состава. Подготовить все мероприятия по затемнению городов и объектов;

д) никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить. Тимошенко. Жуков. 21.6.41 г.»

(Директива № 1 - Центральный архив Министерства обороны РФ (ЦАМО РФ), шифр: ЦАМО РФ, ф. 48-А, оп. 1554, д. 90, л. 257–259).

В директиве, а, по сути, сочинении на тему «не поддаваться на провокацию»,  которое армия получила только за несколько часов до немецкой агрессии, в последнем пункте подчеркивалось: «никаких других мероприятий без особого распоряжения не проводить».

Это была бессмысленная, вредная и просто преступная директива «не поддаваться на провокации». «Встретить возможный удар немцев», при этом, не проводя «никаких других мероприятий», кроме рассредоточения и маскировки, возможно только «рванув гимнастерки и подставив грудь под пули противника». Как может не отмобилизованная часть привести себя в полную боевую готовность «без дополнительного подъема приписного состава»? Это же абсурд, такое невозможно, как невозможно на месте отличить «провокационные действия» от внезапного развязывания войны. Различия между этими понятиями в уставе не было и нет.

А для того, чтобы случайно не поддаться на провокацию, непосредственно у солдат, как правило, не было ни патронов, ни снарядов. Их, в случае приказа на огонь, следовало получать на складах. Спрашивается, какой смысл без этого бежать в немногие укрепрайоны и по окопам. Задержка на несколько часов с открытием ответного огня поставила множество военных частей в положение самоубийц, дезертиров и «добровольцев» плена.

Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин…

Не больше «пользы» оказалось, увы, от второй и третьей директив, которые были выполнены при активном участии Георгия Маленкова в литературном духе социалистического реализма и полностью дезориентировали первый эшелон войск. 

Если заявление ТАСС было, как выяснилось, рассчитано на заграницу, то вторая и третья директивы были, очевидно, для тех, кто находился в необъятной стране, далеко от «приграничного ада» и ещё только собирался бить немцев под оптимистичные советские песни типа:

Броня крепка, и танки наши бы?стры…

Гремя огнем, сверкая блеском стали,
Пойдут машины в яростный поход,
Когда нас в бой пошлет товарищ Сталин
И первый маршал в бой нас поведет!

Авторы текста предусмотрительно не поставили фамилию маршала, так как они через одного при Сталине оказались «шпионами»!

Другая фраза этого популярнейшего марша тех лет – «Пойдут машины в яростный поход» – вмещает в себя чудовищную философию всей «сталинско-стальной» эпохи, где люди рассматривались как приложение к могучей технике.

Многократное превосходство в танках и самолетах гарантировало, по разумению будущего генералиссимуса, по его «щелчку» перелом в войне с немцами в любой нужный момент. И «не беда», что академии уже давно очищены от сомнительных высококвалифицированных «умников» царской армии, что при мобилизационных ресурсах свыше 30 млн резервистов, несколько миллионов первого эшелона будет уничтожено и попадет в плен. И хотя фраза «Бабы нарожают новых» отсутствует в проверенных источниках, народная молва ее упорно вкладывает в сталинские уста.

Но техника, увы, оказалась мертва без обученных неимоверной ценой солдат и офицеров. И не только в 1941-м, но и в 1942 -м, который в военной среде получил название «учебный год».

Виктор Бронштейн, почетный гражданин города Иркутска,
специально для «Байкальских вестей»

На фото: Командующий войсками Западного Особого
военного округа генерал армии Д.Г. Павлов – один из
первых «козлов отпущения» Великой Отечественной 

22 июня 1941 года, перед рассветом.
Немецкие солдаты на советской границе

Первое лето войны

Продолжение следует.