Взводный Великой Победы. Продолжение

— Я вернулся с войны пожилым человеком. Сколько смертей видел — наверное, одному человеку столько не положено, — вспоминает Николай Шичёв. При наступлениях во время атак из строя выбывала примерно половина личного состава, из них убитыми — процентов 30. Думать об опасности смысла не было — слишком ее много кругом.  

Окончание. Начало в № 6

«Не одного ж тебя оставлять!»

…После госпиталя, в декабре 1943-года, Шичёв получил направление в штаб 2-го Прибалтийского фронта. Они с товарищами, разжившись в сел

е обмененными на разные ценности самогоном и салом, собирались праздновать Новый год. А тут посыльный из штаба — на кухню наряд, картошку чистить! Старший ле

йтенант, человек лет сорока пяти, и говорит: да не пойдем! Может, в последний раз отмечаем… В ту ночь проигнорировали слова посыльного и второй раз! Утром десяток нарушителей построили: вас, опытных и обстрелянных, — на передний  край, в 10-ю гвардейскую армию, в 56-ю Смоленскую Краснознаменную стрелковую дивизию…

Как-то в середине января к комвзвода Шичёву прибежал солдат: пулемет отказал. Со связным взяли исправный. На месте Николай Григорьевич успел дать из него две пробные очереди, закурил и почувствовал удар в грудь, как ломом с размаху. Осколок пришелся ровно посреди груди, и пока преодолел застегнутые телогрейку, гимнастерку, теплое белье, энергию потратил. Если б не одежда — все, хана! От удара пострадал только мечевидн

ый отросток, грудь распухла. Месяц все-таки пришлось полечиться: упал и сильно ударился затылком, потеряв сознание. Помнит, как потом просил у врача не писать о контузии, чтоб не называли «контуженным», а она ответила: «Пиши не пиши, она не встретит, так догонит». Вспомнил эти слова уже после войны, когда начались приступы…

А пока, в 44-м, приступы были другие: в феврале, когда Николай Григорьевич вернулся в свою часть, получившие пополнение немцы атаковали по два раза в сутки. Скоро из трех командиров взвода остался один Шичёв, да и у него прошило левую икру. Ротный ему: «Давай в санчасть!», но Николай Григорьевич отказался: «Не одного ж тебя оставлять!». Скоро и командир роты выбыл из строя с простреленной шеей. Командование сильно поредевшей ротой перешло к Шичёву, пока через месяц он не потерял физическую возможность передвигаться: его ранили и в правую голень. Хирург, осматривая левую ногу Николая Григорьевича в госпитале, буркнул: «Видал дураков, но таких — не было! Потеряешь же ногу!». А Шичёв все это время под валенок особенно и не заглядывал... Мылись-то от госпиталя до госпиталя! Через несколько месяцев лечения в казанском госпитале Николая Шичёва комиссовали по инвалидности. Отвоевался он в октябре 1944-го…

Николай Григорьевич вернулся домой, приступил к работе в Госбанке и трудился там около 40 лет (из них 19 лет — управляющим районным отделением). Кстати, курить бросил сразу после войны. В Иркутске живет с 1988 года. С женой вырастили двоих сыновей, оба окончили институты. Один работал в лесном хозяйстве, второй — в органах госбезопасности. Судьба решила так, что оба они уже ушли из жизни. Похоронил Николай Григорьевич и супругу. Жизнь продолжается во внуках, правнуках…

В мирное время Николай Григорьевич вернулся к увлечению живописью. Возможности учиться и тем более профессионально заняться этим не было ни до, ни после войны, но даже в таких условиях Шичёв добился больших успехов: достаточно взглянуть на копии и оригинальные картины его работы.

«Я вернулся с войны пожилым человеком»

— Я вернулся с войны пожилым человеком. Сколько смертей видел — наверное, одному человеку столько не положено, — вспоминает Николай Шичёв. При наступлениях во время атак из строя выбывала примерно половина личного состава, из них убитыми — процентов 30. Думать об опасности смысла не было — слишком ее много кругом. Николаю Григорьевичу психологически помогала прочная уверенность: «Меня не убьют!». Так и написал родителям в книжке на память, когда уходил на войну. Предпринимал только одну меру — не носил офицерский полушубок и вообще избегал каких-то командирских признаков — снайперы охотились. Ну и везение имело значение — очень часто от смерти отделял буквально один миг.

Что касается команд

ирских привилегий, то к ним Николай Григорьевич не стремился. Да и немного их было. Несколько галет, немного масла да пачку папирос, которые иногда получал как взводный, делил на всех своих солдат. Но дисциплину держал строгую. А вот прямую силу применял редко: так, как-то от души засветил заснувшему на посту солдату. Ты, если со сном бороться уже не можешь, дай сигнал (перед этим немцы вырезали рядом целый блиндаж). Сам взводный ночью не спал никогда — урывками придремывал днем. Не все пережили нервное напряжение фронта — уже после Победы среди товарищей Шичёва было два случая самоубийств.

…В мирное время Николай Григорьевич вернулся к увлечению живописью. Возможности учиться, и тем более профессионально заняться этим, не было ни до, ни после войны. Но даже в таких условиях Шичёв добился больших успехов: достаточно взглянуть на копии и оригинальные картины его работы. И сейчас он открыт новому. Правда, как когда-то на войне, вынужден снова и снова прощаться с товарищами… Еще Николай Шичёв пишет стихи.

Придет весна. И снова вишня,

Что посадил у дома, зацветет.

Быть может, к старенькой калитке

Мой друг под вечер подойдет…

И сядем мы за стол. Нехитрый

Жена там ужин соберет,

Из фронтовой помятой фляжки

Нам в кружку горькую нальет.

И потечет наша беседа

О том, что было, что придет…

Слеза солдатская скупая

С щеки небритой упадет.

Но не дождусь я нынче друга,

Ко мне он больше не придет.

Теперь земля ему подруга,

А здесь он… Здесь он в памяти живет.

На фото: Николай Григорьевич Шичёв,
ветеран Великой Отечественной войны,
командир взвода. Имеет ордена Красной Звезды,
Отечественной войны I степени,
медаль «За победу над Германией»,
медаль Жукова и другие награды;

Основы живописи Николай Григорьевич постигал
самоучкой. Писал и копии, и оригинальные работы, —
в каждой явно виден большой талант.
Работая в банке, несколькими движениями
мог набросать чей-нибудь портрет,
удивляя коллег и клиентов…