Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Девяносто девять — это почти сто

08 ноября, 2016

До юбилея Октябрьской революции (или переворота?) остался один год

Раньше в этот день отмечался главный государственный праздник. С 1969 по 1990 год военный парад на Красной площади проходил только 7 ноября. Тем не менее, в брежневские годы значение этой даты (как, скажем, и Первомая) мало кто понимал, мало кто стремился понять и мало кто вообще придавал этой теме значение. Выражаясь на молодежном сленге, «не грузились». А просто расслаблялись, отмечали «красный день календаря». Правда, народных традиций на «октябрьские», в отличие от новогодних праздников или Дня Победы, не сложилось. Но и это «не напрягало»…

Осмысление было предложено лишь в годы горбачевской перестройки. И, как всегда бывает в консервативном, долгое время монолитном обществе, лавина открывшихся фактов и сама возможность делать выводы самостоятельно пришлись ко двору далеко не всем. Свобода (не путать с беспределом) — вещь трудная, в отличие от массовых представлений четверть века назад. Многим, очень многим в России она пока не принесла ни материального благополучия, ни душевного комфорта. Что и неудивительно, ведь привычки к свободе прежде не было, а быстро появиться она не может. Вот и захотелось вернуться в прежние времена — сталинские или брежневские, а будущее, напротив, тревожит и пугает…


Вопрос на злобу дня: была ли Октябрьская революция «оранжевой»? «Да, в том смысле, что большевики, включая Ленина, получили много денег из Германии», — считает иркутский блогер и публицист, выпускник Московской школы политических исследований (МШПИ) Сергей Беспалов. «Нет, главными все же были внутренние факторы, острейшие противоречия в российском обществе сто лет назад», — говорит кандидат политических наук, преподаватель исторического факультета ИГУ Алексей Петров.


Особенность 1917-го — две революции «в одном флаконе»: Февральская и Октябрьская. Первую в годы советской власти не жаловали, ее значение преуменьшали, в лучшем случае отводя роль то ли «репетиции», то ли «предбанника» второй. И замалчивали факт, что Россия, в феврале свергнув самодержавие, получила возможность демократического развития, но по целому ряду причин эту возможность не использовала и уже через несколько месяцев, в октябре, возвратилась к деспотизму, хотя и в другой, более жесткой обложке.

Вместе с тем в России начала XX столетия Октябрь был неизбежным следствием Февраля. Слишком неэффективным и медлительным было самодержавие после Александра II — безусловно, наиболее «продвинутого», либерального, а потому сейчас не модного царя (к тому же торганувшего «русской землицей» — Аляска отошла к США). Впрочем, трагический пример Александра II, ставшего жертвой покушения, тоже сдерживал его наследников — волевого консерватора Александра III и безвольного, непоследовательного Николая II. В итоге возможность мирного развития событий, чтобы Февральской революции не было вообще либо она не переросла в Октябрьскую, была упущена.

600.jpg

Собственно, чтобы взять власть, буквально лежавшую в дорожной пыли, среди разгула, как сказали бы сейчас, «дерьмократии», и не нужны были голоса на выборах. Достаточно крепкой, сплоченной организации, не стесненной «мещанскими» условностями, ведомой решительными лидерами. Такой и оказалась партия большевиков. Поэтому многие и считают события октября 1917-го в Петрограде переворотом. Но если учесть масштабы, глубину последующих изменений в российском обществе (гражданскую войну, индустриализацию, коллективизацию, репрессии), то это все же было началом революции, финальный аккорд которой прозвучал во второй половине 1930-х годов. Чертами нового общества стали авторитарная, крайне расточительная, но широкая модернизация экономики вместе с примитивностью общественных отношений. И только через полвека, в других условиях пришлось возвращаться, по существу, к повестке Февраля.

Вопрос на злобу дня: была ли Октябрьская революция «оранжевой»? «Да, в том смысле, что большевики, включая Ленина, получили много денег из Германии, — считает иркутский блогер и публицист, выпускник Московской школы политических исследований (МШПИ) Сергей Беспалов. — Другое дело, что сами изыскания на тему «оранжевых революций» не выдерживают критики. Это уже не наука, а пропаганда». «Нет, главными все же были внутренние факторы, острейшие противоречия в российском обществе сто лет назад, — говорит кандидат политических наук, преподаватель исторического факультета ИГУ Алексей Петров. — Какое-то вмешательство было, кому-то за рубежом всегда что-то выгодно, а что-то нет. Однако, повторюсь, это второстепенные по важности причины, особенно для столь большой страны, как Россия».

Юрий Пронин, «Байкальские вести»

На фото: Владимир Серов. «Зимний взят»

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии