Казарма номер шесть

Иркутск ставит очередной рекорд маразма: один и тот же следователь прекращает уголовное дело против собственника, который снес здание, имевшее статус памятника истории и культуры, и возбуждает дело против руководителя службы охраны памятников — потому что он собственнику не помешал.  Не поручимся за всю страну, но в Иркутской области впервые полиция встает на сторону предпринимателя против чиновника.

Разделяй и разрушай

Пресс-конференцию с рассказом об этом невероятном случае провели 3 мая руководитель Иркутского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры (ВООПИиК) Владимир Китаев и руководитель Службы по охране памятников истории и культуры Иркутской области Виталий Барышников.

Объект, о котором идет речь, известен многим жителям города: это так называемые «Красные казармы», имеющие, по извечному иркутскому бардаку, два адреса — не то 5-я Советская, 140, не то Пискунова, 138. Комплекс из четырех зданий был построен в 1908 году для размещения 28-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, отличившегося во время Русско-японской войны при обороне Порт-Артура. Потом здания долгое время, с 1960-го по начало 90-х годов, принадлежали 26-й Мукденской дивизии ПВО (в Иркутске базировались штаб, управление и три полка дивизии), а еще позже попали под приватизацию.

Два здания в исторической планировке и конструкции до сих пор остаются на своем месте — они принадлежат Федеральной службе исполнения наказаний, а два других ушли из рук Министерства обороны к ООО «Иркутская строительная компания воинов запаса». В 2003 году эти здания перешли в собственность ООО Стройтранс, которому удалось — несмотря на протесты общественности — снести один корпус казарм.  Спустя некоторое время группа компаний «Север» начала на очистившейся территории строительство жилого комплекса «Порт-Артур».

В 2008 году из запроса прокуратуры Служба охраны памятников узнала, что второй приватизированный корпус казарм перешел от Андрея Винокурова в собственность Ирины Винокуровой — как предполагают чиновники, жены бывшего владельца. Уяснить это точно пока не удалось, да и не слишком важно на фоне того, что новая владелица так и не подписала охранные обязательства — зато сумела получить в комитете по управлению муниципальным имуществом разрешение на строительство на территории памятника истории «многоквартирного дома с подземными парковками».

После этого судьба второго корпуса казарм была предрешена, и 30 сентября 2011 года «неустановленная группа лиц» с помощью экскаватора снесла второй корпус казарм. К весне 2012 года Ирина Винокурова стала собственницей чистого земельного участка, прекратив свои права на разрушенный объект.

Преступления нет, халатность есть

Владимир Китаев рассказал журналистам, что разрушение казарм, которое шло в режиме вялотекущего вандализма практически непрерывно, вошло в активную фазу с апреля 2011 года. В сентябре активисты ВООПИиК сумели организовать выезд на объект съемочных групп практически всех иркутских телеканалов и даже — под прицелом телекамер — проникнуть на территорию второй казармы, отодвинув в сторону довольно жестких охранников.

Но стоило представителям общественности и СМИ покинуть территорию, как корреспондент, опоздавший к общей съемке, перезвонил Китаеву и сообщил, что на территории казармы разыгрался последний акт трагедии — бульдозер снес последние стоявшие еще стены. Уже на следующий день Китаеву позвонили еще раз.

— Это была следователь Светлана Васильева, — рассказывает Владимир Китаев, — она пригласила меня поехать на место и обсудить какие-то вопросы. Я даже удивился, насколько быстро у нас на этот раз сработали органы, — сказочно быстро. Мы с ней беседовали два с половиной часа, и я ей все время о памятнике, о том, что он разрушается, о том что это абсурд: комплекс проектируется под одну задачу, одним архитектором, строится в одно время и почти сто лет находится в собственности одного владельца, а потом приходит некто и говорит: три четверти — памятник, четверть — не памятник.  Я ей о памятнике, а она мне — о Барышникове. И в какой-то момент я понимаю: да ведь это заказ! Мне все стало понятно, и я начал разговор сворачивать. И вскоре мы увидели, что следователь расследование по разрушению памятника свернула, и все более отчетливо становилось понятно, что главная цель — отмстить Барышникову.

— В силу Федерального закона № 73 от 25 июня 2002 года (об охране памятников истории и культуры) все памятники в нашей стране подлежат государственной охране, — начал рассказ о своем понимании этого дела Виталий Барышников. — В силу закона, а не каких-то дополнительных актов. Обязанность сохранять памятник в неизменном виде — это обязанность любого собственника и пользователя.

«Красные казармы» были признаны памятником более 20 лет назад, когда там еще размещалась действующая воинская часть.  Я не знаю, хотя догадываюсь, каким образом право госпожи Винокуровой на здание казармы было зарегистрировано без охранных обязательств, без указания на то, что это памятник. Затем были оформлены права на земельный участник, потом цель использования этих земель была изменена на строительство жилого комплекса. По нашему представлению это решение КУМИ города Иркутска было прокуратурой города опротестовано и отменено, но его все-таки зарегистрировали.

Когда мы пытались принудить собственницу выдать нам охранные обязательства на здание казарм (то есть заставить сделать то, чего она не сделала сразу после приобретения прав на это здание), представитель собственницы господин Винокуров поставил вопрос об исключении здания из реестра памятников.  Мы ответили на это предложение отказом и стали проводить в отношении госпожи Винокуровой проверку, с тем, чтобы через суд заставить ее снести незаконно возведенную на плацу «Красных казарм» постройку (четырехэтажное здание) и выдать все-таки охранные обязательства.

В течение двух недель в сентябре — октябре 2011 года происходило активное разрушение казарм, о чем рассказывал Владимир Китаев. Обращение правительства области на имя начальника ГУВД генерала Обухова и мой разговор с прокурором области Игорем Мельниковым с просьбой к правоохранительным органам взять дело на особый контроль, провести проверку по факту разрушения памятника и возбудить уголовное дело закончились тем, что это дело было возбуждено по статье 243 Уголовного кодекса.

Дело благополучно расследовалось и было закрыто в марте 2012 года следователем Следственного управления ГУ МВД Светланой Васильевой по загадочным обстоятельствам, причем правительство Иркутской области, как заявителя и пострадавшего, даже не уведомили.

28 декабря 2011 года в отношении меня было возбуждено другое уголовное дело — по факту халатности: якобы из-за того, что Служба по охране памятников не оформила в свое время охранное обязательство для госпожи Винокуровой и это привело к разрушению памятника. Хотя всем понятно, что к разрушению памятника привело не отсутствие лишней бумаги, а грубая физическая сила и целенаправленные действия собственников.

Попытки заявить, что это были какие-то посторонние люди, — полная чушь: когда представители ВООПИиК, Росохранкультуры и мой заместитель пытались попасть на территорию памятника, им не давала это сделать охрана, поставленная собственником. А если памятник разрушается и охрана этому не препятствует, значит, именно собственник это допустил.

Мы пытались встретиться с госпожой Винокуровой, но в феврале Федеральная регистрационная служба сообщила нам, что право собственности Винокуровой на объект прекращено, поскольку ей удалось доказать, что объекта физически не существует.  Непонятно, как ей удалось это сделать, потому что процедура списания памятников в законах прописана очень точно, и эта процедура не проводилась. У нас, к сожалению, много вопросов к правоохранительным органам и ФРС, потому что нет ни памятника, ни уголовного дела.

Картина будет неполной, если не сказать о том, что еще на стадии расследования уголовного дела, когда наши сотрудники старались выйти на собственницу, им говорили: вы против нас дело возбудили — у нас есть возможность возбудить дело против вас. 24 апреля меня вызвали к следователю для предъявления обвинения, тут же поступает звонок от представителя собственницы господина Винокурова, он появляется у меня в кабинете и достает лист формата А4. На нем прямо написано, что дело против меня может быть закрыто «за деятельным раскаянием», никакого суда не будет и я останусь в своей должности.

На мой вопрос: «А что, следствие будет решать вопрос — оставлять меня в должности или нет, несмотря на то, что это полномочия губернатора?» — последовала легкая улыбка. На второй вопрос: «С вашим-то делом что?» — последовал четкий ответ: «У нас все хорошо, мы договорились». Он уже знал, что дело по разрушению казармы прекращено.

Я сразу написал губернатору о попытке склонить меня к неким коррупционным проявлениям, потому что я уверен, что если бы я пошел на то соглашение, то в следующий раз ко мне пришли бы и предложили оказать ответную услугу. Сейчас по этому факту и моему заявлению ведется служебная проверка.

Памятник будет

— Юридически, — и мы будем на этом настаивать, — говорит Виталий Барышников, — собственники должны возместить государству утраченный объект, имеющий историко-культурную ценность. Речь о десятках, если не сотнях, миллионов рублей — это даже по цене квадратного метра, а площадь здания превышала 6000 квадратных метров. Ущерб будет считаться из стоимости реставрации или воссоздания (как в данном случае), и он должен быть оплачен в бюджет Российской Федерации.

Вторым пунктом мы будем настаивать на физическом восстановлении объекта и на все вопросы «а как?» можем сказать: напротив стоит точно такое же здание, эксплуатируется, строились они как единый комплекс. Идите измеряйте — и восстанавливайте! Дорого, но извините: собственник снес, пусть собственник и отвечает. По некоторым оценкам, это от 300 до 500 млн рублей.

У нас есть прецедент: 2 мая суд полностью поддержал наши требования и вынес решение об изъятии у нынешних собственников дома Шубиных — самого старого деревянного дома Иркутска. Дом будет передан министерству имущественных отношений Иркутской области и продан новому владельцу с обременением: восстановить в прежнем виде. Будет непросто, но прецедент есть, и я уверен: по «Красным казармам» нужно продолжать работать.

— Я хочу подчеркнуть, — отметил Владимир Китаев, — что памятником является не одно здание, а весь комплекс, и территория памятника, на которой запрещено строительство, — это единый комплекс. Физически памятник существует в добротной половине, и нужно восстановить его весь. Утрачена часть памятника, и говорить о невозможности восстановления — юридический нонсенс.

Борис Самойлов, «Байкальские вести»