Искушение словом

К выходу книги Андрея Швайкина «Йель»

 Собственно, на обложке книги он назван как Андрей Sh. Но этот псевдоним использован, очевидно, чтобы не отдалять автора от его героев, живущих среди нас, внутри нас и очень похожих на нас. Да что там — это и есть мы! А вокруг — эпоха, события, неумолимый бег времени, крушения надежд и... снова надежды. Каждый может найти в повести Андрея Швайкина, вышедшей в иркутском издательстве «ВостСибкнига», черты знакомых, а подчас и широко известных людей. Но не спешите ставить знак равенства между именем в книге и реальным человеком. Это и он, и не он одновременно. А где это происходит? Страна, Корпорация, Город, Северный Город, Улица, Бульвар, Самая Солидная Главная Газета Города  — каждый раз с большой буквы... Наша провинция, наша планета, наша Вселенная… А когда? В 90-е: те самые лихие, беспредельные, но и бесконечно глубокие, неподдельно эмоциональные. Но лишь основа, островок под ногами в искренне бушующем и притворно спокойном море, у которого один берег — прошлое, а другой —  будущее. И несть числа аллюзиям, они как тончайшая вуаль обволакивают наше внимание и... подталкивают к следующим страницам. Искушение словом слишком велико, чтобы не заглянуть дальше. Поверьте, главное — открыть эту книгу, а дальше наш путь пройдет под неусыпным вниманием и попечением Йеля — вещего ворона из мифологии индейцев Тихоокеанского побережья Северной Америки, с демоническими и комическими чертами плута-озорника, любителя коварных розыгрышей и эксцентрических выходок, обладающего даром убеждения и предвидения. А чтобы пригласить вас в увлекательное путешествие, дадим вступительное слово автору. Итак, «Циничное предисловие» из повести «Йель».

 Юрий Пронин, «Байкальские вести»

Человек начинает бороться: то с искушениями, то с излишествами, то с сомненьями; праведники — сами с собой, остальные — друг с другом. Общий противник — мир, поделенный на белое и черное: две истины, два начала, два пути в две бесконечности. А в пограничье — в срединном мире — зарождается та самая философия циников, уставших от противоборства чувств и эмоций: монолитная каста людей, не обремененных долгом, верой, понятиями справедливости и чести. Они харизматичны, респектабельны, амбициозны — и это делает их символом целых поколений. Вот почему я говорю не о моральных проблемах развития общества, а о нравственной катастрофе… Но чтобы явить миру циничного лидера, прежде должен родиться циник, способный собрать воедино все аморальные знания человечества. Мало. Он просто обязан проделать невероятный путь восхождения от идеала к его разрушению, удержаться на руинах морали и научить себя первым: как не погибнуть в бесцветной действительности и извлечь выгоду без обязательств.

 Андрей Sh

«Угрызения совести — наименее действенное из моральных чувств человека: если они и пробуждаются, подавить их легче всего…», — писал Уильям Теккерей в бессмертной «Ярмарке тщеславия». Лаконичнее некуда: классика. Тривиальная формула защиты для нравственных уродов, выведенная в ответ на моральные и духовные законы общества. Будь то египетская «Исповедь отрицания грехов перед сорока двумя богами посмертного суда», библейские заповеди, данные Моисею на Синайской горе или ниспосланные Мусе там же две тысячи лет назад (кому как угодно), — сути не меняет. Со времен Адама человечество ищет и всегда находит оправдание своим неблаговидным поступкам: индивидуальным, массовым — не важно, спящая совесть у всех одинакова и не зависит ни от вероисповедания, ни от количества, ни от качества прегрешений. Да не будет у тебя других богов пред лицом Моим. (второзаконие 5:7 — 21. — Авт.). Еще как будут, и кровь за это прольют, и в молитве спасутся, искренне полагая, что нет более честолюбивого дела, чем огнем и мечом насаждать право «верных»; и даже единого Бога поделят на части, и части на части, и спорить с кулаками начнут — чей Бог справедлив, а чей каноничен. Следом появятся и кумиры, обрекающие волей небес целые народы на искоренение, и трепет пред ними превознесется намного выше любви к Богам, заболтанным всуе ежеминутно, ежечасно, ежедневно (не говоря о субботах). Потерявшие веру отцы поблекнут в глазах детей и уже не смогут спасти потомков: убийц, насильников, воров, лжецов и завистников. Цепная реакция, последствия которой станут настолько глобальными для нерукотворного земного рая, что навсегда выйдут из-под контроля и Богов, и каждой отдельно взятой личности. Но согласитесь, веками прозябать с «угрызениями», с камнем на сердце, когда «чувство вины отравляет жизнь лишь очень немногим» (Теккерей У. Ярмарка тщеславия. — Авт.) — как-то не очень по-человечески, не прогрессивно. А вот придумать новую религию, новое мировоззрение, новые традиции, отрицающие любой нравственный опыт в пользу теории личных интересов, оказалось эволюционным с точки зрения выживания техногенной цивилизации без жалости, стыда, сострадания, сочувствия и… любви. Так человек разумный вывел удобную для своей совести и окружающей морали формулу, составляющую мотив этой книги, — цинизм.

Нет, конечно же, не все так плохо, и не все устремления современного общества продиктованы исключительно алчностью, тщеславием или эгоизмом. Более того, мы с молоком матери, с первым словом, с первым шагом, со школьной скамьи пытаемся постигать как раз обратное — вечное и доброе, считая именно любовь главным качеством жизни. Но мы же взрослеем, правда? Кто с первых секунд, кто за годы, кто сам по себе, кто с опекой: рано или поздно мы приходим в другой мир, далекий от канонического совершенства. Здесь большие возможности и много интересного, если не считать череды горьких открытий: рядом с любовью — ненависть, где дружба — там и предательство, благоухающее не всегда прекрасно, а красивое зачастую дурно пахнет, правда — ложь, горячее (сердце) — холодное, а Бог в душе непременно соперничает с дьяволом во плоти. Человек начинает бороться: то с искушениями, то с излишествами, то с сомненьями; праведники — сами с собой, остальные — друг с другом. Общий противник — мир, поделенный на белое и черное: две истины, два начала, два пути в две бесконечности. А в пограничье — в срединном мире — зарождается та самая философия циников, уставших от противоборства чувств и эмоций: монолитная каста людей, не обремененных долгом, верой, понятиями справедливости и чести. Они харизматичны, респектабельны, амбициозны — и это делает их символом целых поколений. Вот почему я говорю не о моральных проблемах развития общества, а о нравственной катастрофе.

Но чтобы явить миру циничного лидера, прежде должен родиться циник, способный собрать воедино все аморальные знания человечества. Мало. Он просто обязан проделать невероятный путь восхождения от идеала к его разрушению, удержаться на руинах морали и научить себя первым: как не погибнуть в бесцветной действительности и извлечь выгоду без обязательств. Мне кажется, я нашел такого «героя нашего времени» вне эпох и пространств с характерной и модной нынче профессией в области pablic relation (связи с общественностью — англ. — Авт.). Не пытайтесь узнавать себя — лишнее. Собирательный образ на то и собирательный, что не поддается никаким определениям (хотя многие описанные события реальны и многим известны). Не старайтесь делать поспешных выводов и об авторе: не для того я писал эту книгу, чтобы полетели камни в циника. Оставьте их за пазухой до последней страницы, может быть, не пригодятся. И наконец, не судите наши поколения судом человеческим — бессмысленно это у последней черты.

А теперь (потерпите еще чуток) — слова благодарности. Без поддержки и опыта моей семьи: без мудрости замечательной Елены и непосредственности младшего Ванечки, без наивности славной Виктории и метаний старшего Игоря, без науки родителей и стариков — не родилась бы эта книга о нашем и их поколениях. Не ожил бы Йель ни в фантазиях, ни в реальности, не будь у меня учителей — не циников в прошлом и будущем. Наконец, с особой теплотой я благодарю всех ветеранов Великой Отечественной войны — за разную, но такую общую веру в жизнь.

«Засим, отвесив глубокий поклон своим покровителям, Кукольник уходит, и занавес поднимается» (Теккерей У. Ярмарка тщеславия. — Авт.).

 На фото: обложка книги; Андрей Швайкин; Символично, что Аляска, родина мифического Йеля, когда-то была русской...