Иркутск, 1711–1720: большой пожар, воевода-грабитель и казненный глава Сибири

В 1716-м город не уберегся от большого огня. Летописи рассказывают: «Августа на 3-е число в городе Иркуцке учинился пожар». Были уничтожены деревянные Богоявленский собор (точнее, тогда еще Петропавловский) и старая Спасская церковь, большой гостиный двор с та­можней и товарами.

С Тобольском во главе

Сгорел и кусок крепостной стены от канцелярии и до каменного храма с угловой и средней башнями, несколько жилых домов. Будущий Богоявленский собор в кирпичном исполнении заложили в 1718-м (по другим данным, в 1719-м) под руководством каменщика Василия Гаряева, а стены, башни и гостиный двор под началом деревянных дел мастера Якова Елчина восстановили уже к лету 1717-го. Это была последняя большая перестройка иркутского острога. В результате он обрел размеры 137 на 147 метров, при этом восточную стену острога образовывали 22 двухэтажных амбара.

А город рос, земли за крепостными стенами быстро заполнялись постройками. Кроме острога, точками кристаллизации были основанный в 1672-м мужской Вознесенский и – в 1693-м – женский Знаменский монастыри (сейчас Жилкино и предместье Марата), а также будущее Глазково, о котором впервые написал в 1675-м упомянутый ранее дипломат Николай Спафарий, следовавший в Китай через Иркутск. В районе, где позже построят железнодорожный вокзал, он заметил заимку казака Ильи Могутова (то есть участок на один двор). Позже усилиями другого казака – Кузьмы Могилева – здесь появилась целая деревня: он брал устье Иркута в откуп для рыбной ловли. Эта деревня уже есть на чертежах Семена Ремезова в его книге 1701 года. Примерно тогда же за дело развития этой части иркутского пространства взялся некий Ефим Глазков – именно его расселившиеся здесь потомки позже дали местности свое имя.

Понятно, что назвать конкретные даты появления первых улиц города невозможно. Поначалу вообще главными улицами были реки – потому и продвигался иркутский посад по направлению от острога к Иде (Ушаковке) (к тому же в Идинском направлении берег выше и менее подвержен разливам). В Монголию путь лежит вверх по Иркуту, на Байкал, в Китай – вверх по течению Ангары, в Енисейск, в административный центр – вниз по Ангаре... Впрочем, в этот период – с 1711 по 1720-й – Енисейский уезд уже наравне с Иркутским и другими входил после петровской административной реформы 1708–1711 годов в состав огромной, от Вятки до Русской Америки, Сибирской губернии с Тобольском во главе. А в период 1719–1724-го губернию разделили на пять провинций, представлявших собою промежуточные единицы между губернией и уездом, – Вятскую, Соликамскую, Тобольскую, Енисейскую и Иркутскую. Выходец из итальянского Пьемонта Франц Матвеевич Санти, заложивший основы русской геральдики, в 1722 году придал геральдическую форму сибирскому гербу и поместил его вместе с гербами киевского, влади­мирского, новгородского великих княжеств, казанского и астраханского царств на крылья российского двуглавого орла. Сам Санти в недалеком будущем познакомился с непарадной стороной Сибири, поскольку его ждали кандалы в Якутском остроге, но это уже другая история. Сам Якутск, а также Селенгинск, Верхнеудинск, Киренск, Нижнеудинск, Нерчинск и Илимск вошли в Иркутскую провинцию в 1724 году.

Как рождались улицы

Но мы отвлеклись на высокие государственные материи, а иркутяне тем временем вовсю осваивали сухопутные направления. Поначалу оно было, не считая берегов, единственным – в сторону монастыря, а дальше на Якутск. Будущая улица начиналась от той стены острога, где была Спасская церковь, и потому имя получила со временем такое же (позже звалась Семинарской, Польских Повстанцев). Здесь стояла Петропавловская церковь (потом Богоявления), а также теснилась многообразная торговля. Конечно, одной из первых улиц был берег Ангары – Береговая, ныне Нижняя набережная. Третья улица была еще одной дорогой посуху – на заимки вдоль берега Ангары, которые потом стали населенными пунктами байкальского тракта, и, собственно, за Байкал, тогда официально именовавшийся морем. Улица Морская, Заморская, потом Амурская, а ныне Ленина брала начало от острога, огибала озеро на месте нынешней площади графа Сперанского, намечая будущую Сухэ-Батора, потом шла мимо болот в сторону своего нынешнего пути. А вот отрезок нынешней Ленина от «серого дома» до иркутского отделения Центробанка сначала был другой улицей, которая появилась позже.

К нынешнему периоду XVIII века (1711–1720) озеро уже осушили, спустив воду по вырытым каналам в Ангару. А в районе будущей улицы Карла Маркса (в начале своей истории просто Большой) пока еще стоял нетронутый лес. Улицу Луговую – будущую Марата – наметили благодаря необходимости пасти скот. Его еще в XVII веке гоняли на сочные травы в те места, где сейчас находятся драмтеатр и стадион «Труд». А терялся скот в болотах в районе теперешней улицы 5-й Армии (а раньше Троицкой), и звали местность Потеряихой.

Из болота на месте будущего Центрального рынка вытекала и потом впадала в Ангару речушка Грязнуха, как предполагают исследователи, недалеко от нынешнего старого моста. Ее вместе с болотами полностью осушили немного позже.

В 1718–1719 годах на месте, где стоит сейчас каменная Крестовоздвиженская церковь (ул. Седова, 1), поставили двухэтажный деревянный храм. Здесь, у Крестовской (потом Иерусалимской) горы на момент начала стройки давно стоял большой деревянный крест. Когда установилась дорога за Байкал, здесь просили Божьего благословения отправлявшиеся туда путники. Церковь освятили в честь Святой Троицы, но иркутяне предпочитали звать ее по названию горы, Крестовской. Позже храм обрел ныне широко известное имя.

Росли и рождались окрест новые деревни. Так, в 1717-м по высочайшему указу, данному иркутскому воеводе, в Смоленщине, Олхинской, Акининой, Баклашах и Максимовщине стали разводить около приусадебных участков коноплю для последующего изготовления масла.

А в 1718 году в иркутских землях случилось первое отраженное в летописях наводнение: «В июле месяце в Иркуте реке вода безмерна велика была, отчего по Иркуту у братских и в деревнях много скота потонуло и покосы вытопило, а против города весь луг стопило и в городе против двора полковника Лисовскаго берег понимало [обрушило], а в иркутском Усолье в амбарах соль подмочило и дрова разнесло»…

В этом же 1718-м, но месяцем ранее, водная стихия разминалась перед наводнением – в аккурат в день отправления из Иркутска следовавшей из столицы дипломатической миссии в Китай. Только суда отва­лили от берега, как снизу по Ангаре надвинулась черная туча. Дипломаты едва успели скрыться в кельях Вознесенского монасты­ря, когда разразилась сильнейшая буря. Градины были очень велики и по форме напоминали пироги, а дождевой водой с берега Ангары сносило в реку большие лодки...

Жизнь и смерть «первого коррупционера России»

Дипломатические отношения с восточными странами в это время вообще развивались активно. Шла бойкая торговля, прежде всего с Китаем. Укреплению внешнеторговых связей Иркутска способствовало освоение нового пути туда через Селенгинск и монгольские степи. Проторил его купец Иван Савватеев. Этот путь хотя и был труднее, но занимал, считай, вдвое меньше времени. Уже с 1703-го казенные караваны стали уходить по нему в Пекин. Осенью 1704-го таможенный голова привез собранные в виде пошлины китайские товары в количестве «до сего времени невиданном». В 1706-м дорогу одобрил Сибирский приказ. Торговые связи Иркутска с Китаем и Монголией влияли и на быт горожан. В начале XVIII века в иркутских домах замечали «китайский вкус», типичные вазы и посуду, статуэтки, картины. Почти у каждого дома был огород, в котором выращивали китайские культуры. Китайская материя и чай вошли в повсеместное употребление...

Торговые связи с Китаем поощрял первый глава учрежденной в 1708-м Сибирской губернии Матвей Гагарин. В начале своей карьеры он был товарищем (то есть заместителем) воеводы в Иркутске – а занимал этот главный пост его родной брат Иван. Правда, интерес Матвея Петровича к Поднебесной был с нехорошей примесью – еще в бытность воеводой Нерчинска, на каковой пост он был назначен после Иркутска в 1693 году, он, по данным современников, был замечен в беспошлинной торговле с восточным соседом. Вскоре началось первое следствие, но Гагарину удалось оправдаться.

Потом он руководил гидротехническими работами по соединению Волги и Невы, а реабилитировавшись в глазах царя, был судьей Сибирского приказа, комендантом Москвы, в этот период итальянский мастер Фонтана построил для него одну из самых пафосных тогда резиденций Москвы с аквариумами под потолком с невиданной в России рыбой…

Будучи, бесспорно, одаренным государственным деятелем, Матвей Гагарин все же больше прославился колоссальными злоупотреблениями и казнокрадством. Уже с 1711 года стали поступать сообщения о таких преступлениях князя, его родственников и большей части сибирской администрации. Комиссия гвардейских офицеров выявила причастность губернатора к спекуляции казенным хлебом, утаиванию доходов от караванной торговли и грандиозной системе взяточничества. После этого нового расследования в 1719 году Гагарина отстранили от должности, а в 1721-м Сенат приговорил его к смертной казни. На виселице на Васильевском острове тело бывшего главы Сибири находилось более восьми месяцев в назидание чиновникам, его даже возили с места на место. Гагарина даже называют «первым коррупционером России», хотя это, конечно, не так.

Судьбу патрона разделил и иркутский воевода Лаврентий Ракитин, который, кроме всего прочего, прославился чрезмерной жестокостью. В 1717-м он встретил за Байкалом идущий из Китая караван купца Михаила Гусятникова и отобрал у него золото, серебро и товары. В Иркутске говорили, что сотворено это беззаконие было по прямому распоряжению губернатора Гагарина. Вскоре Ракитина вызвали в Петербург; отправляясь туда, он кидал в толпу монеты. Но там он и расстался с головой... В общем, не всем склонным к лихоимству большим чиновникам везло так же, как ставшему причиной знаменитого иркутского бунта Афанасию Савелову.

Впрочем, есть версия, что у властей были гораздо более серьезные основания обойтись с Гагариным так жестоко: вроде бы губернатор намеревался отделить Сибирь от России, для чего лил пушки и создал специальный полк из пленных шведов. Об этом в XIX веке сообщал историк Петр Долгоруков, имевший доступ к государственным архивам.

Наталья Антипина, «Байкальские вести»

На фото: Пожар в Иркутске в 1716 году на гравюре
художника-исследователя Бориса Лебединского;

Гравюра «Глухая башня» из альбома «Иркутский острог»
Бориса Лебединского;

Борис Лебединский. «Улица старого Иркутска»;

Художник Евгений Лансере посетил Иркутск в 1902 году,
совершая поездку в Сибирь, на Дальний Восток, Маньчжурию
и Японию, создал много зарисовок и этюдов, часть была
воспроизведена в серии открыток. Крестовоздвиженский
храм на одной из них назван так, как привыкли жители, –
Крестовым. В облике каменного здания, построенного
в середине XVIII века на месте деревянного, явно
чувствуется влияние Востока

Продолжение следует.