Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Золотой голос Иркутска

29 октября, 2019

Виктор Лесовой – грани судьбы: к юбилею заслуженного артиста России, ведущего солиста Иркутского музыкального театра

8-1.jpg

Когда я, позвонив, попросила Виктора Васильевича об интервью, возникла небольшая пауза. Позже я узнала, что оторвала его от занятий с учениками – солистами Музыкального театра имени Н.М. Загурского, с которыми он проводил репетиции вместе со своей супругой, пианисткой-концертмейстером Татьяной Лесовой. А когда он в работе, то не любит отвлекаться. Но все же время было назначено, и интервью состоялось.

Передо мной, в свои 70, сидел обаятельный, привлекательный человек, с легкой улыбкой, без артистического апломба или наигрыша. Располагающий к беседе, создающий атмосферу непринужденности, доверительности, ясности и простоты, будто знакомы с ним много лет и нам есть о чем вспомнить. Собеседник Виктор Васильевич отличный. Мы проговорили чуть больше часа, время пролетело, как мгновение, и, если бы не продолжение его репетиции, на которую он спешил, можно было говорить бесконечно.

Началась наша беседа не с того, что Виктор Лесовой – великолепный, даже нет, выдающийся тенор. За сорок лет работы в Музыкальном театре имени Н.М. Загурского им сыграно более ста пятидесяти ролей в опереттах, операх, водевилях, мюзиклах. Среди них Бони («Сильва»), Марчелло («Комедианты»), Дед Захар («Бабий бунт»), Наполеон («Баядера»), Флоридор («Мадемуазель Нитуш»), Альфред («Травиата»), Федерико («Юнона и Авось»), Ленский «(Евгений Онегин»), Сергей Сергеевич («Белая акация»), Тебано («Учитель танцев»)… Этот список можно продолжать долго.

У Лесового большой концертный репертуар. Им создано множество авторских концертных программ: «Ах, это старое танго», вечер русских романсов, программа песен об Иркутске, вечер неаполитанских песен и др. Все это – визитная карточка Виктора Лесового. А начали мы беседу с еще одного открывшегося в нем таланта – педагогического.

– Я никогда не подозревал, что могу быть хорошим педагогом, – говорит Виктор Васильевич. – У меня в дипломе написано: «педагог-вокалист, оперный певец, концертный филармонический исполнитель». Многие годы мною были востребованы только квалификации вокалиста, оперного певца и концертного исполнителя. Правда, ко мне давно ребята подходили, спрашивали, не смогу ли я с ними работать, но я шутя отвечал, что не готов пока секреты выдавать, я еще сам молодой… Но со временем все же увлекся и начал параллельно с работой в театре преподавать в САПЭУ на отделении вокалистов. Там у меня учились Андрей Данилов-младший, Аня Варлашова и многие другие, впоследствии ставшие хорошими вокалистами. Потом по приглашению и совету Владимира Константиновича Шагина начал с нашими вокалистами работать при музыкальном театре, потому что даже очень хорошему артисту постоянно нужен тренинг.

Так постепенно втянулся, и мне это сейчас очень нравится, тем более что появились результаты работы. Со временем я убедился, что делаю все правильно: и слышу, и ощущения свои передаю, нужные вокалисту. Вообще не каждый хороший певец может быть хорошим педагогом. Это талант особенный. Передавать и учить надо аккуратно, что-нибудь нарушишь – это чревато. И потом большая ответственность за каждого. Это тонкие материи, большая наука. Каждый студент или вокалист – это ухо педагога и его мировоззрение. Чтобы бриллиантик заблестел, заиграл во всей красе – нужна долгая, кропотливая, филигранная работа.

Сейчас у меня 16 вокалистов. Это ведущие актеры нашего театра. Из них четверо стали лауреатами разных международных конкурсов: Лена Барабошкина, Вера Щепеткина, Татьяна Кокина, Юля Пихтина. Есть ряд актеров, которые проходят стажировки у меня, я даю им те знания, опыт, которые имею. Не стараюсь ничего переделывать, а просто им говорю: «Вы хотите, чтобы и в семьдесят лет у вас был голос такой же, как сейчас, свежий, молодой, наполненный… Занимайтесь».  

С возрастом голос стареет, шатается, стирается. Есть «силовики», которые сильно поют, стараются петь громко. Это неправильно, хотя они думают, что так надо. Я «воспитываю» голос, слежу за ним. Даже певцы мирового уровня каждые пять лет проходят обучение.

Я в 2003 году был в Эдинбурге (Шотландия) на Всемирном фестивале искусств с театром «Пилигримы» Володи Соколова. Пел его «Аве Марию». Всем коллективам поделили площадки на большой улице, которую перекрыли на несколько дней для фестиваля. Когда я пел, то после подходили и спрашивали: «Итальяно?» – и когда отвечал: «Раша», на лице было искреннее удивление. А я в основном на итальянском пел. Недалеко сидел какой-то немец и на меня злился, потому что народ от его площадки уходил к нам.

– В итальянской школе больше нежности, тонкости чувства?

– Да! И я всегда удивлялся итальянской школе, как мягко они поют. Какое наслаждение их слушать! Наши поют как-то агрессивнее, что ли. И вот когда приехал в Шотландию, я кое-что понял. Зрители за границей, когда чувствуют, что насильничают над их свободой, над их спокойствием, они этого не допускают, демонстративно затыкают уши. Зачем мучиться? Они могут и помидорами певца закидать, несмотря на регалии и известность. А русские – сердобольные. Они видят, как певец мучается, ноту сложную и высокую берет, – сочувствуют, помогают, переживают, лишь бы вытянул. И если он взял – вздох облегчения: слава богу, взял! Поэтому я всегда говорю: агрессивное пение допускать нельзя. Возьмите скрипку Страдивари, Гварнери. Она играет, и льются нежнейшие звуки. Вот к этому нужно стремиться. К совершенству. Голос – тот же инструмент.

Действительно, зрители, сидя в зале, слушают, наслаждаются. А какая огромная работа за этим стоит, сколько репетиций, сил, мук и нервов, нередко и слез! Но это все остается за кадром. Зрители должны видеть только легкость исполнения, только красоту, от которой испытываешь минуты настоящего счастья и приходишь в неописуемое волнение.

– Недавно вас наградили медалью «За заслуги перед Иркутской областью». Наверное, это не только оценка вашего большого таланта за сорок лет артистической деятельности на сцене музыкального театра, но и оценка вашего педагогического мастерства.

– Наверное, так. Андрюша Данилов-младший – это моя гордость. Мы с ним много занимались, готовились. Когда он съездил на конкурс Хосе Каррераса, куда приехали очень сильные тенора со всей России, он всем «надавал по шапке» и получил Гран-при, вернулся победителем. Теперь он поет в Берлинской опере. Каждый ученик, который добивается больших успехов, – это всегда и победа педагога.

Когда Андрей поехал в итальянский город Турин, ему там сказали, что он поет по методе старой итальянской школы. Ну а как иначе? Мой первый педагог Лариса Ивановна Грицель занималась у итальянца, в консерватории я впитывал методу народного артиста СССР Николая Леонидовича Огренича, который стажировался в Ла Скала. Его даже сравнивали с Марио дель Монако. В 1970 году он победил на IV Международном конкурсе имени Чайковского среди вокалистов. А в конкурсе участвовали Образцова, Пьявко, Нестеренко, Синявская и другие знаменитости. Какой уровень! В жюри сидела сама Мария Каллас. Тогда была сильна «благовидовская» школа, она славилась, была известна, и репутация ее была высокой. В свое время Ольга Николаевна Благовидова – это была такая величина... Она выпустила плеяду прекраснейших вокалистов, ставших народными артистами Украины. Я воспитан на итальянской школе, я ее впитал, несу ее в себе и популяризирую всю жизнь. Одесская консерватория дала мне культуру, хорошее понятие о вокале, я слушал очень хороших вокалистов.

 – Виктор Васильевич, расскажите о семье. Откуда у вас «золотой» голос?

– Наверное, от мамы, у нее был хороший голос. Их было три сестры, и когда они собирались втроем, это было необыкновенно красивое пение. Вообще там, где я родился, в селе Глинное, на границе двух певучих народов Молдавии и Украины, теперь это Приднестровье, поют все. Помню, мне лет семь, а мама и отец были на свадьбе посажеными, то есть старшими наставниками молодых. И вот молодые затянули «Подмосковные вечера», я им начал подпевать, и мне этот процесс очень понравился. Пение оценили, все были довольны, меня хвалили.

Позже я пел в школе, в деревенском клубе. В сочинениях всегда писал, что буду артистом. Любил слушать Робертино Лоретти и когда пел, голос летел по всей деревне. У меня было прозвище «артист». Очень любил танцевать. Учился я средне, поведение было плохое, потому что я всех смешил на уроках и этим нарушал дисциплину. Помню, учительница по немецкому языку, строгая такая, говорила: «Тебе в цирк надо идти». А я ей отвечал, что буду артистом. «Тебя это не спасет», – строго произносила она.

– И, как оказалось, была не права. Смешить, приносить людям радость стало вашим призванием и профессией.

 – Я бабушкам в деревне пел, у некоторых сыновья или внуки служили в армии:

Я служу на границе, где полярная мгла,
Ветер в окна стучится, путь метель замела,
Нежной, ласковой самой, письмецо свое шлю,
Мама, милая мама, как тебя я люблю…

Бабушки умилялись, кто-то слезу смахивал краем платочка. Вспоминали сыновей, рассказывали, о чем пишут.

 – Якив у тэбе сынок, як он гарно спиваэ, – говорили они маме.

Потом, в 16 лет, я уже пел в соседнем поселке в клубе песню Жана Татляна «Фонари», очень тогда популярную:

Где-то вдали догорает закат,
И фонари ярче горят,
И не дают они людям сбиться с пути,
Ночные спутники вы – фонари.

А еще помню, в деревне моей был какой-то большой праздник, по центру стадиона стояли два грузовика кузовами друг к другу, как бы имитируя сцену, и я там пел «Ты мне вчера сказала» из репертуара Полада Бюль-Бюль оглы. Меня слушали родители, односельчане, одноклассники, знакомые, аплодировали. На школьных конкурсах всегда выступал, занимал места: как Фигаро – только станцую, бегу петь.

Окончив школу, я поступил в музыкальное училище, но недолго проучился, забрали в армию. Попал в Группу советских войск в Германии (ГДР). Мы ехали в эшелонах, таких, как были в 45-м, вагоны-теплушки, полати в два ряда, двери раздвижные, человек сорок в вагоне. Однажды к нам пришли и спрашивают, кто какими профессиями владеет. Я сказал, что могу петь. У них там был парень, тоже хорошо пел, он меня прослушал, и я попал в ансамбль песни и пляски. Служба шла отлично. Вспоминаю это время всегда с улыбкой, весело. Случаев смешных было немало. Давали по 17 концертов в месяц. Выступали и перед нашими военными, стоявшими в ГДР, и перед немецкими. Пели песни советских композиторов, немецкие песни, арии из опер.

Разные ребята были в ансамбле: были заслуженные артисты России, Грузии, а один парень, бас, пел арию Мефистофеля. Сам огромный такой, здоровяк, а лапища!.. Бутылку за донышко мизинцем брал, а большим пальцем – за горлышко, и она в его руке помещалась. С ним смешной случай был. На концертах в первых рядах обычно сидели жены офицеров с детьми. И вот однажды на концерте он пел Мефистофеля, и как только начал низким голосом, войдя в роль, грозно вращая глазами, размахивая руками: «На Земле весь род людской…», так дети с криком «Мама!» от страха закрыли глаза и стали убегать из зала. Очень хороший был ансамбль песни и пляски.

– Так незаметно, весело и счастливо пролетели два года…

– Да, служба закончилась, я вернулся домой и поступил в Кишиневе в музыкальное училище. А по окончании меня распределили в хор Кишиневской филармонии. Но в хоре мне было скучно, и весной я решил поехать в Одессу, на прослушивание к Ольге Николаевне Благовидовой, заведующей кафедрой вокального академического пения консерватории. От ее мнения и слова много зависело.

Спел арию Вакулы из оперы Чайковского «Черевички», романс «Хотел бы в единое слово…» и украинскую народную песню. Я хотел узнать, смогу ли рассчитывать на поступление в консерваторию со своими данными. Она, прослушав меня, строгая и немногословная, глядя поверх очков, произнесла: «Вы можете поступать в нашу консерваторию».

Я ликовал. Но до полного ликования было рано. Впереди – сложные экзамены. Поступало нас восемьдесят, а набирали только семерых. Отбор был тщательный. Я оказался в списке поступивших!

Когда закончил консерваторию, было предложение поехать в Воронеж, но там не давали жилья. И вдруг знакомлюсь с главным дирижером музыкального театра из Иркутска Эммануилом Семеновичем Тобиашем, который тоже в свое время закончил Одесскую консерваторию. Он-то и соблазнил нас с Танюшей сюда. Так все красиво расписал, а главное, обещал, что сразу будет квартира. А мы до того намучились чужие углы снимать. У нас тогда ребенок уже был десятимесячный, мой старший сын.

– И вы с Татьяной решились на переезд в далекую Сибирь…

– Решились. Что-то подсказывало, что делаю все правильно. Встретили хорошо. Сразу нам, молодым, дали неплохие ставки, я стал ведущим солистом театра. Отработал здесь всего четыре года, а уже на пятый мои документы отправили в Министерство культуры РСФСР на звание «заслуженного артиста». Зрители и город принимали великолепно. Но мы все же с Танюшей нет-нет да думали когда-то возвратиться в Одессу. Все же там родился, там дом, все близкое и родное. Но тут Советский Союз развалился. Звоним туда друзьям, родственникам, а нам говорят, что лучше пока на месте сидеть, все очень неспокойно…

Так и осели здесь и не жалеем. Здесь у нас родился второй сын, и в Иркутске прожито сорок лет. Творческая жизнь моя складывается великолепно, грех жаловаться. Меня любят зрители, знают, помнят, приходят на мои спектакли, и я их люблю. Роли хорошие у меня были всегда, и сейчас я не обделен вниманием режиссеров.

Как-то выступали в Ангарске. Заходит женщина, в годах уже, и меня спрашивает. Я выхожу, она давай благодарить, комплименты говорить, что вот, мол, выросла на моих спектаклях и что еще студенткой бегала их смотреть. «Вы, – говорит, – совсем не изменились. Я-то уже постарела, пенсионерка, а вы все так же прыгаете, скачете легко и высоко. Стройный и подтянутый, и голос ваш звучит, как в моей юности звучал. Даже удивительно!» Тут я и призадумался, значит, и мне уже порядком лет-то, не мальчик давно! А я все думаю – молодой да молодой! Вот так зрители умеют отрезвить.

– Виктор Васильевич, так вы и есть молодой. Вы вне возраста. Вам силу и молодость дает ваша любовь к своему делу, к музыке, к песне, к людям, к театру. Этим вы занимаетесь всю жизнь и с другими делитесь, это счастье. А когда человек счастлив, он молод. Кстати, в кого вы такой стройный, изящный и легкий? В вас нет ни грамма лишнего веса.

– Это в папу. Он был такой же, но еще выше ростом.

– Виктор Васильевич, расскажите о своей любимой супруге Татьяне.

– Танюша из музыкальной семьи. Отец работал в Одесском театре оперы и балета, пел ведущие партии. Потом они какое-то время жили в Воронеже, Таня там окончила музыкальную школу, училище, потом консерваторию по классу фортепиано уже в Одессе, где мы с ней и познакомились

Когда мы были молодыми, она как-то сказала мне: «Я – женщина XIX века по своим взглядам, представлениям, мировоззрению, то есть консервативна». Как говорится в народе, ложка к ложке, вилка к вилке. Вместе уже 43 года. Вырастили двух сыновей, но оба не захотели связать жизнь с искусством. Это надо «микроб» такой в крови иметь, родиться с любовью к театру. Они и на публике находиться не стремятся, наоборот, не любят всей этой суеты. Сценой не болеют.

– Свободное время как проводите?

– Меня отец, вернее отчим, в детстве научил плотницкому делу, я с ним вместе работал на крыше. Хорошо владею этой наукой. Четыре месяца мы с Танюшей проводим на даче. Я сам построил дом в два этажа с верандой, с большим открытым балконом по периметру всего дома, как в Одессе строят. Весь его отделал, облагородил, все удобства есть, как в городской квартире, и все время дальше что-то достраиваю, переделываю, улучшаю, сажаю. Не люблю без работы сидеть. На даче я отдыхаю душой, получаю удовольствие.

– А путешествовать любите?

– Не люблю. Я домосед. Я в свое время наездился. Я всегда стремлюсь домой или на дачу.

– А Татьяна?

– Танюша иногда говорит мне, что хотела бы поехать в Рим, еще куда-нибудь, но одна не поедет. А я не хочу. Я деревенский. Вот я иногда встречное предложение ей делаю: давай, говорю, купим дом, но тут уж она ни в какую… Она городская, ей и в квартире хорошо, и дачи хватает. Вот так подумаем-подумаем и никуда не едем.

Я ее очень люблю, берегу. Хотелось бы, чтобы мы были вместе еще долго-долго… Всегда.

8-2.jpg8-3.jpg8-4.jpg8-5.jpg

Беседовала Лора Тирон, «Байкальские вести».

Фото из архива Иркутского музыкального театра
и семейного архива Виктора Лесового.

На фото: «Армейская молодость всегда со мной»;

«От героев былых времен». Концерт ко Дню Победы.
Май 2019 года;

Граф Федерико в комедии «Собака на сене»;

Норфолк в современной опере «Две королевы» 

 

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии