Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Как же нам бабра не любить?

29 мая, 2018


12.jpg

Лекторий «Научные Weekend`ы» посвятил очередную встречу, состоявшуюся 19 мая, понятию «иркутскость». Это не вполне грамотное слово стало модным совсем недавно, а описываемое им явление, по мнению автора лекции Марии Плотниковой, возникло очень давно.

Спорный бренд

Начать, разумеется, пришлось с бренда, разработанного для Иркутска иногородней компанией из Казани, название которой никто почему-то не помнит.

— «Тех, кто ждал бабра в рамочке, ждет разочарование», — процитировала Мария Плотникова ставшее знаменитым высказывание одного из разработчиков. — Почему иркутяне так держатся за бабра? Есть две версии. Первая состоит в том, что бабр — это символ нестандартного мышления горожан: никакого бабра в природе, как известно, не существует. Вторая — это символ торговли мехом, символ богатства горожан. Разработчики бренда взяли многие наши известные символы, в том числе наличники, взяли цвета города — голубой и зеленый и увели их в неоновый оттенок, что придало некую космичность. Из того, что у нас есть в городе, мне очень нравится «Бабр бургер» — не сочтите за рекламу, но там все очень удачно сделано: они взяли то, что уже есть, и все бережно сохранили. В том числе тот бренд, который был разработан к 355-летию администрацией города, все наши знаковые здания и памятники. Мне кажется, что это лучше того, что придумала Казань.

Городское развитие Иркутска заметно шагнуло вперед в начале XIX века. В тот период центром города был район Московских ворот, а горожане воспринимали Иркутск как город-порт. Пристань на Ангаре в районе ворот была очень хорошо обустроена, шла активная перевозка грузов по Ангаре и Байкалу, и значительная часть жизни была сосредоточена в районе современной набережной — именно там старались строить свои дома и купцы, и мещане.

— Ворота – это яркий символ идентичности Иркутска, он нам очень хорошо подходит. Исследование, проведенное в период, когда мэром был Виктор Кондрашов, показало, что горожане очень четко идентифицируют Иркутск с воротами Байкала, им это нравится, — напомнила Мария Плотникова.

Второй символ и образ Иркутска — это окно, в первую очередь деревянное со знаменитыми наличниками. Прошлогодняя акция с массовой покраской наличников показала, что не всегда нужны огромные средства для реставрации деревянных памятников, иногда достаточно покрасить. Необустроенные резные окна, кстати, довольно точно передают наше отношение к самим себе: да, мы любим Иркутск, но относимся к нему довольно небрежно.

Купеческие хитрости

Особенность Иркутска проявилась в тот момент, когда граф Сперанский при проведении реформы городского управления предложил Иркутску четырех гласных. Иркутский купец Ксенофонт Сибиряков стал инициатором выступления городского купечества, которое требовало пять гласных — у купцов, которые должны были занять большую часть постов в городском самоуправлении, слишком много работы. Действительно, по положению конца XVIII века в иркутской думе было двадцать человек — представители цехов (как правило, неграмотные), представители двух городских районов и выбранные от домовладельцев, то есть в основном купцов и мещан. Купцов первой и второй гильдии было всего около двадцати фамилий, зато петиции и прошения к верховной власти подписывали не менее двухсот человек.

Для города с населением 15 тысяч человек, из которых нужно вычесть женщин и детей, священников, чиновников и военных (которые не имели права участвовать в местных выборах), двести политически активных граждан — достаточно много, по оценке Марии Плотниковой — даже больше, чем в современной жизни. Правда, это означало, что всем им приходится так или иначе служить и по очереди избираться гласными, служить городу. Это тоже оказывало влияние на процесс формирования иркутского характера. 

В Европейской России работа в местных думах была не слишком популярна, в Иркутске же на пост гласного выстраивалась целая очередь. Это объясняется тем, что в Восточной Сибири Иркутск был самым крупным городом и главным культурным центром. Точно такая же конкуренция возникала из-за поста городского головы: коренные купеческие фамилии первой гильдии занимали этот пост по очереди и крайне ревниво относились к попыткам иногородних конкурировать с ними. Иркутское купечество не стремилось перейти из второй и третьей гильдии в первую, поскольку это означало увеличение налоговой нагрузки. Государству приходилось стимулировать «выход из тени» — торговать в Кяхте (главным образом чаем) могли только купцы первой гильдии. При очередной переписи купцам очень настоятельно рекомендовали показать реальные обороты.

— И тут выяснилось, что Трапезниковы, у которых в обороте был миллион, показывали не более 50 тыс. рублей. Многие купцы с большими оборотами утверждали, что оборота у них не более 10 тыс., в собственности всего один дом, прибыли вообще нет. Зачем люди торговали — вроде непонятно. Прогрессивные авторы, в том числе Афанасий Щапов, писали, что иркутские купцы неграмотные, необразованные, стремятся к монополии. А историки это послушно переписывали. Но когда посмотрели реальные данные, тут же и стало понятно: купцы даже второй и третьей гильдии были прекрасно образованны, умели считать и вести бизнес. Некоторые даже в своих записках жаловались, что крестьяне с торговыми лицензиями перебивают им бизнес, и оказалось, что у некоторых крестьян действительно было по 10 тысяч оборота, — рассказала Мария Плотникова.

Город с собственным капиталом

Торговля чаем через Кяхту действительно была очень прибыльной. Некоторые купцы привозили товар до Иркутска и перепродавали посредникам для продажи в Сибири, некоторые везли дальше на запад, самые предприимчивые довозили до Нижнего Новгорода с его знаменитой ярмаркой и до Петербурга. При этом Иркутская губерния далеко не всегда могла обеспечить себя собственным зерном, и для решения этой проблемы купцы создали специальный хлебный «капитал» при городской думе. Были еще несколько «капиталов» (максимальное их количество доходило до тринадцати), которые позволяли горожанам не платить личные налоги — вплоть до того момента, пока не была изменена налоговая система государства и налоги начали платить с недвижимости. Попытка очередного генерал-губернатора заставить думу показать все городские капиталы вылилась в долгую и конфликтную переписку, а когда в конце концов такой список был показан, это был документ на 20 листах.

Торговые особенности города приводили к тому, что летом Иркутск пустел — из 20—25 тысяч человек на торговлю чаем, заготовку омуля и пушнины уезжали до шести тысяч. Торговля с Китаем, обставленная большим количеством сложностей, приводила к тому, что купцы, приказчики и даже крестьяне знали бухгалтерию, разбирались в отечественном и международном законодательстве, а при возникновении очередного чайного кризиса (когда китайцы начинали подделывать собственные знаменитые сорта) писали пространные и весьма интересные записки о возможных путях исправления дел. После того как граф Сперанский провел свою знаменитую реформу и составил «Собрание законов Российской империи», иркутская дума сразу же купила себе полный комплект за двадцать рублей — это была большая сумма по тем временам, но знание законов позволяло использовать их в своих интересах.   

— Как же не любить бабра, если наша меховая и чайная торговля позволяли многие десятилетия не платить налоги, а город мог расти и развиваться за счет вот таких капиталов? Купцы были настолько самостоятельны, что, когда очередной губернатор попытался отнять пятого гласного городской думы, купцы собрались и написали петицию, что без пятого гласного вообще жить нельзя. В тот же самый период решался вопрос: где будет центр губернии — в Красноярске или Енисейске? Был выбран Красноярск, и, хотя городские купцы понимали, что это приведет к большим нагрузкам, никаких петиций никто не писал и не возражал, — рассказала Мария Плотникова.

Енисейские купцы тоже копили при думе собственный капитал, но они вложили его в городской банк. Иркутский банк такого же типа содержал сиропитательный дом, а енисейский банк просто сгорел в 1868 году вместе с большей частью города. Вскоре после этого был запрещен проход через Енисейск рабочих с золотых приисков (а именно они оставляли в городе значительные суммы), город постепенно захирел и пришел в упадок.  Многие енисейские купцы стали переезжать в Иркутск — в том числе и потому, что они вели чайную торговлю через Кяхту. Несколько типичных домов енисейских купцов до сих пор можно найти на улице Карла Либкнехта рядом с синагогой — очень похоже на обычный иркутский дом, но отличия заметны даже для неспециалистов.

— Почему иркутяне не принимают новый бренд? Потому что нам нужна наша историчность. Есть там слоганы «включайся». Стою я среди наших деревянных домов и куда мне включиться? Многие элементы, которые нам предложили, разработчики просто украли. Вот пример брендов городов Германии: город Карлсруэ, например, имел такую планировку, когда улицы расходились веером из одного центра, и эта пирамидка у них встроена в логотип университета, в логотип городской библиотеки. Если бы нам предложили что-то похожее, связанное с окнами, было бы прекрасно, — завершила свой рассказ Мария Плотникова.

Записал Борис Самойлов, «Байкальские вести».

На фото: Еще одна особенность и загадка иркутского символа:
в городском варианте — например, герб и этот памятник перед
входом в 130-й квартал — он бежит направо, на восток;
а в областном варианте — налево, на запад.
Хороший повод улыбнуться местным острословам…

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии