Следы на снегу, или Сад расходящихся тропинок

Серия интересных спектаклей прошла в Иркутском ТЮЗе имени А. Вампилова благодаря проекту «Тысячелистник», организованному в рамках Года театра в России Центром французского языка и культуры «Альянс Франсез – Иркутск» при поддержке Французского института в Санкт-Петербурге.

Представил спектакли в Иркутске на сцене ТЮЗа французский актер Лукаш Арески. В свое время Лукаш был вольнослушателем в знаменитой цирковой академии Фреттелини. Участвовал в цирковых спектаклях – на театральных подмостках и работал в больничных коридорах, под псевдонимом «Ромео» выступал с сольным номером контактной импровизации на европейских фестивалях уличных театров. В 2005 году создал свою труппу – «Компани Арески». Со временем основой его индивидуального стиля стали бумажный театр, анимированные книги, и ему интересно работать на пересечении этих жанров.

Спектакли Лукаша Арески участвовали во Всемирном фестивале кукольных театров в Шарлевиль-Мезьере (Франция), в фестивале уличных театров в городе Орияк (Франция), в фестивале PuppetDaysFestival в Измире (Турция), фестивале Intercambiodelinguagens в Рио-де-Жанейро, шли на сцене парижского Театра Муфтар в Mucem (Марсель) и в Музее цивилизаций Европы и Средиземноморья – MUCEM (тоже в Марселе).

Спектакль, показанный в Иркутске, был необычен по форме, стилистике и художественной выразительности. Среднее между театром теней и инсталляциями из разрезанной бумаги. В своем театре Лукаш сам себе и режиссер, и актер, и драматург – сочинитель своих собственных историй, где сюжет лишь намечается штрихами, как еле видимые следы на снегу или как сад расходящихся тропинок.

Сначала он пригласил всех зрителей, среди которых были и взрослые и дети, в темное помещение с задрапированными окнами, предварительно снабдив их маленькими карманными фонариками, кто-то мог светить лампочкой телефона. Войдя в темный зал, мы увидели разложенных на полу, на стульях и на невысоких подставках разного уровня вырезанных из белой и черной бумаги «бумажных артистов» – персонажей его «Белой сказки». Причем осмотр необходимо было делать не как захочется, рассматривая картинки, а именно слева направо, чтобы уловить мысль автора, ее развитие. Ведь история должна начинаться, продолжаться и на чем-то заканчиваться.

Вначале казалось, что эти вырезанные маленькие человечки никак между собой не связаны. Зрители ходили от одной группы картинок к другой, подсвечивая их фонариками, отчего тени бумажных персонажей на стене становились длиннее, покачивались, двигались и словно оживали. Это забавляло, удивляло и веселило, особенно детей. Такой эффект некоторые из них видели впервые. Но вот картинки становились не просто отвлеченными, разрозненными, не связанными друг с другом, а объединенными сквозным сюжетом. Все более проступал заложенный в них смысл, философский подтекст, и от простых забав зрители приходили к осознанию чего-то более важного, серьезного. На мосту вдруг появлялся кричащий человек, обхвативший голову руками, напоминающий картину Э. Мунка «Крик», яростно пытающийся нас о чем-то предостеречь. А перемещаясь далее, зрители видели роденовского «Мыслителя», глубоко ушедшего в себя, то появлялась вдруг тыква, преображаясь в карету Золушки...

Можно долго перечислять, где кто-то из персонажей исчезал, кто-то вновь появлялся и снова «исчезал с поверхности земли», но все «путешествие» заканчивалось на сюжете, где ребенок в виде эмбриона рос в утробе матери. Человеку вновь давали возможность появиться на свет, тем самым проводя мысль о победе жизни над смертью, а добра над злом. Наши информированные современные дети, может, и не всё смогли считывать в представленных образных сюжетах, но многое им было понятно, а что-то объясняли взрослые.

Затем зрители прошли в другой зал, в пространство малой сцены, и здесь продолжили «путешествие по жизни», где Лукаш, стоя за большим столом с разложенными картинками, «рассказал» нам еще три истории, не произнося ни слова, только поднимая того или иного персонажа, будто перелистывая страницы книги. Сюжет, который он нам задавал, намечался артистом лишь намеком, штрихами, и каждый из зрителей, согласно своей фантазии или воспоминаниям, дописывал его сам.

Это путешествие по жизни в «картинках» не назидало, не поучало, но как-то исподволь вело к размышлениям, к каким-то полузабытым детским печалям и воспоминаниям. Весь спектакль сопровождался очень тактично вводимым звуковым рядом с пением птиц, капелью, шорохом ветра, листвы в «сумрачном лесу», опадающей с деревьев, эмоционально еще более погружая зрителя в черно-белое действие.

– Я с самого начала знал, что останусь в черно-белой эстетике, – сказал в интервью Лукаш Арески. – Мне кажется, в ней есть что-то вневременное. Используя цвет, находишься снаружи, а с черно-белой гаммой – внутри. Если бы я использовал цвета, всегда оставалась бы опасность увлечься декоративностью, а мне важно ощущение хрупкости, недосказанности.

Думаю, что такой эффект у Лукаша получился. Именно обращение зрителя зрачками «внутрь себя», в глубины своего «я», желание понять и разобраться: кто я такой, зачем я здесь, на этой планете, что мне дорого, что нет, с чем, с какими мыслями я живу и зачем живу? Спектакль был именно об этом.

Лора Тирон, «Байкальские вести».

Фото автора.

На фото: Лукаш Арески и его театр