Кровавая вахта Бориса Кульвица

Когда говорят о массовых репрессиях сталинского периода, так называемом Большом терроре, то часто используют термин «1937 год». Между тем это определение не вполне точное, так как пик выполнения органами НКВД отпущенных им «лимитов по первой и второй категории» пришелся на первые месяцы 1938 года. Иркутская область не стала исключением из правила: наибольшее число людей было уничтожено весной 1938-го, и только к осени масштабы репрессий заметно сократились. Поэтому 80-летие Большого террора приходится тоже не только на 2017-й, но и на новый, 2018 год.   

«По вашему приказанию я задержался в Киренске»

Накануне двадцатилетия Октябрьской революции в «Восточно-Сибирской правде» было опубликовано письмо сотрудников Управления НКВД по Иркутской области наркому Ежову: «Дорогой Николай Иванович! С чувством глубокой радости мы узнали, что ряд наших товарищей награждены родным Советским правительством высокой наградой — орденами СССР». В числе награжденных (орденом Красной Звезды) — старший лейтенант госбезопасности (эквивалент званию армейского майора) Борис Петрович Кульвиц. В аттестационном представлении перечислены его заслуги: «1) выявил руководящих участников к/р троцкистской террористической организации — бывших секретарей обкома Разумова и Коршунова; 2) добился признания активных руководителей шпионско-диверсионной и повстанческой организации Терентьева и Анеева; 3) вскрыл панмонгольскую организацию; 4) разоблачил свыше 30 агентов иноразведок».

К концу 1937 года выяснилось, что Иркутская область не сможет выполнить «план по выявлению и искоренению врагов народа». Особенно отставали северные районы — Киренский, Усть-Кутский, Казачинский и Бодайбинский, куда для преодоления отставания и  была направлена оперативная группа под руководством Кульвица. Через несколько недель он сообщал начальнику областного управления НКВД Борису Малышеву: «Контрреволюционные правотроцкистские организации своей разрушительной работой охватили все без исключения объекты народного хозяйства р. Лены и прилегающих к ней районов. В сельском хозяйстве имеются серьезные изъяны. Большая часть хлеба, и особенно в Казачинском районе, умышленно заражена клещом, семенное хозяйство развалено и умышленно запутано, сельхозмашины систематически выводятся из строя. Все сельхозкампании — посевная, сеноуборочная, хлебоуборочная, как правило, саботируются и срываются. По вашему приказанию я задержался в Киренске. Мною были развиты оперативные мероприятия по прилегающим районам, арестованные стягивались в Киренскую тюрьму».

Десять слов Романа Бутакова

Причины ареста были разными. Например, Василий Алексеевич Шляков, сосланный из Ленинграда в Киренск за причастность к троцкистской оппозиции, отозвался об авторе песни «Широка страна моя родная»: «Этот Лебедев-Кумач, по-моему, карьерист. Честный человек такой песни написать не может». Последовали арест, суд и расстрел. Расстреляны и 14 его товарищей — ленинградцев. Такая же судьба и киренских крестьянин. В деревне Ханда был арестован Роман Гаврилович Бутаков и расстрелян за антисоветскую агитацию, выраженную в десяти словах: «В колхозе плохо жить, хлеба нет, и денег не достается».

Колхозник Иван Афанасьевич Наумов из села Мунок был арестован за то, что «в силу классовой ненависти был противником брака дочери с комсомольцем И. Антипиным». Неприязнь  к будущему зятю была квалифицирована по ст. 58, пункты 2, 7, 9, 11, и через три месяца после ареста Иван Афанасьевич был расстрелян как активный участник контрреволюционной организации. Жертвами Кульвица стали более трех тысяч человек.  

«У меня тяжелая обстановка»

Закончив уничтожение «врагов народа» в Киренском, Усть-Кутском и Казачинском районах, группа Кульвица в январе 1938 года прибывает в Бодайбо. «По приезде в Бодайбо, — сообщает он  Малышеву, — установил, что к операции аппарат не готовился. Кроме учетных списков, других материалов почти не было». А далее о первых успехах: «Аресты проводятся по всему району в условиях территориальной разбросанности от 200 до 50 километров. Мобилизовал некоторых работников милиции. Райком партии выделил несколько партийцев, но все это подсобный контингент, который еще не может заставить арестованного говорить, и я вынужден заниматься этим сам».  Другой трудностью стало размещение арестованных. «С содержанием арестованных, — сообщает Кульвиц в Иркутск, — у меня тяжелая обстановка. Тюрьма переполнена. Забито все здание милиции, все коридоры, в каждом кабинете по 10—12 человек. Арестовано ведь более тысячи человек». И снова жалоба начальству: «Оформление дел на 1000 человек даже чисто технически — большая работа. Аппарат малоквалифицирован. В связи с этим опасность — оформить все показания не успею и произвести выкорчевку врага к сроку не смогу».

Кульвицу были предоставлены большие полномочия — оформление ордеров на арест, аресты проводить без санкции прокурора, вести следствие с использованием пыток. Но выносить приговоры он  не был уполномочен. Все дела обвиняемых направлялись в Иркутск на утверждение областной «тройки». В этой бюрократической процедуре Кульвиц сталкивался с рядом неприятных для себя обстоятельств, в частности, урезалась численность первой категории (расстрел). «Меня очень огорчило, — писал он Малышеву, — что из двух партий в 260 человек по первой категории идут только 157. Прошу учесть, что в условиях Бодайбо большой контингент врагов, которым надо почувствовать силу Советской власти. Выделяемая норма первой категории — капля в море и не даст необходимых результатов. Прошу принципиально пересмотреть вопрос о лимите первой категории для Бодайбо». 

И энкавэдэшное начальство вняло мольбам Кульвица: «Вам послали приговоры по «тройке» на 326 человек по первой категории. Приведите их в жизнь».

Стахановец заплечных дел

Доклад Кульвица о приведении приговоров «в жизнь»: «Только сегодня получил решение на 326 человек. Вырыли четыре ямы. Пришлось производить взрывы из-за вечной мерзлоты. Для операции выделил 6 человек. Буду приводить исполнение приговоров сам. Ввиду бездорожья можем возить только на маленьких санях. Придется сделать 7—8 рейсов. Пока все тихо. О результатах доложу». 948 расстрелянных — таков результат командировки Кульвица в Бодайбинский район.

В сентябре 1938 года Малышев в рапорте о выполнении приказа № 00447 с гордостью сообщал: «Оперативная группа ст. лейтенанта госбезопасности Б.П. Кульвица изъяла и ликвидировала по северным районам Иркутской области более 4000 к/р элемента».

«Я работал честно, для Родины и Партии»

В ходе борьбы с «ежовщиной» Кульвиц, «как работавший под командой вражеского элемента Малышева», был арестован и 14 мая 1941 года приговорен к расстрелу. Чтобы уйти от возмездия, он посылает письма о своей невиновности Берия и даже Сталину. Вот отрывки из этих посланий: «Мой дорогой, любимый Народный Комиссар! Я никогда не думал, что меня арестуют, т. к. действовал всегда по своей партийной совести. Я работал честно, вплоть до того, что по приговорам из Иркутска сам же приводил их в исполнение, и в неприспособленных условиях приходилось таскать их на себе. Я приходил с операции весь обмазанный кровью. Но моральное угнетение я поднимал тем, что делал нужное и полезное дело».

В письме к вождю Кульвиц писал: «Дорогой мой любимый отец тов. Сталин! Я, сын рабочего, член ВКП(б), чекист, арестован органами моей любимой Родины как враг народа. Предъявлено мне обвинение по ст. 193. По этой статье меня обязаны расстрелять. Я честный человек, так как плоть от плоти, кровь от крови являюсь верным сыном Советской страны, никогда не совершал сознательные поступки против своей партийной совести. Со свойственной мне большевистской страстью, не жалеючи своего здоровья, с полным сознанием, что я делаю нужное, полезное дело для Родины и Партии, я два эти года не покидал буквально стен НКВД, беспощадно громя врагов. В результате я был удовлетворен морально» (стиль и орфография оригинала).

Пока не удалось выяснить, эти мольбы или какие-то другие причины, но 9 июля 1941 года в Иркутск пришло спецсообщение: «Виновность Кульвеца материалами дела доказана. Однако, не находя необходимости в применении к нему расстрела, заменить назначенное наказание лишением свободы в ИТЛ сроком на 10 лет без поражения в правах. Председатель военной коллегии Верховного Суда Союза ССР армвоенюрист Ульрих». В ноябре 1944 года Борис Петрович Кульвиц вышел на свободу. За его плечами был в том числе так называемый Второй Ленский расстрел, когда в начале 1938 года группа сотрудников НКВД уничтожила в Бодайбо вчетверо больше людей, чем «царские псы-опричники» в апреле 1912-го…                                     

Владимир Томилов, специально для «Байкальских вестей».

Фото Яны Ушаковой, «Байкальские вести».

На фото: Мемориал жертв массовых репрессий
1937—1938 годов в Пивоварихе, недалеко от Иркутска.
Размах государственного террора в южных районах области
был не меньше, чем на севере, где «отличился» Борис Кульвиц