Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Афганский след

15 декабря, 2011

 

 

Вспоминает иркутянин Геннадий Урнев,
в 1986—1988 годах политический советник
правительственных войск ДРА в провинции Герат


Продолжение. Начало в № 81

 

На линии огня

— Кем планировались боевые операции, кто ими руководил?

— В 1986—1988 годах таким планированием в основном занимались в Кабуле группа генерала Варенникова, штаб нашей 40-й армии и афганское министерство обороны.

При проведении совместных операций части 5-й мотострелковой дивизии советских войск осуществляли внешнее окружение кишлаков и районов, а части 18-й пехотной дивизии правительственной армии находились внутри этого кольца и действовали при поддержке огня и авиаударов советских войск. Для этой цели на каждой операции при штабе 18-й дивизии был артиллерийский корректировщик из наших (обычно — начальник артиллерии 101-го полка подполковник Геннадий Квак) и авианаводчик — офицер-авиатор из Шинданда. Иногда, при проведении важных операций, из Кабула прибывал президентский полк армии ДРА для оказания нам помощи. Это были наиболее  подготовленные, наиболее преданные военнослужащие афганских войск.

— Насколько слаженным было это взаимодействие?

— Не всегда было гладко. При организации взаимодействия между частями 5-й мотострелковой и 18-й пехотной дивизий было много неразберихи, которая часто приводила к трагическим последствиям. Огневую поддержку в основном осуществляла артиллерия 5-й мотострелковой дивизии, которая нередко открывала огонь по подразделениям 18-й пехотной дивизии, а однажды накрыла ее командный пункт.

На дивизионном КП тогда находились военные советники, артиллерийский корректировщик, авианаводчик, а также их взвод охраны из солдат 101-го мотострелкового полка. Огонь из реактивных 40-ствольных установок «Град» был открыт по команде и приказу начальника артиллерии 5-й мотострелковой дивизии, которому цель указали агенты-афганцы. Этой целью оказался наш командный пункт, в результате обстрела были убитые и раненые. Артналет дивизиона, в котором 18 установок «Град», продолжался минут пятнадцать. Меня тогда буквально прикрыл своим телом полковник Амир — человек крупной комплекции. Нам двоим повезло — не задело, но были и убитые, и раненые. Выводы делайте сами...

— Каков был характер военных действий?

— В 1986 году шли ожесточенные бои. В 1987-м правительство Афганистана объявило политику национального примирения, и после этого интенсивность боевых действий уменьшилась. Перед моим приездом дивизия летом 1986 года ходила на границу с Ираном и понесла большие потери. Через несколько дней после того, как разгромили базу душманов и взяли много оружия, прилетел корреспондент Центрального телевидения Михаил Лещинский и снял сюжет, что, мол, только что закончился бой, вот и душманский чай на костре, который еще дымится. Это, конечно, было преувеличением.

Тем временем душманы захватили Герат. И тогда советское командование  не придумало ничего умнее, чем запустить в город свой танковый полк. В узких улочках, где невозможно развернуться, один танковый батальон был уничтожен полностью. Такую же картину мы видели через несколько лет в Грозном, когда под Новый год была уничтожена Майкопская бригада.

18-ю дивизию вынуждены были вернуть, и она освободила город. Пока шла операция по зачистке Герата, советские войска стояли на внешнем кольце города.

— Были серьезные потери  с нашей стороны?

— Больших потерь, по нескольку десятков человек, после освобождения Герата не было. За два года моего пребывания ни одного из советников дивизии не убило, хотя раненые были. В основном это политработники, так как они шли в цепи атакующих. Во время одного из обстрелов нашего городка я тоже был ранен — осколок мины попал в руку. Врачи решили его не извлекать, и он до сих пор со мной.

 

Раббани, Исмаил и другие

— Кто воевал против вас в провинции Герат?

— Исмаил-хан, который подчинялся будущему (в первые годы после свержения Наджибуллы) президенту Афганистана таджику Раббани. Но совместного командования, единого центра координации действий у них не было. Их командиры и тогда, и позже воевали только в районе своего селения: мол, свой кишлак будем охранять, но дальше не пойдем.

Командир роты связи туран Исмаил («туран» в переводе с языка дари — капитан) еще весной 1979 года, до ввода советских войск в Афганистан, поднял кровавый мятеж в гератской дивизии, а затем с частью войск ушел в горы. Кстати, Тауз  — начальник политотдела 18-й пехотной дивизии в 1987 году — был лучшим другом турана Исмаила. Как только я вернулся из Союза после отпуска, он отправил Исмаилу записку об этом. В ответ Исмаил написал: «Приезжайте оба в гости». Я, конечно, отказался. Исмаил-хан позже возглавлял под Гератом войска Северного альянса, воевавшего с Талибаном, а следующий после Феды начальник особого отдела дивизии возглавил охрану Раббани. Исмаил-хан — до сих пор главный человек в Герате, губернатор провинции.

В те годы крупных формирований душманов под Гератом не было. В общей сложности у них было много людей, но они не находились в одном месте, а действовали небольшими группами, как позже боевики в Чечне. Существовала договорная зона сфер влияния: мы не лезем вот сюда, а вы сюда. Если же начинали очищать их зону, они уходили, оставляя засады. С обеих сторон шло активное минирование местности.

— Все ли душманы в провинции Герат были, по существу, народным ополчением или встречались подразделения с хорошей экипировкой, прошедшие обучение за рубежом?

— В основном они были из местных, но попадались иранские и английские советники (англичан афганцы называли «рыжими»). Удавалось захватить в качестве трофеев оружие из США, которым воевали душманы. Помню медицинское оборудование из Франции, намного лучшего качества, чем в Советской армии.

— Кто нападал первым?

— В основном это были плановые действия с нашей стороны. Обычно нам давали команду из Кабула очистить такой-то район. С их стороны было всего два-три нападения, и то спровоцированные нашими людьми. Но свои поселки, свою территорию душманы защищали стойко.

— Встречались ли среди пленных душманов действительно непримиримые?

— Встречались. Их после допросов ликвидировали в ХАДе (афганской службе безопасности) или отправляли в тюрьмы. Обменов на наших пленных при мне не было.

— Вы могли пройтись по Герату в одиночку?

— Нет. Корреспондент «Комсомолки», прибыв в Герат в начале 80-х годов, решил доехать на такси из аэропорта в город. Его не нашли до сих пор. Мы выезжали на бэтээрах, желательно не на одном, а на двух. Правда, советников уважали, понимая, что мы готовим для них кадры специалистов — военных, техников. Но обстрелы нашего городка бывали постоянно — из минометов и всех видов стрелкового оружия.

Простой народ, если ты пришел к нему в гости, отдаст тебе последнее. Накормят, напоят, но как только ты вышел из его дома, он за тебя не отвечает.

 

Очень похоже на рай

— Чем запомнился Герат?

— Раньше этот старинный город считался раем. Туда, в отель «Герат», приезжали проститутки со всего мира на заработки. Роскошная обстановка, бассейн с рыбками… Кстати, в наше время они еще плавали, но в остальном война наложила свой отпечаток. Население в Герате пестрое — и пуштуны, и таджики, и узбеки, и хазарейцы, по вере и сунниты, и шииты.

Здесь, в долине реки Герируд, собирали по три урожая в год. Выращивали пшеницу, рис, все овощи и фрукты, за исключением субтропических (апельсинов, мандаринов). В одном Герате культивировали более 150 сортов винограда.

Следующий за Амиром начальник политотдела уже не был нищим. А начальник политотдела армейского корпуса вообще по местным меркам бай. У него в каждой из шести или восьми комнат кабульской квартиры стояли японские телевизоры и видеомагнитофоны. Ему принадлежал мясоперерабатывающий комбинат с новейшим немецким оборудованием, который охранял батальон правительственной армии. Мне довелось работать и с ним, пока у него не было советника. Так вот, когда мы ехали на уазике по старому городу, на нас никто не нападал и все прохожие кланялись в пояс. Разумеется, в мясокомбинат тоже ни одна пуля не залетала за всю войну.

— А в остальные дома?

— Окраины Герата были сильно разрушены, но в центре разрушений не было. В старом центре города очень много лавок — дуканов. Товар в основном из Ирана, вокруг много зелени, фруктовых деревьев. Но по всему городу действовал комендантский час, который поддерживался силами афганской армии.

— Как строились отношения с муллами?

— В управлении дивизии служили два муллы. Один курировал мечеть и соблюдение мусульманских законов. Второй, его помощник, был хуже, выпивал, менял жен, на него было много жалоб. Муллы были и в штате всех полков армии ДРА. Они ходили в гражданской одежде.

Но с муллами, которые жили с населением, советники не общались. Между нами была стена, нам было запрещено заходить в мечети, расположенные вне армейских гарнизонов. Наверное, эти муллы были по ту сторону.

 

Сомнения в прошлом

— Финал тогдашней войны неизбежен или какие-то иные варианты были возможны?

— Если бы мы, войдя в 1979 году, не втянулись в боевые действия, а встали бы гарнизонами вокруг крупных городов, дорожных узлов, то до сих пор были бы для афганцев лучшими друзьями. Нужно было действовать в режиме миротворческих сил, не вмешиваясь в отношения между афганцами.

— Но ведь афганское руководство, особенно Кармаль, стремилось вовлечь наши войска в гражданскую войну…

— Афганское руководство стремилось, в первую очередь, решить свои задачи при помощи Советской армии. И мы стали воевать, не зная обстановки и обычаев. Вот он сейчас улыбается, а через полчаса, как стемнеет, в тебя стреляет.

Например, полевые командиры, состоявшие в штате нашей дивизии, получали у нас боеприпасы, которыми нас тут же накрывали. Помню, как наш советник при  командире 4-го корпуса афганской армии (сформированного в начале 1988 года и включавшего в себя в том числе 18-я дивизию), в звании генерал-майора, приказал дать им дефицитные 82-миллиметровые мины, которые находились у нас в городке. Мы пометили красной краской донышко каждой мины, а через полчаса эти мины посыпались на нас. Мы чуть не набили морду этому генералу донышками от мин.

— То есть предательство среди своих?

— К нему были нарекания, в том числе и от меня, но на его защиту встал представитель Генерального штаба генерал Валентин Варенников, координировавший в Афганистане взаимодействие наших войск, пограничников, советников и афганской армии.

— Как вы уходили из Афганистана?

— Отслужив дав года, уехал в конце августа 1988-го, когда уже вовсю шел вывод советских войск. К нам приезжало разное начальство, спрашивало, как мы думаем насчет того, чтобы остаться в качестве советников после вывода войск. Но мы понимали, что останемся в качестве заложников. Тем более что уже в 1988 году в афганской армии было много шпионов и мы их знали в лицо. Но сверху шла команда их не трогать.

Например, как только намечалась операция для дивизии, начальник связи дивизии сообщал об этом душманам. Или когда губернатора провинции Герат подорвали на мине, нас, советников, обязали пойти на кладбище не через парадный вход и положить цветы на его могилу. А у главного входа стояли две мины-растяжки для нас, хотя о том, что мы пойдем на кладбище, афганцам стало известно только за полчаса. Из провинций, вместе с выводом советских войск, уехали все советники. Еще некоторое время они оставались только в Кабуле.

— Тем не менее Наджибулла держался еще три года после вывода наших войск…

— Его свергли из-за предательства. У них вообще продажная верхушка. Кто больше даст, за тем и пойдут. Идейных — раз, два, и обчелся. Продажность на всех уровнях, особенно среди генералитета. Командир 18-й пехотной дивизии не был исключением.

— Тогда Раббани или Исмаил-хан были нашими противниками, потом, в 2001 году, стали союзником не только США, но и России против Талибана. Нет ли сомнений по этому поводу?

— Нет. Тогда они воевали с нами как с оккупантами, за свою независимость. Нас воспринимали не только как людей с оружием, но и как носителей чуждых идей интернационализма и социализма. Но с 1987 года, когда мы занимались гуманитарными операциями — возили продовольствие, ГСМ и медикаменты, врачей по кишлакам, показывали кино, — нас почти не трогали.

Со мной был такой случай. Стою у ручья, в пятидесяти метрах от дома, рыбачу. Надо мной мост, там пост афганской армии. Вдруг раздвигаются камыши, и выходят человек восемь душманов. Смотрим друг на друга, и они говорят мне по-русски: «Ладно, забирайте своего Наджибуллу и уматывайте в Союз». Я взял удочку и ушел в городок.

Если говорить о наших целях, то мы хотели создать страну, похожую на нашу. Хотели иметь верного соседа, союзника к югу от нашей границы. Это ведь происходило не только в Афганистане, но и на всех континентах, где были наши советники и специалисты. Кроме того, обкатывалась новая техника, новые виды боевых действий, особенно в горах, чем до этого Вооруженные силы СССР не занимались.

— А сейчас?

— Дело идет к установлению в Афганистане нейтрального режима, у которого будут хорошие отношения с Россией, США, соседями. И пусть живут по своим законам, лишь бы прекратилась война.

Но не все так просто. Американцы и страны НАТО хотели захватить важную в стратегическом отношении территорию, испытывать здесь новые виды вооружений и боеприпасов. На народ Афганистана им наплевать, они наступили на те же грабли, что и Великобритания в XIX веке и СССР в 80-х годах XX века. Афганцы привыкли воевать за свою независимость, их никто не победит силой оружия. Хорошего соседа можно приобрести только мирным путем. Но мы сделали для афганцев больше, чем американцы, — те только воюют, и больше ничего. Поэтому сейчас большинство жителей Афганистана относится к «шурави» лучше, чем к США.

 

Беседовал Юрий Пронин, «Байкальские вести»

На фото: Соборная мечеть Герата. Нашим военнослужащим
и советникам вход сюда был воспрещен;

С теми, кто сегодня друг, а завтра враг.
Третий справа — Шамси, командир батальона народного ополчения,
входящего в состав 18-й пехотной дивизии.
Второй справа — Геннадий Урнев; крайний справа — заместитель
дивизионного начальника ХАД  (афганской службы безопасности);

Поехали! Советник Урнев в своем БТР-152;

На командном пункте 18-й дивизии за десять минут
до его обстрела советской артиллерией. Крайний справа —
полковник Петрика, второй справа — командир дивизии,
третий справа — подполковник Урнев, пятый справа — полковник Амир.

 

Окончание следует.

 

 

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии

Для добавления авторизуйтесь или зарегистрируйтесь.

Владимир 06 декабря 2023, 03:14
Наша дивизия была не 18, а 17-я ПД, в составе 28,33,70 ПП. Имел честь служить под началом товарища полковника