Кто убил Виталия Белоколодова?

Попадали ли когда-нибудь в объектив известнейшего иркутского фоторепортера Виталия Белоколодова медработники, в руки к которым он поступал в ноябре 2015-го? Наверное, да, и не один. В его репортажах была многообразная жизнь, и не только города, но и области, страны, мира. И сам он всегда жил ярко и интересно, среди таких же духовно богатых людей, в эпицентре исторических событий. Жил в большом мире. Не предполагая, что для кого-то человек может быть всего лишь единицей, которая числится на койке в больничном коридоре. С его уходом может погаснуть целая вселенная, кончиться целая эпоха — это все равно всего лишь один из нескончаемого, однообразного потока пациентов…

На ровном месте

Как писал Виктор Астафьев, «страшное в жизни часто начинается очень просто». И эта жуткая история началась с того, что Виталий Белоколодов просто собрался по делам. Надо было зайти в редакцию, а еще забежать оплатить «коммуналку»… В тот предпраздничный день город завалило снегом, но для обладателя столь беспокойной профессии это, конечно, не стало препятствием. Работая собкором газеты «Советская молодежь» и Агентства печати «Новости», Белоколодов побывал во всех уголках страны, был участником Тихоокеанской парусной экспедиции по маршруту Беринга, в составе другой экспедиции добирался до Северного полюса. На деревянной моторной лодке обошел Байкал, путешествовал по Нижней Тунгуске…

Несчастье произошло с ним в центре Иркутска: 3 ноября прошлого года на улице Урицкого. Виталий Николаевич поскользнулся и очень неудачно упал. Перелом бедра. Чрезвычайно неприятно, но не смертельно же! И вот с этого случайного, вроде бы далеко не самого значительного в его жизни происшествия начала стремительно раскручиваться страшная последовательность событий…

Странный ритуал

Жене Виталий позвонил уже из приемного покоя травматологии на улице Тимирязева. Разговаривая с Татьяной, которая добежала сюда с работы на улице Декабрьских Событий как могла быстро, Виталий Николаевич шутил, при ней расписался в каких-то документах учреждения, успокаивал ее, разве что был как-то слишком эмоционален. Татьяна списала этот факт на действие лекарств. Им дали всего несколько минут, мол, время неурочное и вообще — нарушение.

Утром следующего дня — был праздник — Татьяна застала мужа на койке в коридоре. Лечение при таких травмах предполагает вытяжение — в ноге была спица, наложена лангетка, но груз, обязательный противовес, закреплен не был, нога смещена. Уже и смена работала другая… Татьяна обратилась к персоналу, чтобы дело довели до конца. Со времени травмы прошло уже больше суток.

…Несколько дней Белоколодов лежал в коридоре. Из сумки, которая у него была с собой, пропала небольшая сумма имевшихся с собой денег — Татьяна уж не стала никому говорить об этом. Какой-то пронырливый молодой человек с синяком, который все крутился рядом, бегал на улицу, при поступлении, как выяснилось, сразу был определен в палату. После праздников он исчез. Почему же лежачего больного нельзя было положить сразу на постоянное место, может поменяв местами с неплохо себя чувствовавшим юношей, чтоб хотя бы не беспокоить лишний раз, Татьяна и не спрашивала. Потому что по сравнению с другими вопросами это был далеко не главный… Главное на тот момент было добиться, чтоб ей дали наконец возможность ухаживать за мужем.

Для этого надо было выхлопотать пропуск у заведующего отделением Бориса Ивлева — ради чего пришлось ходить к нему на поклон трижды. В первый раз Татьяна постучалась в неурочный час и была выставлена за порог. Во второй, придя к дверям высокого кабинета ровно в 9.00, как и было велено, она не застала Бориса Викторовича, а явившись, он опять выставил ее за дверь. В третий раз, цедя слова сквозь зубы, он все-таки выдал ей пропуск на два часа в день: с 9.00 до 10.00 и с 12.00 до 13.00. И ладно бы еще заведующий сердился на то, что присутствие человека со стороны нарушает отлаженную как часы работу по уходу за больными. Так нет, на Татьяну уже на входе налетали так, будто она была медсестрой, причем единственной в отделении: «Перестелите постель, помойте его, подстригите, накормите, дайте таблетки» …

Она, конечно, старалась выполнить все распоряжения, но к чему тогда был ритуал выпрашивания пропуска?

«Он давно должен быть на костылях…»

Через неделю вытяжки Белоколодова собрались оперировать. Татьяна принесла врачам карту из поликлиники, где значилось, что противопоказаний к оперативному лечению нет, до травмы никаких серьезных заболеваний Виталий Николаевич не переносил. После операции его жене сказали, что все прошло успешно и скоро пациента, как пообещал лечащий врач Евгений Халиман, «будут поднимать на костыли».

Но на второй день после операции на коже больного появились и начали вскрываться язвы. Лечащий врач, приглашенный Татьяной (не персоналом!), увидев это, долго смотрел и выронил наконец: «Я сам такое впервые вижу…». Стало явно все больше затуманиваться сознание. Татьяна перечитала к тому времени немало медицинской литературы, пообщалась со специалистами — они сошлись на мнении, что такое возможное последствие перелома уже должно пройти. А что подобные повреждения влияют на реакции нервной системы — это факт. Когда ломаются крупные кости, костный мозг попадает в кровоток, забивает капилляры и даже крупные сосуды, ухудшая питание мозга. Но Татьяна все не могла допытаться у лечащего врача, как состояние мужа оценили психиатр и невролог, где их письменные заключения, будут ли делать МРТ… В ответ она получала только скупое «Смотрели» и строгое «Мы все, что зависит, сделали — теперь ваша очередь, кормите его».

А состояние Виталия явно ухудшалось. Он отказывался есть — видно, что появились проблемы с глотанием. По ночам пытался встать и уйти — его стали привязывать к кровати. Рано утром, не развязывая рук, в рот ему просто заталкивали лекарства, не давая воды, — таблетки и капсулы просто присыхали к слизистой. Начались проблемы с координацией — муж даже в минуты относительного просветления, когда Татьяна просила его дотянуться рукой до носа, «мазал», причем сантиметров на 20…

Друг семьи Татьяны и Виталия, профессор медицины на пенсии, по симптомам предположил инфекцию. О костылях уже никто ничего не говорил — велели больного хотя бы присаживать. Делать это должна была сама хрупкая Татьяна, она не могла удержать Виталия, он заваливался на кровать, оставалось просить помочь санитаров… Врач при встрече бросил: «Он давно должен быть на костылях…».

Выписка без сознания

Сомнений было все меньше: похоже, во время операции Виталию поставили нестерильную металлоконструкцию, занеся инфекцию. В один из вечеров Татьяна застала мужа в совсем плохом состоянии — к тому же выяснилось, что за день его ни разу не перевязали, да вообще не смотрели. У него была высокая температура. Татьяна кинулась к медбрату: «Пусть придет врач!». Врача пообещали… Ранним утром 22 ноября Татьяна, умывая мужа, спавшего после очередной дозы прокапанного антибиотика, заметила, что он слишком крепко спит, вообще никак не реагируя ни на какие действия. Поднятая рука его упала как плеть. Женщина кинулась за персоналом, больному измерили давление: 80 на 40. Виталия перевели в реанимацию.

Он пробыл там меньше суток, когда лечащий врач сообщил Татьяне, что ее мужа… готовят на выписку! Ну переводите его в какую-нибудь другую больницу… То есть акцентируем: человеку во время операции, вероятнее всего, вставили в бедро грязный объект, убедившись в этом уже после, ничего не говорят его родным о сути проблемы и упускают драгоценное время, уже стали появляться свищи, больной почти все время без сознания, его накачали антибиотиками так, что состояние кишечника привело к крайнему обезвоживанию организма… И — выкидывают из больницы.

Заместитель главного врача по лечебной работе этого муниципального учреждения Людмила Митулинская в ответ на возмущение Татьяны привела аргумент: сейчас нет такой, как раньше, связи между больницами, договориться с другим учреждением (!) трудно (то есть родные должны пристраивать Виталия куда-нибудь сами). Также Людмила Сергеевна присовокупила, что Виталий пьет алкоголь. А вы ему, мол, его носите… Ошарашенная Татьяна не сразу догадалась, что основанием для такого вывода стала водка в пластиковой бутылке, замеченная медиками в тумбочке Виталия. Смешав с шампунем, женщина пользовалась ею для гигиены больного. Ей тут же поступил крайне своевременный совет купить в аптеке бесспиртовой раствор — Татьяна растерянно отвечала Митулинской, что это средство не подходит, дело не в цене, аптечная жидкость крайне резко пахнет на всю палату, большинство пациентов которой не могут встать и выйти в коридор… Ситуация была как в странном кошмарном сне. С таким же успехом заместитель главврача могла предположить, что интеллигентная до беззащитности Татьяна притащила в палату мужу двустволку…

В общем, только звонок от влиятельных людей помог — и Виталия решили перевести в горбольницу № 1, в отделение гнойной хирургии. Приехав на Тимирязева сопровождать туда мужа на вызванной скорой, Татьяна ждала, пока все подготовят. Помнит, как вышла санитарка, сказала, что у Виталия разошелся шов, выжидательно глядя в глаза… «Что делать-то мне, скажите, самой зашивать? Что в таких случаях врачи говорят?»  Около 16 часов они сдали документы в диспетчерскую больницы № 1.

«Проведено лечение: перевязка»

…Вот уже четвертый час они ждали врача в приемном отделении. С разошедшимся операционным швом на каталке. Татьяна несколько раз просила у персонала как-то сократить ожидание, но ей отвечали, что учреждение дежурит 365 дней в году, все врачи заняты. Давно было темно, когда к ним явился врач с бодрым «Кто у нас тут?». Проглядев копию истории болезни и вникнув в ситуацию, медик с явной брезгливостью спросил: «Что вы от меня хотите?» — «Госпитализироваться приехали»…

Да, три часа ожидания без всяких условий для гигиенических процедур с полубессознательным человеком на каталке, у которого сильно расстроен антибиотиками кишечник, не могут не осложнить процедуру осмотра… Но простите, к ним же вышел врач отделения гнойной хирургии, а не лечебной косметологии! И этот врач потребовал у Татьяны салфетки для осмотра, а потом громогласно и многократно велел ей лечить кишечник больного «по месту жительства». И только потом — приезжать. Во время осмотра Татьяна (а как будто кто-то другой внутри нее) механически отметила: отек ног у Виталия усилился. Безбелковый отек — организм истощен… Их не пустили в больницу, несмотря на направление, которое Татьяна все пыталась заставить врача прочитать еще раз… На улице был поздний вечер, звонить в такое время некому. Татьяна, отчаявшись, потребовала у врача написать письменный отказ. Тот черканул на бумаге: «Проведено лечение: перевязка. Экстренных показаний к хирургическому лечению нет». Не сразу, нехотя добавил: «Фролов».

Потом Татьяна как-то вызывала спецтранспорт за деньги, опять же за деньги просила персонал помочь. Пришла промерзшая машина. Наконец, в ночь на 25 ноября находившийся в состоянии плавающего сознания Виталий Белоколодов вернулся домой… Рано утром Татьяна вызвала участкового из поликлиники на улице Челнокова. Врач приехала уже после обеда. И в растерянности развела руками: «Больной очень тяжелый. Тут нужен хирург, я ничего не смогу сделать, тем более — дома. Хирурга на вызов я смогу отправить только через неделю, это совершенно неприемлемо. Попробуйте найдите хирурга, хотя бы платно…».

«Настаивайте!»

Через соседей Татьяна вышла на врача — согласившийся осмотреть Виталия Белоколодова врач кафедры хирургии с эндоскопией Иркутской государственной медицинской академии  последипломного образования Владимир Соботович живет в соседнем доме. Владимир Николаевич пришел сразу после работы — выяснилось, что он лечил отца Виталия Белоколодова. Выслушал всю историю, молча осмотрел больного и сразу сел вызывать скорую. Громко вдалбливал что-то дежурному в трубку. Написал направление на бланке с рекомендацией «госпитализировать в отделение интенсивной терапии». Денег никаких не взял и еще раз сказал, обернувшись у двери: «Вы — настаивайте!».

Скорая вновь повезла Виталия и Татьяну в горбольницу № 1 на 8-й Советской, откуда они уехали около суток назад. Ноги у больного уже стали как бревна, он не реагировал ни на что. В диспетчерской опять велели ждать, не спрашивая, что с человеком. Татьяна опять механически отметила про себя: «А если бы с инсультом привезли? А потом говорят про «золотой час»…

Пока ждали, Татьяна переписала направление Соботовича, которое потом было приложено к истории болезни. Там было написано про синдром полиорганной недостаточности. То есть, выходит, Виталия сначала пытались выставить из одной больницы, а потом не принимали в другую, чтобы он сперва «вылечил кишечник», когда у него уже шел процесс нарастающей гибели всех тканей.

…Врач спросил удивленно: «А вы почему не по плану?». Опять странная необходимость объяснять, что их вчера не пустил его коллега. Санитары куда-то повезли Виталия, Татьяна решила, что в реанимацию, что-то спрашивала их... Ей велели ехать домой и обращаться с вопросами утром к заведующему.

Утром она застала Виталия на кушетке в холодном коридоре, без сознания. На подоконнике стояли сумки с гигиеническими средствами, впитывающими пеленками, которые накануне она передала санитарам. Нетронутые… За всю ночь к больному в пропитавшейся влагой одежде, видимо, никто не подходил. Его просто привезли и оставили на кушетке. Выплывшая из какой-то двери барышня недовольно велела: «Вы его помойте!». Татьяна кинулась обихаживать мужа, привлекать каких-то людей, чтоб помогли, мыть, кормить, укрывала и отогревала руки… После этого ей сказали, что больного сейчас осмотрит врач, и разрешили вернуться в больницу в 16.00. Войдя в это время в палату, куда наконец поместили Виталия, она застала его под системой. Есть он, как выяснилось, отказался. Женщина увидела, что муж пытается ей что-то сказать. Наклонившись, вслушалась в шепот и различила: «Я ухожу»… Вскоре Виталия увезли в реанимацию.

Запоздавшая реанимация

К тому времени из Швеции прилетела дочь Виталия. По врачам они ходили уже вдвоем, обращались за консультацией и в областную больницу. Лечащие врачи сходились на том, что вытащить инфицированный металл из тела больного пока невозможно — надо для начала вывести Белоколодова из тяжелого состояния. Здесь хотя бы был уход, необходимый Виталию: поставили катетер, в открытое воспаление уже не попадала жидкость, питание вводили через зонд, а не приказывали родным каким-то образом кормить полубессознательного больного самостоятельно… Выявили и развившуюся у истощенного Белоколодова пневмонию. Реаниматолог Евгения Яковлевна, видно, искренне старалась отстоять своего пациента, следила, чтобы за ним постоянно был достойный уход. Наконец, была сделана томография мозга — во всяком случае, Татьяна впервые за все круги их ада увидела результаты такого исследования.

Диагностировали кисту мозга, то есть патологическую полость со стенкой и с содержимым, которая могла быть последствием травмы. Но определить ее природу и продолжить наладившееся вроде бы лечение времени уже не осталось. Кому-то из врачей «показалось», что у Виталия «нехороший живот» — и его, не предупредив родных, срочно увезли на полостную операцию. Показалось! Это было лишь расстройство от антибиотиков — ничего, что могло быть реальным основанием оперировать и без того едва живого пациента, хирурги в полости живота не нашли… Ранним утром 14 декабря 2015 года Виталий Николаевич Белоколодов ушел из жизни.

P. S. Еще в травматологии один из дежурных врачей поставил Виталию Белоколодову «диагноз», бросив при вечернем обходе Татьяне: «Да у него крыша поехала! Я же не знаю, каким он был до нас!». А был Виталий Николаевич веселым, деятельным, полным сил человеком. Ходил, жил, смеялся, работал, строил планы. Потом сломал ногу и умер… Может, синдром полиорганной недостаточности начинает поражать все наше здравоохранение? И ведь вопрос не в скудости материальной базы! Татьяна приносила все препараты, которые требовались, готова была на всё. Заведующий отделением на ее вопрос о платной палате процедил, что все заняты, не снизойдя объяснить, навсегда или все-таки на время. Когда Татьяна ухаживала за мужем, пыталась в одиночку его приподнять, обиходить, накормить, работники больницы зачем-то собирались напротив открытой двери в палату и наблюдали за процессом.

Сейчас женщина снова и снова анализирует события, пытаясь понять, что она могла изменить в их неумолимой последовательности… А что она могла? Любой, не обладающий даром предвидения и не знакомый раньше с деталями работы конкретных медучреждений, доверяет врачам, тем более что они порой общаются с пациентами и их родными, как с надоедливыми просителями. А когда человек в подобном варианте «медпомощи», в конце концов, все яснее рисует для себя образ той самой непринесенной двустволки, уже поздно что-то делать…

Две даты последних месяцев его жизни: 3 ноября Виталий сломал ногу, ранним утром 14 декабря его не стало. Трагизм двух этих событий не равновелик, кажется даже, что связи между ними вообще нет: ноги ломают многие, но как-то не помнится, чтобы от этого умирали. Конечно, никто не замышлял убить Виталия. Но его все-таки убили — равнодушие, халатность, непрофессионализм. Людей самой гуманной профессии, как мы привыкли называть врачей. Кто даст ответ — почему все так страшно закончилось? Наверное, кто-то должен ответить за эту смерть.

Наталья Антипина, «Байкальские вести».

Фото из семейного архива Виталия Белоколодова.

На фото: Виталий Белоколодов на открытии
 своей фотовыставки. 2009 год;

Профессия обязывает… В поисках верхней точки фотосъемки