Столица, которой уже нет…
В иркутской галерее Виктора Бронштейна открылась фотовыставка «Москва-1957»
20 июля 1957 года 22-летний студент Леонар Джанадд сел в поезд в небольшом швейцарском городке Мартиньи и отправился в неведомый для него Советский Союз на VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов.
Леонар Джанадд — швейцарский меценат, галерист, предприниматель и деятель культуры. Он родился в маленьком швейцарском городке Мартиньи, закончил колледж при католическом аббатстве, получил профессию инженера и во время учебы в университете начал подрабатывать как репортер, в том числе и как фотограф. Леонар Джанадд сделал большие фоторепортажи о своих поездках в США, по странам Европы, по Северной Африке.
В настоящее время является организатором выставочного центра — фонд Пьера Джанадд, созданного Леонаром в память о погибшем брате. Этот центр, находящийся в маленьком швейцарском городе Мартиньи, в самом центре Европы, предоставляет свои залы для показа коллекций многих музеев мира. Здесь неоднократно проходили выставки произведений искусства из собраний Государственного музея изобразительных искусств имени А.С. Пушкина и Государственной Третьяковской галереи.
За свою просветительскую деятельность Леонар Джанадд был награжден российским орденом Дружбы.
Остановка в Киеве
По дороге Джанадд присоединился к официальной делегации Швейцарии. Он ехал как репортер газеты «L ‘Illustre» и как фотограф, чтобы фиксировать моменты фестиваля на пленку. По ходу путешествия он сразу же стал снимать и ему все интересно. Пять дней и пять ночей поезд идет на восток. На каждой большой станции — теплый прием, цветы, приветственные речи. Что это за страна, каковы ее люди? Какая она — Москва? И что ждет Джанадда за железным занавесом?
«Проехали границу с СССР, обстановка меняется, — пишет он в дневнике, — ощутима бедность народа. Полночь, прибываем на вокзал в Киеве. Поезд стоит 15 минут. Я пользуюсь этим и выхожу из вагона. В здании вокзала моим глазам открывается неожиданное зрелище. Бедно одетые женщины спят, разделившись на группы, прямо на полу. Подхожу поближе, навожу на них объектив, но тут на моем пути возникает человек в штатском, явно желающий помешать мне снять эту сцену нищеты. Поздно. Мелькает вспышка, снимок сделан».
Символы фестиваля
VI Всемирный фестиваль молодежи и студентов стал весьма значимым событием для юношей и девушек Советского Союза. Он пришелся на середину хрущевской оттепели и запомнился своей открытостью. Приехавшие иностранцы свободно общались с москвичами, это не преследовалось. Для свободного посещения были открыты Московский Кремль и парк Горького. За две фестивальные недели было проведено свыше восьмисот мероприятий.
Москва заметно преобразилась, похорошела и расцвела, ведь этот фестиваль стал первым международным событием в СССР такого масштаба и степени открытости после сталинской эпохи. Символом молодежного фестиваля стал Голубь мира, придуманный Пабло Пикассо. К фестивалю в Москве открылись парк «Дружба», гостиничный комплекс «Турист», гостиница «Украина», стадион «Лужники». В столице впервые появились венгерские автобусы «Икарус», к событию были выпущены первые автомобили ГАЗ-21 «Волга» и первый «рафик» — микроавтобус РАФ-10.
«Побывать в Москве и не посетить Красную площадь — памятное место русской и советской истории — невозможно, — продолжает записывать Леонар Джанадд, — Мавзолей Ленина-Сталина, центр притяжения. Из любопытства и ради того, чтобы поклониться двум видным деятелям русского коммунизма, советские граждане и иностранные туристы часами стоят в очереди. Вход в Мавзолей охраняется день и ночь. Внутри лестница, по которой посетители спускаются вниз, к стеклянным гробам, в которых покоятся Ленин и Сталин. Первый — в гражданском платье, второй — в форме маршала. Категорически запрещено снимать, особенно усилили бдительность, когда это попытался сделать один студент-англичанин. У входа стоят дюжина солдат с винтовками и примкнутыми к ним штыками».
А рядом была война…
Как только попадаешь в зал, где разместилась выставка, сразу с головой окунаешься в большое событие советского времени более чем полувековой давности. Мужественные, искренние лица, смотрящие в объектив с любопытством, открыто. Они не умели улыбаться натянутыми дежурными улыбками, настоящие женщины и мужчины, люди, прошедшие войну, в глазах которых она еще жила. Прошло всего двенадцать лет после ее окончания, и матери, получившие похоронки, еще надеялись дождаться сына или мужа с войны. И даже девушки с лопатами на стройках, куда заглядывал Леонар, кажутся красавицами, простыми, добрыми, светлыми.
Среди фото обычных советских людей, в основном с явным любопытством и дружелюбием взирающих на иностранца-фотографа, выделяется серия снимков в цирке со знаменитым клоуном Олегом Поповым. Его здесь трудно узнать, он совсем юный, лет двадцати. И пока он не знаменит, каким стал позже, и не носит еще свою фирменную клетчатую кепку. А вот известная в те годы первая из женщин укротительница тигров Маргарита Назарова, которую мы знаем по популярному в те годы фильму «Полосатый рейс», где она снялась со своими питомцами.
Далее цикл снимков — прогулка Леонара по ГУМу. Не отрывая взгляда, девочка смотрит на шелковые дорогие чулки в витрине магазина, мечтая, наверное, о таких же. А рядом, в другом зале, проходит показ мод. Манекенщица на подиуме демонстрирует наряды, всем видом показывая присутствующим иностранным гостям, что у нас так одеваются все! Но женщина в первом ряду, хорошая и простая в своей непосредственности, невольно выдает себя тем, что на таком мероприятии она впервые в жизни и от удивления смотрит на всю эту красоту и роскошь, открыв рот.
«Русские — такие же, как мы»
Кадры праздничной феерии соседствуют с не менее ценными для истории повседневными уличными сценками и образами обычных москвичей той поры: здесь и солдаты, патрулирующие улицы, и девушки с лопатами на стройках, и столпотворение в метро, и недоверчивые лица людей, переживших военное лихолетье и годы репрессий, а затем ставших свидетелями потрясшего страну и мир ХХ съезда КПСС.
Чем больше Леонар пребывал в Москве, тем больше открывалась для него наша страна и ее люди. Его интерес и любопытство, то ироническое, то насмешливо-веселое, то серьезное, то с долей грусти и большой симпатии — все фиксировалось фотообъективом, чтобы позднее рассказать на Западе о русских. Они уже не казались ему угрюмыми и суровыми, потому что он увидел и понял в них главное, человеческую составляющую. И он, сделав для себя это открытие, писал:
«Грандиозное открытие: русские — такие же, как мы. Симпатичные, милые люди, доброжелательные и приветливые. Знаете, меня это поразило. Я думаю, всех это тогда поразило. И я понял, что нам морочат голову о страшной пропаганде в Советском Союзе, и мы даже не замечаем, что не менее страшная пропаганда нависла в это время над нами».
Неласковый прием
Проницательный подход Леонара к выбору окружавших его эпизодов и людей выявляет в нем лиричного, а где-то ироничного художника, лаконичного репортера и вдумчивого человека. Джанадд снял очень много и спешил показать свои работы на Западе как можно быстрее, насколько удастся, стремился развенчать миф об агрессивности и суровости русских людей, полюбив их, открыв их для себя. Но…
Фотографии эти не были тогда ни опубликованы, ни показаны ни в Швейцарии, ни где-либо еще, а автора даже заподозрили чуть ли не в том, что коммунистический режим его завербовал. Леонар Джанадд вспоминал, что поезд, на котором возвращалась домой швейцарская делегация, встретили градом камней. Одним из поводов стала фотография, на которой снят тогдашний генсек венгерской компартии Янош Кадар со швейцарским значком на лацкане. Французские журналы, отправившие фотографа в Москву, тут же наотрез отказались от сотрудничества с ним, и фотографии в итоге увидели свет только через полвека.
История из его далекой юности так и осталась бы забытой, если бы не историк Жан Анри Папийу, который случайно наткнулся на некоторые фотографии и открыл их заново. Заставил Леонара найти негативы и проявить их. И слава Богу, что Леонар их не уничтожил.
Эта фотовыставка интересна людям разных поколений: у старших по возрасту она вызывает ностальгические чувства по времени их молодости, по началу «оттепели», когда многое было впервые, а молодежь видит Москву такой, какой они ее не знают, полувековой давности, Москву во многом уже ушедшую, видит лица людей, которых уже нет.
Организаторы выставки постарались создать антураж и атмосферу того времени, чтобы до конца перенести зрителя более чем на полвека назад. У входа стоял автомат с газированной водой и граненым стаканом, звучали старые песни, мороженщица продавала эскимо по 22 копейки, в импровизированном кафетерии меню состояло из блюд, популярных в 50-е, — компот, винегрет, пирожки и даже домашняя (очень вкусная) наливка на смородине. На столиках в коробочках «скучало» домино, а всем гостям вручали солнечный тюльпан. У меня он до сих пор стоит на столе, напоминая о неожиданном путешествии в прошлый век.
Лора Тирон, «Байкальские вести».
Фото автора и Александра Шудыкина
Поделитесь новостью с друзьями:
Для добавления авторизуйтесь или зарегистрируйтесь.