Страсть к перемене мест

Лаборатория исторической и политической демографии, созданная в начале октября на историческом факультете Иркутского государственного университета в рамках Программы стратегического развития вуза, открыла сезон публичных лекций. По традиции на истфаке ИГУ регулярно проходят публичные мероприятия с участием известных ученых, политических и общественных деятелей — первое в новом сезоне занятие провел кандидат географических наук, ведущий научный сотрудник Института демографии Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики», заместитель главного редактора еженедельника «Демоскоп Weekly» Никита Мкртчан.

Сколько лиц у мигранта

Лекция была посвящена популярной и довольно болезненной теме — роли миграции в развитии российских регионов. Общественное мнение по этой теме формирует набор штампов: вся страна стремится в Москву, Сибирь и Дальний Восток стремительно теряют население, мигранты, в общем и целом, зло, потому что создают проблемы принимающей стороне и часто становятся нарушителями общественного порядка. Реальность, как и следовало ожидать, намного сложнее и интереснее.

Никита Мкртчан начал свою лекцию с диаграммы, которую исследователи на своем рабочем сленге называют «гребенкой», — она отражает демографические процессы в России на протяжении нескольких десятков лет. В советское время в РСФСР была высокая рождаемость, и значительная часть этого прироста растекалась по республикам СССР; в середине 1970-х миграционные потоки из республик в Россию превысили поток из России (на 200—300 тысяч человек в год); в постсоветское время рождаемость снизилась настолько, что перестала компенсировать смертность, и только миграция из ближнего зарубежья, компенсировавшая до 60 процентов потерь от снижения рождаемости, на некоторое время помогла удержать население страны на стабильном уровне. Особенно помогло то, что на несколько лет выезд из нашей страны практически прекратился.

Чтобы уж сразу покончить с темой соотношения внутренней и внешней миграции, ученый продемонстрировал слушателям еще одну диаграмму, из которой следовало, что на пике миграционной активности граждан России перемещалось с места на место более 4,3 млн человек, а иностранцев прибывало всего около 1 млн человек. Впрочем, несколько раз оговорился Никита Мкртчан, специфика учета мигрантов в нашей стране такова, что ни в одной цифре нельзя быть уверенным абсолютно: российские данные об эмиграции из страны в середине 90-х значительно уступают по точности данным, полученным в странах, куда россияне уезжали. Небольшая корректировка правил учета мигрантов, произведенная в конце 2011 года, дала прирост населения страны на несколько сотен тысяч, что впоследствии дало повод ряду деятелей оппозиции говорить о приписках в списках избирателей. Примечательно, что в 2010 году соотношение между внутренней и внешней миграцией выросло еще больше — теперь внутри страны перемещается в 10 раз больше российских граждан, чем иностранцев.

Очевидно, что внутренняя миграция не влияет на численность населения страны, но очень заметно влияет на численность населения конкретных регионов. Это даже при том, что больше половины внутренних мигрантов перемещаются внутри регионов, а не между ними, — люди стараются перебраться из периферийных городов в областные центры, но не из одного периферийного города в другой такой же в соседней области. Больше всего от всех видов миграции, и внутренней, и из-за рубежей страны, выиграли регионы Центрального и Южного федеральных округов, Калининградская область и, по некоторым данным, Свердловская область. Парадоксально, но внешняя миграция распределяется по всем остальным регионам примерно одинаково — то есть жители ближнего и дальнего зарубежья одинаково охотно едут и в Красноярский край, и в Иркутскую область, и в Приморский край.

Иркутская область в поле зрения демографов и социологов, изучающих процессы миграции, почти не попала — ничего выдающегося на фоне других регионов она не демонстрирует. Кроме, правда, особой роли Братска, который служит второй северной столицей и удерживает в своей орбите население группы близлежащих районов. Несмотря на это, область ежегодно теряет очень большую часть молодежи, уезжающей на учебу в более приличные вузы на западе страны.
 

Извне и внутри

Единовременно в стране могут находиться, по разным оценкам, от 7—8 до 5—6 млн иностранцев. Из них 3—4 млн — незаконно, и официальная статистика их не учитывает, а властям следовало бы принимать во внимание при разработке различных социальных программ. Еще более тщательно следовало бы исследовать внутреннюю миграцию, потому что сейчас статистика учитывает только тех мигрантов, которые переезжают с места на место, официально меняя место жительства. Одни только студенты, покидающие свои дома в среднем на девять месяцев каждый год, могли бы дать очень существенный прирост при учете внутренней миграции, и сейчас такой шаг делается.

Еще один фактор — трудовая миграция: если человек несколько месяцев в году живет и работает в другом регионе, возвращаясь к семье иной раз лишь на время отпуска, статистика его не видит, а ведь, по имеющимся сегодня данным, 3 млн российских семей имеют в своем составе такого мигранта-кормильца. Такие мигранты, разумеется, делятся на вахтовиков, или маятниковых мигрантов, выезжающих к месту работы ненадолго, и на тех, кого даже местные органы власти начинают воспринимать как свое постоянное население. Разница между потребностями первых и вторых очень существенная: вахтовики — это, как правило, молодые мужчины, готовые жить в некомфортных условиях; вторая категория трудовых мигрантов — это, скорее, высококвалифицированные специалисты, требующие от работодателя и места временного жительства определенного комфорта.

Роль мигрантов в жизни города велика и многообразна. Подсчитано, например, что треть детей, рождающихся в Москве, — это именно дети мигрантов, и если их вычесть, то никакого бума рождаемости в столице нет, городским властям хвастаться буквально нечем. Если же разделить все населенные пункты страны на четыре основные группы, то получится такая картина. Российская сельская местность подпитывается извне только за счет внешней миграции и отдает свое население в города собственного региона, особенно в региональную столицу. Похожая ситуация в малых городах — они растут (причем очень незначительно) за счет миграции из сельской местности. Более крупные города подпитываются за счет малых городов, сельской местности и международной миграции, но уже практически ничего не отдают местным столицам, которые, в свою очередь, впитывают все миграционные потоки. В целом за все постсоветское время сельская местность страны получила более 1 млн человек, причем большую часть этого притока — в самом начале 90-х, когда в сельскую местность вернулись те, кто не смог или не захотел жить в изменившихся городах.

Особенностью внутренней миграции является то, что это мигранты более молодые, чем из-за рубежа. Объяснение этому факту имеется очень простое: внутри страны переезд, как правило, связан с необходимостью получить образование, а мигранты из-за рубежа едут работать и обеспечивать семью. Подтверждением этой гипотезы стала еще одна диаграмма, отразившая пол внутренних мигрантов: женщины гораздо чаще покидают родной дом в возрасте поступления в высшие учебные заведения, у мужчин этот пик выражен менее ярко — мешают и служба в армии, и более позднее вступление в брак. У иностранных мигрантов напротив: четко выражен мужской пик, женщины въезжают в Россию гораздо реже и по разным причинам, что не дает преимуществ одной возрастной группе. Зато у мигрантов из-за рубежа есть пенсионный пик, когда женщины в возрасте от 55, а мужчины — от 60 лет внезапно покидают свою страну и переезжают жить к детям, устроившимся в России. Вскоре, прогнозирует Никита Мкртчан, этого пика не будет, поскольку этнических русских в странах ближнего зарубежья становится все меньше, а те, кто остался, почти утратили связи с родственниками в России.

Роль вуза в жизни региона

Самой познавательной и полезной для применения на практике частью лекции стали диаграммы, посвященные восьми наиболее показательным в плане миграции российским регионам. Ханты-Мансийский округ, считающийся очень богатым и престижным, выдает пик миграции на возрастах от 23—24 до 35—40 лет. Объясняется это тем, что в регионе нет вузов, в которых стоило бы учиться, в него приезжают уже состоявшиеся специалисты. Поскольку все они находятся в самом цветущем возрасте, в округе прекрасная отчетность по росту рождаемости. Но в возрасте 18 и 55—60 лет население решительно покидает регион: одни едут учиться, другие — доживать в более благоприятный климат.

В Ямало-Ненецком автономном округе специализация региона на добыче нефти и газа существенно деформировала половую структуру: в возрасте 35—40 лет мужчин на треть больше, чем женщин, хотя в остальных возрастах женщин — как и в среднем по стране — на несколько процентов больше, а в старших возрастах больше в несколько раз. Псковская область географически расположена так, что она на протяжении нескольких десятилетий отдавала своих жителей и Москве, и Санкт-Петербургу, в результате чего самой большой группой населения стали женщины старше 74 лет.

Полной  противоположностью Псковской области стал Краснодарский край: на его территорию приезжают люди всех возрастов — там можно и учиться, и работать, и благополучно жить на пенсии. Правда, губернатор края Александр Ткачев испытывает определенную неприязнь к некоторым группам мигрантов, но те пока плюют на его мнение и живут в свое удовольствие.

В Москву едут учиться и гораздо реже работать — но только молодые: от 40 лет и старше люди понимают, что в столице делать нечего, и даже московская пенсия не компенсирует московскую же дороговизну. Обратная ситуация в Рязанской области, куда перебираются те, кому хочется спокойной жизни, единения с природой и древней культурой России. Население этой области стремительно стареет, в то время как Томской области, напротив, становится моложе — причем за счет одного лишь Томского университета. Никаким другим группам населения область не интересна, в отличие, например, от Свердловской, где можно и остаться работать.

Иркутская область в поле зрения демографов и социологов, изучающих процессы миграции, почти не попала — ничего выдающегося на фоне других регионов она не демонстрирует. Кроме, правда, особой роли Братска, который служит второй северной столицей и удерживает в своей орбите население группы близлежащих районов. Несмотря на это, область ежегодно теряет очень большую часть молодежи, уезжающей на учебу в более приличные вузы на западе страны.

Даже столь краткого пересказа лекции Никиты Мкртчана понимающему чиновнику было бы достаточно для того, чтобы сделать далеко идущие выводы о широких возможностях, открывающихся перед регионом, власти которого понимают принципы движения миграционных потоков. Жаль только, что чиновники редко ходят на лекции и почти не читают газет.

Арнольд Ларионов, «Байкальские вести»