Роза Полонская: на войне слез не было. Слезы были потом, после Победы

Продолжение. Начало в № 5, 6

...Год учебы в юридической школе в родном Иркутске, дорога на фронт и учеба под Наро-Фоминском были позади. В августе 1942-го Роза Викторова приступила к службе в 336-й стрелковой дивизии.  

 «Дома будешь кататься!» 

Нового секретаря военного трибунала надо было представлять командиру дивизии генерал-майору Владимиру Степановичу Кузнецову в военной форме. 17-летнюю Розу выручили ребята из контрразведки, которые обеспечили ее по размеру шинелью, гимнастеркой и вообще всем, что полагается каждому офицеру. Присутствовавший при беседе заместитель командира дивизии, пожилой полковник Иван Иванович Петухов вздохнул и сказал, что кругом тут все орлы да соколы, и, если что, велел обращаться лично к нему: «В обиду не дам». 

Предшественник Викторовой оказался человеком добросовестным. Канцелярию передал в идеальном порядке. Осваиваясь, Роза недостатка в своей подготовке не чувствовала. Смутила лишь печатная машинка. Но прежний секретарь помог, и через два дня девушка уже обращалась с ней довольно уверенно.  

Несмотря на юность, Роза показала себя грамотным и ответственным специалистом. Заметив эти ее качества, в 1943 году Викторовой предложил перейти к нему секретарем судебного заседания председатель военного трибунала 61-й армии полковник Мельниченко. Но Роза покидать свою дивизию отказалась, пусть служба здесь и была опаснее. 

Да и условия были не для девчонки, по сути – почти подростка.  Однажды военнослужащим трибунала и прокуратуры пришлось ночевать в настоящем «ледяном дворце», где раньше лесник сберегал лошадей от осколков. Наступила ночь, освещение – гильза от снаряда с фитилем, заправленная керосином. Печурку устанавливать не стали, поздно, просто закрыли плащ-палатками вход. Мужчины легли прямо на землю, постелив что имелось. А Роза свернулась на сундучке с документами, обитом железом. Все пытались уснуть, но холод был невыносимый. В конце концов вскочили, хлопали друг друга, растирали руки, плечи, ноги водкой.

Роза простыла. Как рассвело, ее увезли в устроенную в лесу палату для выздоравливающих, которые набирались сил, чтобы после ранений вернуться в свои полки. Фельдшер Бронислава ухаживала за ними, топила печь, кормила, а когда подопечные спали, очень красивым голосом тихо пела им прекрасные украинские песни. После войны Викторова встречалась с Броней, жившей тогда в Вильнюсе, та сразу узнала ее и заплакала.  

А слух на левое ухо к Розе так и не вернулся. Мама повела к врачу, а тот развел руками: «Где ж вы раньше-то были?» – «На войне...». 

Роза скидок на возраст и пол не просила, служила наравне со всеми. И тем ценнее для нее были награды. Самой дорогой стала первая, полученная после освобождения Орла. Тогда командир дивизии рассмотрел представление: наградить председателя трибунала орденом, а секретаря – медалью «За боевые заслуги». Бумагу отправили переписывать: Розе Викторовой – медаль «За отвагу».  

Смерть часто проходила рядом и за один день порой – не раз. При необходимости трибунал рассматривал дела в частях. И как-то прокурору, председателю трибунала и Розе надо было после проведенной работы покинуть полк. Он располагался на недавно отбитой у немцев территории вдоль берега реки. Прилегающий склон горы постоянно обстреливали немцы, зная, что миновать его, если что-то надо привезти в полк, нельзя. И вот надо было пройти низом склона и как можно быстрее подняться по вырубленным в склоне ступенькам, а потом – в лес. Пожилой, но спортивного вида прокурор поднялся первым, за ним взобрался председатель трибунала Волчихин... А Розу тянул назад тяжеленный портфель с бумагами, ноги скользили. Волчихин пытался ухватить секретаря за руку и шипел: «Дома будешь кататься! Бросай мне портфель». Роза: «Нет, не брошу! Там пузырек с чернилами, зальет бумаги...»

Наконец девушка выбралась наверх, и они побежали. Немцы шум услышали, начался минометный обстрел. Спаслись в сугробах вдоль дороги в лесу, благо снега в том году навалило много. 

Через несколько часов, уже вернувшись назад, ночью услышали оглушительный грохот, казалось, прямо над головами. Оказалось, снаряд от дальнего артобстрела пролетел над их блиндажом и разорвался на пустынном месте. Из соседнего блиндажа выскочили офицеры четвертого отдела, испугавшись за трибунал. Но обошлось. 

Приговор, поддержанный жителями 

Сколько было их, приговоров за военные преступления? Если соотносить с общим числом военнослужащих – немного. В основном дела были связаны с преднамеренными легкими ранениями. Чтобы предотвратить подобные случаи, председатель и секретарь трибунала проводили беседы с пополнением. Рассказывали, что за членовредительство положено наказание и что врачи такие случаи определяют сразу. Объясняли, почему не надо верить листовкам, которые разбрасывали немцы, обещая жизнь сдавшимся. Молодые ребята быстро становились мужчинами, солдатами, но в первые дни среди ужаса войны это ведь были совсем мальчишки, вчерашние школьники.  

А порой приходилось Розе вести, можно сказать, индивидуальную воспитательную работу. Был, например, в дивизии геройский боец. И как-то (дело было в Польше) от молодой дурости ввязался в некрасивую историю. Не преступление совсем, но все же. Викторова сказала товарищам парня, что шутки эти надо прекращать, а то недалеко и до серьезных проблем. Товарищи передали попросту, что «трибунальская» Роза назвала его хулиганом. Солдат явился к ней и упрекнул: «Какой я хулиган? Я даже девушку свою обнять постеснялся, когда на фронт уходил».

Роза слова свои прояснила, а парня, который оказался из Новосибирска, почти земляк, пропесочила как следует, как, бывало, в школе своих подопечных. Да по возрасту они оба недалеко от школы и ушли. К девушке своей боец не вернулся, погиб за несколько дней до Победы. 

Дела со смертельными приговорами Роза Михайловна помнит все. 

В только что освобожденных территориях еще не была налажена торговля, и там негде было купить соль. Занимавшийся продовольственным обеспечением полка офицер, москвич, инженер, не соблюдал норм, обворовывая военнослужащих, и копил ее, а потом менял на вещи или продавал местным жителям по грабительской цене за каждый граненый стаканчик. Периодически пересекал на лошади границу фронта, деньги переводил почтой жене, отправлял посылки. Под подозрение попал, долго отсутствуя. Когда его дело расследовали, на открытое заседание трибунала собрали всех, кто отвечал за снабжение полков... Подобный случай был единственным. 

Если преступление было совершено не военнослужащим, то приговор выносил военно-полевой суд. В этой категории самым тяжелым было дело старшего полицейского, бывшего учителя начальных классов в Львовской области, расследованное в 1943 году. Вместе с еще двумя такими же предателями он обошел дома местных жителей-евреев, известив, что они должны собраться с ценными вещами: «Мы уведем, и вас увезут». Когда жертвы собрались, их повели к оборонительным рвам 1941 года, велели раздеться до белья, стали расстреливать. Не пожалели даже мальчика, который до войны учился в классе своего палача, хотя тот просил его пожалеть. Потом преступники награбили три воза добра в домах своих жертв. Один воз увезли в жандармерию, один старший полицейский оставил себе, третий – подельникам.  

После расправы остались выжившие, которые упали в рвы до того, как их настигла пуля, пролежали время под окровавленными телами и выбрались. О случившемся стало известно, да и без того полицая люто ненавидели за жадность и жестокость. Отступавшие немцы к его судьбе были равнодушны. Как рассказывали местные, его просто не взяли ни в одну машину, били по пальцам. Потом люди следили, знали, где скрывается предатель, и его арестовали сразу после освобождения села (остальные двое убежали раньше). 

На заседание явилось множество местных жителей, в том числе из соседних сел. И когда пришло время суду удаляться для вынесения приговора, все встали и подняли рукописные призывы «Смерть убийце!», негромким хором повторяя: «Смерть, смерть!». Так приговор от населения опередил аналогичный вердикт суда.  

Подлые выстрелы 

Драмы на войне, в которых участвовали не только военные, разыгрывались часто. Так, после боев за освобождение Тернополя дивизия стояла в селе Глубочек-Великий. Из окна дома на возвышенности Роза увидела, как внизу галопом скачет лошадь, а на ней плашмя парень в черном. Как выяснилось, за несколько минут до того он застрелил прямо за столом, в хате капитана и старшину, успев убить и бросившегося к окну солдата, который в момент нападения нес им еду.  

– Такие нападения бандеровцев не были редкостью – за каждого убитого вне боя солдата и офицера по договоренности Гитлера с Бандерой немцы хорошо платили. Убийцу застрелили на выходе из села и привезли в телеге. Его мать жила здесь, но она без единой слезы отреклась от сына, мол, не знаю этого человека, и все тут, – рассказывает Роза Михайловна.  

В этом же селе едва не погибла и Роза. Хозяйка дома, куда их только заселили, вывела девушку за дверь и указала рукой вправо, на угол кладбища. Рассказала, что погибших солдат и офицеров хоронили накануне, она была там, плакала: «Скольким матерям горе!». Хозяйка ушла в дом, а Роза все стояла, смотрела в сторону кладбища, вспоминала павших и думала, что надо с женщинами нарезать цветущего жасмина и укрыть могилы. Девушка забыла о привычной бдительности, не огляделась. И тут услышала неясный звук и, повинуясь скорее шестому чувству, сползла по стене вниз, наклонила и закрыла голову, сообразив, что был выстрел. Со стены осыпалась штукатурка, зазвенело стекло в окне, а Роза, не разгибаясь, поползла в дом.  

Потом вернулся председатель трибунала и рассказал, что немцы обстреляли медсанбат. Его только разворачивали: раненых уже эвакуировали, новых боев в ближайшие дни не ожидалось. Поэтому больших жертв не было, но погибла девушка-санинструктор. Стало понятно: корректировщик немецкого огня, который навел цель на медсанбат, убегая,  пытался убить Розу, увидев ее из-за цветущих кустов. Услышав выстрел, облава сдвинулась к этому месту, и его поймали. Волчихин ругался: какая жадность на смерти! По месту, где застряла пуля, определили, что снайпер целился Розе в лоб.  

Через 40 лет ветераны – освободители Тернополя и области приехали вспомнить вместе с местными жителями грозное время и отдать дань погибшим. По решению совета однополчан Розу Михайловну с еще двумя сослуживцами направили в Глубочек-Великий, где было общее собрание. Нашей героине вручили удостоверение почетного жителя села, которое она хранит до сих пор.  

 «Nazdar, Rudá Armáda!» 

Ярко помнит Роза Михайловна победную весну 1945-го. В Чехословакии местные жители приглашали за накрытые едва ли не в каждом доме столы, но приказ был не останавливаться, только снижать ход. Они выносили еду, совали в руки. Люди во всех окнах, на балконах, мальчишки гроздьями на деревьях... Отовсюду – «Nazdar, Rudá Armáda!» («Привет, Красная армия!»).

Запомнился крохотный парнишка у ворот, который бежал, махал рукой. Женщины передавали маленьких ребятишек в руки пожилых солдат, и те спешно вытаскивали из карманов мешочки с сахаром, который, чувствуя скорый конец войне, копили для встречи с семьями... На въезде в одно из сел двое пожилых чехов играли на скрипках. На выходе провожал такой же маленький оркестрик.  

Кстати, на войне Роза Михайловна нашла и свою судьбу. Старший лейтенант ветслужбы на артиллерийской батарее 1128-го стрелкового полка Петр Федосеевич Полонский получил зимой 1941 года под Москвой тяжелую контузию головы во время авианалета. Но отказался ехать в госпиталь, потому что не хотел отстать от сослуживцев. Долго не разговаривал, мучился головными болями. Восстановить речь помог замполит полка, который много занимался с Полонским. Служил Петр Федосеевич в дивизионном ветлазарете, лошадей было много, ведь тогда на конной тяге передвигались артиллерийские орудия. И так получилось, что часто был судебным заседателем из числа офицеров...

Разрешение на фронтовую свадьбу давал командир дивизии. У невесты было даже свадебное платье, которое сшили из трофейного парашюта. После контузии Петр Федосеевич оглох на правое ухо, у Розы Михайловны не слышало левое, и всю жизнь брала она его под руку слева, хотя женщинам по традиции полагается наоборот... 

Вырастили супруги двоих сыновей.  

Наталья Антипина, «Байкальские вести».

Фото из семейного архива Розы Полонской

На фото: Роза Михайловна и Петр Федосеевич
Полонские в годы войны...;

...и в 70-е годы

Окончание следует.