Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Люди «золотого века»

31 января, 2018

Вспоминая Владимира Ивашковского

Окончание. Начало в № 2–3

1.jpg

«Паситесь, мирные народы…»

Что ж, все познается опытным путем. На встречах с избирателями я пробовал говорить языком Пушкина. Однажды меня спросили, кто станет российским президентом, я прочел по памяти строки из «Бориса Годунова»:

Чем кончится? Узнать не мудрено:
Народ еще повоет да поплачет,
Борис еще поморщится немного,
Что пьяница пред чаркою вина,
И наконец по милости своей
Принять венец смиренно согласится…

– Да кто ты такой! – начали кричать мне коллеги-летчики. – Ничего! Борис Николаевич придет и порядок наведет!

– Друзья, а вы случаем не помните, откуда эти слова про то, что кто-то придет, порядок наведет? – интересовался я. – Бандера придет – порядок наведет…

– Да мы тебя как выдвинули, так и задвинем!

Задвинули, но не они. А проплаченные Гайдаром танкисты из Кантемировской дивизии, расстреляв Белый дом, где сидели в осаде депутаты – защитники Конституции. Как верно заметила моя знакомая, народ наш не прост, но доверчив: что с газет и экранов подают – то и лопают.

Тогда в запальчивости на выкрики я вновь ответил строкой Пушкина:

Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.

Пролетая над нами…

Да и мои друзья не понимали, или не хотели понимать, что на самом деле происходит. Конечно, многого не понимал и я. Но старался говорить то, что видел, что ощущал. В спорах мне часто напоминали, что летающий в авиакомпании «PanAmerican» на «Боинге» капитан получает пятнадцать тысяч долларов в месяц.

– А сколько за ту же работу получаем мы?

– Так поезжайте и наймитесь в эту компанию, – предлагал я. – Там вас ждут с распростертыми руками!

И пытался напомнить, что каждый год мы имеем бесплатный пролет и бесплатную путевку на курорт. В ответ слышал саркастическое:

– Крохи с барского стола! И это все, что мы заработали?

Тогда я вспоминал, что у каждого специалиста есть возможность получить квартиру.

– Запихали, как кроликов, в «хрущевки», и мы должны радоваться! – глядя на меня глазами омоновца, кричал мой бывший бортмеханик Витя Ткаченко…

Все хотели только получать. Любого, кто вставал поперек, готовы были загрызть. И в конечном счете получили все, причем на полную катушку! Скольких я потом встречал сторожами в «Водоканале» или открывающими ворота в частные гаражи. Для них вожделенный «Боинг» с зарплатой в пятнадцать тысяч долларов капитану прогудел где-то на недосягаемой высоте… А сколько людей ушло в мир иной! Сотни, тысячи, не только в России, но и на Украине, в Таджикистане, Нагорном Карабахе, Приднестровье…

Позже я пытался понять, где и на какой полке нашего сознания находится та грань, за которой здравый смысл отступает и то, на чем ты стоишь, разваливается прямо на глазах. Ты, как и ранее, апеллируешь к сознанию собеседника, ссылаешься на классиков и видишь перед собою озлобленное лицо.

Смутное время

В конце девяностого года Ивашковский стал главным редактором газеты «Восточное обозрение», которая была открыта еще в 1882 году Николаем Ядринцевым. Володя ее воссоздал вместе с моим однокурсником Костей Житовым, которого за начитанность знали, пожалуй, все приезжавшие в Иркутск писатели и прочие знаменитости.

Уже по ходу они сделали спецвыпуски: «Референдум» и чуть позже – «Президент». Работали точечно, по событиям, которые на тот момент сотрясали страну. На ходу придуманную газету финансово поддержали секретарь обкома Виктор Михайлович Спирин и управляющий государственным трестом «Востоксибсантехмонтаж» Юрий Иванович Ковалев. Наверное, следует напомнить, что в те переломные для страны дни мои коллеги-депутаты, имея в карманах партийные билеты, вели себя мерзко: днем что-то вещают на партийных сходках, а вечером бегут ужинать в «Тушинский лагерь» к так называемым демократам. Володя чутко это улавливал, называя их «перелетами», которые, объев одно дерево, готовы перелететь на другое в надежде получить, чины, звания, хорошую должность. Помню, однажды он принес размышление историка И.Е. Забелина. Тот писал не о нынешнем времени, а о том, что свалилось на Русь четыреста лет назад: «Смутное время не было временем революции, перетасовки и перестановки новых и старых порядков. Оно было всесторонним банкротством правительства, полным банкротством его нравственной силы. Правительство было не чисто, оно изолгалось, оно ознаменовало себя целым рядом возмутительных подлогов. Смутное время тем особенно и замечательно, что в нем роли правительства и народа переставились. В это время не народ бунтовал и безобразничал, а безобразничала и шаталась вся правящая владеющая среда… Мутный поток Смуты поднял с души все, что до времени дремало там невостребованным».

До августа 1991 года Горбачев был эдаким полуцарем, а Ельцин еще недоцарем. На стороне одного было законное право, но не было нравственной силы и воли воспользоваться этим правом, а у другого не было законных прав применить силу против своих оппонентов. И он выпрашивал эти права. А когда получил, то  отдал приказ расстрелять из танков своих бывших коллег-депутатов. Что тут добавить? Да нечего…

– К воле привыкать легко, к порядку трудно, – сказал Ивашковский и с непривычной для него категоричностью добавил:

– Ничего, скоро эта самозванщина закончится, и они побегут за кордон. Ну а бегущие ослабляют неприятеля больше, чем шайки затаившихся воров.

На войне как на войне

Свои размышления и статьи в газету давали Валентин Распутин, Ростислав Филиппов, Владимир Карнаухов, Павел Кушкин и другие иркутские журналисты и писатели. Сегодня я понимаю, что это были наши отчаянные попытки удержать падающую стену, хотя газеты разлетались мгновенно, часть из них даже попала на заседание Верховного Совета. Вскоре «Восточное обозрение» заметили и начали с нами бороться всерьез. Запомнилась статья в «Молодежке», которая начиналась с придуманной журналистами телеграммы: «Москва. Кремль. Депутату Верховного Совета СССР Геннадию Фильшину!». Надо отдать должное, наши оппоненты использовали ход, после которого, по мнению авторов, все  руководство областью должно было присесть на задние лапки. Под телеграммой была размещена разгромная статья, которая называлась «Восточное обозрение со Старой площади», где автор клеймил меня, посмевшего поднять голос  на самого Ельцина и других вождей демократии – Егора Яковлева и Эдуарда Шеварнадзе.

Что ж, на войне как на войне, иного мы и не ожидали. Прочитав статью, Ивашковский сказал, что газета на верном пути. И добавил, что такое время, когда брат шел на брата, в нашей недавней истории уже было.

– Надо читать «Донские рассказы» Михаила Шолохова, – сказал он.

Было время, мой друг, в нашей жизни,
Так вот Шолохов как-то писал,
Когда «брат шел на брата» войною,
Сын с восторгом отца предавал.

Ну а что говорить здесь о Дружбе?
Она часто бывает в кино,
А на самом же деле при жизни
Не опишешь словами ее...

Тот, кто раньше интересовался моими гонорарами за статьи и книги, теперь сам с безразличием смотрел, как случайно пришедшие к руководству объединенным авиаотрядом люди – «конторские», милиционеры, преподаватели физкультуры, – делили, рассовывали рубли и доллары по карманам. А наши «короли воздуха», молча уходили кто куда – подрабатывать челноками, таскать сумки с барахлом из Китая... Другие – сторожами, вахтерами. Третьи  начали сшибать со знакомых рубли на выпивку…

Слушая меня, Володя грустно махал рукой: то, что я говорил, касалось не только летчиков. Вся журналистская рать не избежала раскола и потрясений. Впрочем, не все потеряли себя: одни, кто половчее и порасторопнее, убрав ненужных и строптивых, взяли под свой контроль газеты, журналы, издательства и типографии, начали диктовать условия по своим правилам. Да и некоторые из моих друзей тоже засуетились, стали создавать маленькие  семейные авиакомпании. Остальных вытурили.

Следует добавить, что прежнюю, налаженную жизнь ломали с охотой, всем казалось, что их не тронут. Но на всех места не хватило. Да, появились миллионные зарплаты. Это когда булка хлеба вместо двадцати копеек стала стоить шесть тысяч двести рублей. И все остальное взлетело выше крыш. Эти цифры я привожу для тех, кто живет одним днем и быстро забывает  хорошее и плохое…

В мире денег

Ивашковский понимал, с кем имеет дело, и на выходящих газетных полосах «Восточного обозрения» сопротивлялся до последнего. Словом и делом. Но после ГКЧП газету прикрыли. Вот так оказался не у дел блестящий журналист, талантливый организатор и высочайший профессионал. Некоторое время спустя, узнав, что он остался без работы, ему предложили работать в областной газете КПРФ «Приангарье».

Как-то мы с Ивашковским зашли к журналисту  Борису Ниловичу Новгородову. Я подивился, увидев, что вместо книг у него на полках располагалась собранная еще с советских времен коллекция бутылок со всего мира.

– Сегодня нет смысла что-либо писать и издавать. Да и собирать библиотеки, – поймав мой взгляд, сказал Новгородов. – Наши коллеги, бывшие комсомольские вожаки, хорошо усвоили главный ленинский принцип революции: в первую очередь брать в руки почту, телеграф, газеты. Вот они и взяли. Будут печатать и издавать себя, а других – за деньги…

– Борис Нилыч в отличие от нынешнего «царя Бориса» прав, – засмеялся Ивашковский. – Допустим, я принес  им рукопись. Мне прямым текстом: неси деньги. На типографские расходы, на то да се. – Володя вновь рассмеялся. –  И это вопреки утверждениям  твоего дяди Коли Меделяна, что одно яйцо нельзя высидеть дважды. Оказывается, можно! Идем дальше. Допустим, я получаю в руки изданную книгу. Мне вновь нужны деньги, чтобы эту книгу продать и купить то же ведро картошки. За прилавком я стоять не привык. Да и не умею продавать себя! Конечно, можно утешиться, что не хлебом единым сыт человек. Но и человек садится за стол не только для того, чтобы написать заметку в газету…

Я молча слушал Володю. Остаться без работы, без любимого дела было для этих людей, прекрасных журналистов, равносильно смерти. У Володи было двое детей, и переложить все на плечи жены Тамары он не мог…

Из прежних разговоров

Но это будет позже. А пока мы собирались, обсуждали московские и местные новости и продолжали наш бесконечный спор. Володя, поблескивая очками, по памяти читал нам Пушкина:

Так точно дьяк, в приказах поседелый,
Спокойно зрит на правых и виновных,
Добру и злу внимая равнодушно…

– Хорошо! Допустим, у Пушкина можно найти ответы на многие вопросы. Но не на все. Ты знаешь, куда мы идем? – наседал я. – Опять в это пресловутое: кто был никем, тот стал всем…

– Не нравится тебе Пушкин, вспомни Маяковского, – помолчав немного, отвечал Ивашковский:

В очках манжетщики, злобой похаркав,
ползли туда, где царство да графство.
Дорожка скатертью! Мы и кухарку
каждую выучим управлять государством!

– И все же хорошо, что мы даже политическую газету делаем литературной и, я бы даже сказал, поэтической, – вмешивался в наш спор Ростислав Филиппов. – Предлагаю вставить в нее стихи Виктора Бокова:

Жизнь – ужасная штука,
Если о ней помыслить.
То захотят повесить,
То захотят повысить.
То тебя в генералы,
То тебя в рядовые,
То тебе гонорары,
То тебе чаевые.

А все-таки жизнь – это чудо,
А чуда не запретишь.
Да здравствует амплитуда:
То падаешь, то летишь!

– Я бы не хотел садиться в самолет, которым  управляет кухарка! – бурчал я.

– И я бы не хотел, – соглашался Филиппов. – Скажи, а сколько среди твоих коллег-депутатов насчитывается людей, которые раньше имели опыт управления государством? Но ведь сидят,  нажимают кнопки, принимают законы. По этим законам мы и живем. Раньше говорили как? «Не хочешь – заставим, не умеешь – научим!» А вы в учителя выбрали Шахрая, Хасбулатова, да сверху еще взгромоздили Ельцина. А он кочевряжится, требует дополнительных полномочий, грозится лечь на рельсы. Так принесите ему эту рельсу! Пусть ляжет и не прикрывается депутатами!

Октябрь 94-го

Запомнилась наша последняя поездка с Володей в Белореченск к Илье Алексеевичу Сумарокову. С нами были  Слава Филиппов, Валера Игнатов, Костя Житов, Геннадий Звонков и Валентин Распутин. Мы посидели на берегу Белой, попили чаю, поговорили за жизнь, затем на обратном пути остановились в сосновом лесу. Стоял октябрь девяносто четвертого года. Из машины  доносилась песня Александры Пахмутовой в исполнении Людмилы Зыкиной:

Слышен звон чужих монастырей:
Снова мы себя переиначим.
На обломках Родины моей
Вместе соберемся и поплачем.

Мы еще от жизни не ушли,
Цвет берез не весь еще распродан,
И вернутся снова журавли –
Остаюсь с обманутым народом.

Не зови в дорогу, не зови.
Верой мы сильны, а не исходом.
Не моли о счастье и любви –
Остаюсь с обманутым народом.

 Володя дослушал до конца песню, глянул сквозь очки на Распутина и медленно пошел меж деревьев. Мы знали, что он серьезно болен: еще летом в Култуке в гостях у Филиппова его укусил энцефалитный клещ.

Вслед за ним мы разошлись по лесу. Было светло, тихо, прохладно. Через несколько минут, смотрим, Володя несет грибы: в правой руке он держал крепкий и чистый рыжик. На лице у него была радостная  ребячья улыбка. И здесь ему, как и когда-то на Амуре, выпал фарт. Он показал нам рыжик  и добавил, что привезет его жене Тамаре, которая, по его словам, очень любит грибы.

– Остаюсь с грибами и природой. Русский сын бурятского народа, – пошутил Володя…

Валерий Хайрюзов, специально для «Байкальских вестей».

Фото предоставлено автором.

На фото: Владимир Ивашковский – один из символов
иркутской журналистики 80-х – начала 90-х годов
 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии