Открытые тайны Хранителя

Марина Свинина, член Союза фотохудожников России. Родилась в Алзамае, Тайшетского района, Иркутской области, с трех лет иркутянка. Фотоделом увлечена с 15 лет. Училась  на факультете журналистики ИГУ, на факультете общественных профессий Иркутского сельхозинститута у выдающегося фотомастера Александра Князева. Работала фотографом в театрах и музеях областного центра, в этом же качестве трудится в Иркутском театральном училище, сотрудничает с газетами и журналами региона. Многолетний куратор фотографической секции ежегодного фестиваля детского творчества «Весенняя капель». Участник свыше 80 фотовыставок. Ее работы экспонировались в Москве, Австрии, Германии, Финляндии, Японии. Автор поэтического сборника «Серебряные нити дождя». Ее считают своей во всех творческих заведениях Иркутска, ее знают все артистические гости Байкальского региона. Ее спортивный силуэт с «вихрем свободомыслия» на голове и заряженной камерой в руках — обязательный атрибут ярчайших культурных событий Прибайкалья.

Юбилейные откровения Марины Свининой

Открытие юбилейной выставки иркутского фотохудожника с мировым именем Марины Свининой состоялось 14 января, через два дня после ее 55-летия, в усадьбе В.П. Сукачева, в бывшем здании барской конюшни, где много укромных, уютных уголков. Их использовали все подчистую, даже открыли запертую обычно кладовочку. Еще бы, не шутка разместить на стенах 94 крупноформатные работы!

Объем экспозиции грандиозный, но иначе и быть не могло. Ведь Марина — в числе наиболее плодовитых мастеров художественной фотографии. Если кому-то пришла бы в голову сумасшедшая мысль разом показать все произведения автора, то пришлось бы строить новую вавилонскую башню. Выставка представила всю эволюцию таланта Марины: начиная работами с самых первых ее публичных выступлений в 1979 году и заканчивая самыми свежими.

Зрителям предложено вспомнить и оценить все главные творческие серии. Мы можем помедитировать на «Грани миров», тех миров, с которыми «играло сознание» фотомистика, тихонько проскользнуть в «Обитель сновидений», рискуя заблудиться среди ее фантастических обитателей, озадачиться разгадками «Метафор природы», погрузиться в немой диалог с героями потрясающих портретов.

Самые нетерпеливые пришли на открытие, чтобы встретиться с причудливым и светлым дарованием Марины, выразить ей свою нежную симпатию, душевную солидарность и благодарность. Тут говорились искренние теплые слова, дарились подарки, даже звучали музыкальные импровизации. Атмосфера возникла удивительно непостановочная, живая и сердечная. Вряд ли кто-то забудет безыскусные слова самой виновницы торжества.

— Я никогда не делала свою творческую работу, рассчитывая на признание, на благодарность, на какой-то отклик извне, — призналась юбиляр. — Более того, понимая, что люди, которые знают свою внутреннюю правду, имеют глубокую внутреннюю связь с Богом, при жизни обычно ничего, кроме батогов, не видят. Я скорее готовилась к тому, что придется выдержать много битья, чем к тому, что настанет момент — и многие скажут: «Мы тебя любим». А он настал! Последние пару месяцев я встречаю такой огромный приток вашей любви, что, наверное, даже к нему не готова. Этот контакт от души к душе — он межпространственный. Когда я развешивала выставку, то увидела с поразительной ясностью: это за гранью того, что может делать отдельная творческая личность ради рождения какого-то снимка. Ей придется вобрать в себя любовь, опыт, стремления, судьбы, духовные искания других людей, знакомых и незнакомых. Поэтому опыт художника многолик, полифоничен, универсален. На самом деле мы это делаем с вами вместе. И огромное вам спасибо, что вы сегодня со мной в этом феноменальном приключении!

— Марина, те, кто давно тебя знает, часто говорят, что ты «родилась с фотоаппаратом». Мы тебя без него и не представляем.  И все же ты сегодня отмечаешь вместе с юбилеем рождения 40-летие творческой деятельности.

— Это если считать с тех пор, когда камера попала ко мне в руки. В восьмом классе я выпросила у родителей «Смену» и снимала ею потом несколько лет. Хороший фотоаппарат, с неожиданной способностью к мультиэкспозиции: можно забыть перемотать пленку и на один кадр получить несколько наложений. Прежде чем появилась профессиональная аппаратура с такими свойствами, прошло лет двадцать. В фотографии тогда меня больше всего завораживало чудо проявки. Вот когда я уже для музыкального театра печатала километры рекламных фото для гастролей, казалось бы… сделаешь снимков десять — уже можно возненавидеть этот процесс. А ты кладешь большой белый лист фотобумаги в душевой поддон с ведром проявителя — и, когда начинает проступать изображение, словно материализоваться из пустоты, такая волна булькающей радости через тебя рвется, такой восторг, что это ни с чем, пожалуй, несравнимо. С воцарением цифровой фотографии, увы, этот магический эффект, этот фокус прекрасный навсегда ушел в прошлое, мы его не вернем.

— Стезя фотоискусства была тебе написана на роду?

— Теперь можно сказать и так. Хотя у меня врожденный дар к писательству, к поэзии. Года три назад я отважилась выйти на публику со своими стихами, делаю это время от времени на разных площадках. Когда-то, еще школьницей, написала приключенческую повесть.

Часто думаю, что театр мог бы занять в моей судьбе место большее, чем фотография. Как-то не нашлось вовремя ключика раскрыть в себе драматурга, режиссера, какую-то иную театральную профессию. В театр я влюблена до корней души. Фотография — лишь опосредованный инструмент, чтобы общаться с театральным действом. Сценическое пространство, мир сцены и закулисья — доминирующий лейтмотив моего творчества. Свел меня с ним Борис Иванович Черных — юрист, журналист, ровесник и товарищ Вампилова, который в школе, где я училась, вел литературный факультатив, а по сути, давал нам широкие знания в области культуры и искусства. Он пригласил нас в ТЮЗ, вывел к нам артистов после спектакля, познакомил со вторым режиссером Борисом Николаевичем Преображенским. И эта встреча стала для меня определяющей.

С тех пор я в театре «жила», так получилось, что юбилей 1978 года снимала я одна, до сих пор берегу рулончик той пленки, отпечатанные с него кадры попали в прессу. С моим фотогуру Александром Князевым тоже познакомил меня Черных.

— Каково было учиться у Александра Дмитриевича — человека нередко колючего и непростого?

— Он практически не вмешивался в мои опыты. Никогда не говорил: «Марина, надо делать вот так и вот так». Он наблюдал и позволял быть с ним рядом, осторожно присматриваться, принюхиваться, причувствоваться. Наверное, это лучший способ учить. Во всяком случае, меня. И, как мне кажется, начинающих в любом творчестве. Не стоит что-то структурно простраивать. Само общение с мастером, дыхание с ним в унисон дают инициацию ученика гораздо быстрее и плодотворнее, чем любая дидактика.

Князев оказал на меня колоссальное влияние. За пять лет общения он поднял мою внутреннюю эстетическую планку на ту достойную высоту, с которой я до сих пор сверяюсь. Вообще, фотограф — ремесло прикладное. Большинство фотографов снимают обычную жизнь в самых разных ее проявлениях, львиная доля их интересов тоже связана с этой обычной жизнью. Фотографов, которые до мозга костей, как своей личной сферой, интересовались бы тем, что происходит в музыке, литературе, искусстве, — таких по пальцам можно пересчитать. У меня, кроме примера Князева, нет никого. Для него фотография — неотъемлемая часть всего творческого, художественного процесса. Свой эстетический камертон он сверяет с классикой — музыкальной, поэтической, живописной. Он так живет. А я перенастраивала себя на его волну, на тонкие частоты его вибраций. Я вся пошла за ним, всеми своими фибрами, извилинами и клетками. Вот эту слитность с макрокультурным пространством я унаследовала от него.

— Поэтому можешь назвать себя фотохудожником…

— Не моргнув глазом. Хотя это слово часто используют не по адресу, размывают понятие. А оно, на самом деле, дорогого стоит. Сконцентрировавшись целиком и полностью на фотографии, я за долгие годы оптимально перестроила свое сознание, свое тело — вообще все, и тонкий и плотный свой инструментарий, под эту профессию. Ведь, как и любое другое, фотографическое мастерство — не что иное, как инструмент для перевода любой информации, неких абстрактных идей на язык материальности.  И я лишь стараюсь владеть им максимально совершенно, насколько могу. Человек — это биохимический компьютер, его можно оснащать разными программами, обновляя их, переписывая, совершенствуя.

— Мы говорили с тобой об особенностях фотографического зрения и мышления…

— Обычное зрение чаще всего соответствует объективу с фокусным расстоянием в 50 мм. Его характеризует простая геометрическая перспектива. Фототехнологии предлагают разные схемы, разные возможности, которые сильно искажают привычный угол зрения. Широкоугольный объектив дает изображение с «растянутой» перспективой, а длиннофокусный ее «сжимает». Фотограф перестраивает свое визуальное сознание в соответствии с этим, легко допуская другую конфигурацию пространства, иную ломку углов и т. д. Пространство для него не статично, не жестко задано. Оно может быть каким угодно: изогнутым, вывернутым, одним словом, эластичным, пульсирующим, дышащим. Мне очень легко представить, а иногда и почувствовать, как видимый космос свертывается, развертывается, преображается. Я работаю с пространством. Причем не просто фиксирую то, что в нем происходит. Я удивительным образом через свой интерес к нему, свою пристальность, через какие-то свои предпочтения и оценки, выраженные в кадре, влияю на него, способствую его развитию…

— И просветлению?

— Хотелось бы надеяться.

— С этим связано, что ты ощущаешь себя неким хранителем Иркутска? Мы как-то об этом с тобой говорили.

— Мне и шаманы объясняли, что я из Иркутска никуда не уеду, потому что пространство не отпустит, я кто-то вроде хранителя места, и моя миссия — работать здесь.

— Наш читатель подумает, что речь идет о какой-то магии…

— В определенном смысле, да. О магии творчества, творчества в любви к культурному своду над нашим городом и регионом, ко всему, что этот свод поддерживает, приподнимает, расцвечивает, делает богаче. Те люди, которые так или иначе несут в пространство возженный прометеев творческий огонь, тем самым меняют его, одухотворяют, «облучают» своими токами высоких частот. Люди, которые генерируют, сберегают и умножают внутреннюю лучезарность пространства, они — хранители. Если их много, по-настоящему творческих людей, тогда функция оберега распределяется на всех понемногу и в то же время всех незримо связывает, объединяет. От интенсивности творческого «горения» хранителей зависит надежность культурного свода.

— Твоей творческой интенсивности можно позавидовать.

— С 1993 года меня захватил практически непрестанный поток выставочной работы. В год открывается по пять, шесть, восемь выставок. Я верю, что каждая из этих экспозиций чуточку меняет реальность к лучшему, гармонизируя, стабилизируя, заряжая, питая. В 2015 году тоже было 8 выставок, половина моих персональных, а половина детских, тех, которым я помогала родиться. В ребятишек, школьников, которые ко мне приходят, я вкладываю все, что могу, хотя педагог из меня, наверное, никакой в классическом смысле этого слова.

— Давай судить по плодам. Ведь уже появились яркие новые имена из твоего «выводка». Вот Алексей Байфа…

— Да, Леша — это чудо, свершившееся просто на глазах. Мне гораздо больше времени потребовалось, чтобы найти себя, свой почерк, свою тональность. А он вспыхнул в одночасье — и уже осознанно формирует свою творческую матрицу. Миша Охотский, траекторию которого я даже прогнозировать не берусь, настолько особенное у него творческое мышление. Да много талантливых ребят…

— Назови самое важное, что передается от мастера к ученику в процессе общения?

— Счастье творчества. То драгоценное, чем жив человек, помимо хлеба. То, чем питается и растет душа, чтобы дорасти до цветения, а потом и давать плоды. Душа в максимальной энергетической полноте должна реализоваться в человеке, чтобы он мог ее выразить, мог ею делиться. Тогда и только тогда его заметит матрица пространства, тогда человек привлекает к себе внимание бескрайнего тонкого мира, привлекает его энергию и может менять характеристики мира видимого, привычного нам. Вот это и есть духовная работа. А не в церковь пойти и свечку поставить. Ради этого богатства — от слова Бог — и стоит жить, трудиться, растрачиваться, на самом деле становясь еще богаче.

***

Кружу по лабиринту выставки, от фото к фото. Каждое из них – как грот, в котором обитает своя душа, своя музыка, своя загадка. Они играют со мной, провоцируют разгадывать, дополнять своими идеями, откликаться своим внутренним волновым всплеском. Они что-то пробуждают во мне и что-то оставляют на моем внутреннем экране, гораздо большее, чем просто изображение. Между нами вершится тайный диалог, неуловимый обмен, мистическая диффузия. Марина права, творчество — не камлание одиночки-алхимика в камере за семью печатями. Оно возможно лишь на открытом просторе, где смешиваются все ветра, все энергии, все голоса. Где все мы не просто мечемся в броуновском движении, а встречаемся, резонируем на вибрации друг друга, взаимопроникаем, взаимопроживаем эту удивительную и прекрасную жизнь.

Марина Рыбак, «Байкальские вести».

Фото Татьяны Глюк, «Байкальские вести»,
с выставки Марины Свининой