Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Иркутск, 1861–1870: губернатора сменил его кузен, восстание поляков

05 июля, 2021

Когда в 1849 году 23-летний подпоручик лейб-гвардии Семеновского полка Михаил Корсаков поступил офицером для поручений к двоюродному брату по линии матери генерал-губернатору Восточной Сибири Николаю Муравьеву, это предопределило его дальнейшую судьбу. В 1861-м Михаила Семеновича назначили на место родственника, как тот и хотел. К тому времени на всех ключевых должностях в Восточной Сибири находились люди, рекомендованные Муравьевым-Амурским.

Тяжела шапка генерал-губернаторская

Должность забайкальского губернатора Корсаков занял в 29 лет, должность генерал-губернатора Восточной Сибири начал исправлять в 35 – Муравьев-Амурский был верен себе и активно продвигал вперед молодых. Впрочем, Корсакова нельзя было назвать зеленым. По его поводу шутили, что посты свои он не выслужил, а выездил, и это было так – кузен добивался назначений младшего родственника вовсе не по блату.

Так, за плечами Корсакова была в то время, в частности, организация знаменитых сплавов для колонизации Приамурья, которое тогда еще предстояло обрести договорами 1858 и 1860 годов. И первый сплав – в 1856-м – дал горький опыт. Мемуаристы писали о гибели 200 человек на обратном пути от голода и холода, о случаях людоедства. Хотя непосредственными причинами трагедии называли торопливость и экономность начальника экспедиции и предшествующую тяжелую зимовку, но, к примеру, находившийся в Чите декабрист Дмитрий Завалишин винил именно Михаила Корсакова. Впрочем, последний проявил мудрость, не стал выселять активного оппозиционера и даже обращался за советами к этому известному поселенцу, имевшему авторитет среди населения.

А в Иркутске Михаила Семеновича ждало, в частности, восстание поляков в 1866 году.

…Поляков в Сибирь ссылали давно, но самых больших масштабов этот процесс достиг после подавления восстания 1863–1864 годов на их родине. По разным источникам, в Сибирь за три года отправили от 18 до 22 тысяч участников волнений. Около семисот из них работали на строительстве Кругобайкальского тракта, партиями по 50–100 человек на протяжении 200 верст. И вот летом 1866-го часть этих поляков решила уйти в Забайкалье, освобождать по пути соотечественников, бежать через Монголию в Китай, найти английские корабли и через Америку вернуться в Европу.

Возглавляли восстание 48-летний Нарциз Целинский, бывший капитан русской армии, и 30-летний пианист Густав Шарамович. Идеи поднять восстание в Сибири разделяли с поляками и русские революционеры, в особенности один из организаторов «Земли и воли» Николай Серно-Соловьевич. Он установил связи с поляками, но погиб в 31-летнем возрасте по пути в Иркутск.

В партии каторжан, стоявшей на станции Култук, тайно выковали в кузнице несколько десятков кос (коса, торчком насаженная на древко, – традиционное оружие польских повстанцев, поэтому их называют пикадорами). Заготовили 20 пудов сухарей, запас соли. И знамя – «За нашу и вашу свободу!».

Вечером 24 июня 48 человек напали на конвойных, отняли оружие и лошадей, отправились по тракту на почтовую станцию Амурская, где также разоружили солдат. По дороге восставшие с примкнувшими к ним людьми портили телеграфную связь и уничтожили несколько мостов, при возможности запасаясь оружием и боеприпасами (но далеко не все поляки поддержали восстание, а некоторых и вовсе принуждали присоединяться силой).

В Иркутске о бунте узнали через два дня. В погоню бросили казаков и три отряда пехоты. Ночью 27 июня повстанцы пришли на станцию Лихановская. Солдаты, ее охранявшие, забаррикадировались. Им на выручку подошел отряд из 80 человек, переправившийся на пароходе через Байкал. Бунтовщики подожгли строение и отступили. Солдаты преследовали «сибирский легион вольных поляков» (как те называли себя) до реки Быстрой, где 28 июня неподалеку от станции Мишиха произошел решающий бой. Восставшие потерпели поражение, их отдельные группы рассеялись и три недели блуждали по тайге, пытаясь пробиться к границе. Против них были посланы крупные силы. В итоге оставшиеся поляки сдались.

Перед военно-полевым судом предстало 683 человека, виновными признали 418. Наказанию подвергли 326 человек, из них семи первоначально вынесли смертельный приговор. Корсаков утвердил лишь четыре, в том числе Целинскому и Шарамовичу. Их расстреляли в ноябре 1866 года в Иркутске и похоронили в Знаменском предместье. Есть данные, что генерал-губернатор просил у Александра II разрешения помиловать приговоренных и царь позволил ему поступать на собственное усмотрение. Но бумага из столицы опоздала на целый месяц…

Первый почетный гражданин Иркутска

В июне 2021-го удостоверения почетного гражданина Иркутска получили главный врач Ивано-Матренинской детской больницы Владимир Новожилов, бывший председатель и заместитель председателя городской думы Александр Ханхалаев, доктор юридических наук Сергей Шишкин, директор спортивной школы по хоккею с мячом «Сибскана» Владимир Матиенко. Их имена теперь тоже занесены в созданную по уникальным технологиям XIX века книгу, которая содержит информацию о 109 обладателях этого звания.

А самым первым человеком, которого удостоили этого звания в 1871-м, стал генерал-губернатор Восточной Сибири Михаил Корсаков. Он управлял краем десять лет.

Михаил Семенович считал главной задачей достойно продолжить и завершить начатое Николаем Муравьевым-Амурским, которого он искренне считал гением (поэтому период Корсакова иногда называют эпилогом). Очень много времени и сил тратил на переписку с центральными ведомствами, в том числе оправдываясь от обвинений в попустительстве политическим ссыльным. Были они, главным образом, вызваны бегством из Иркутска в 1861 году одного из основателей анархизма Михаила Бакунина.

До того изрядно надоевший Европе Бакунин был выдан русскому царю, а тот, в свою очередь, упрятал его в тюрьму. Однако в 1857 году, уступив хлопотам семьи Бакунина, Александр II разрешил отправить его на вечное поселение в Сибирь. И по ходатайству родственника Михаила Александровича – Николая Муравьева-Амурского – Бакунина перевели в Иркутск. И если бы этого побега через Японию и Америку в Лондон не случилось, возможно, не было бы перевода на русский «Манифеста коммунистической партии», не произошло бы раскола первого Интернационала, не появилась библия анархистов – труд «Государственность и анархия»…

Кстати, в Иркутске Бакунин активно защищал своего дядю – Муравьева – после скандальной дуэли Неклюдова и Беклемишева. И, соответственно, поносил критиковавшего Муравьева Михаила Буташевича-Петрашевского, которого выслал в отдаленный Минусинский округ уже генерал-губернатор Корсаков.
То есть Корсаков и сам доводился Бакунину родственником, но того неугасимого огня, который горел и в Бакунине, и в Муравьеве-Амурском, в Михаиле Семеновиче не было. Но имелись ответственность, доброта и честность – Корсаков был «порядочный человек, без чопорности, надутости большинства губернаторов», как написал о нем в 1862-м еще один анархист, Петр Кропоткин. В таком же духе отзывались и местные жители.

«Меня передают с рук на руки»

Преемнику Муравьева-Амурского отчасти удалось объединить разрозненное, в особенности после дуэли, иркутское общество, наладить отношения и с купцами, и с большей частью местной интеллигенции, хотя именно Корсакову первоначально пришлось принимать репрессивные меры в отношении лидеров оппозиции. Сохранилось много писем генерал-губернатора, и в них он, в частности, жаловался на необходимость всегда помнить о своем статусе: «В Иркутске не только следят за каждым шагом начальника, но и каждое слово взвешивают и обсуждают», «я везде официальное лицо, начальник». «Впрочем, здесь гораздо проще, чем в других местах. Кажется, большинство понимает, что служба службой…». Кроме прочего, Корсаков отмечал: «…иркутские жители очень лакомы до сплетен и не уступят в этом главной нашей матушке сплетнице Москве». Впрочем, за годы жизни в Сибири генерал-губернатор и сам уже стал во многом местным жителем. В Иркутске он пережил долгую и безответную любовь к дочери декабриста Сергея Волконского Елене (а женился  на вдове иркутского полицмейстера – уже незадолго до своей смерти, случившейся от тифа в возрасте 45 лет).  

…Работы у генерал-губернатора было много. Многочисленные рапорты, отношения, записки по разным проблемам Сибири, адресованные министрам и иным высоким инстанциям, требовали немало сил и времени. Кроме того, надо было ездить по делам вверенной территории и в столицу. «Утром как встанешь, так до обеда в 4 часа и даже до вечернего чая с рук на руки меня передают…».  

Отрадой для Михаила Семеновича была дача «Звездочка» на берегу Ангары, которая напоминала ему далекое родовое имение (отсюда, кстати, название нынешней рощи в Иркутске). Хозяин нарек так дачу после удачного фейерверка, который организовали в честь воспитанниц Девичьего института Восточной Сибири. Созданный в 1845 году по инициативе генерал-губернатора Вильгельма Руперта институт отличался от столичных и многих провинциальных тем, что наряду с дочерьми дворян, чиновников и офицеров в нем жили и учились дочери купцов и бурятских тайшей, а также некоторых декабристов. Попечителем заведения был генерал-губернатор.

Корсаков вообще придавал большое значение народному образованию и просвещению, пытался добиться распространения на регион реформ 1860-х. Он поддержал в 1869-м инициативу об учреждении в Иркутске учебного заведения под названием «Детский сад». С этого же года в сиропитательной ремесленной школе учредили именную стипендию генерал-губернатора. Кроме прочего, Корсаков рассматривал один из первых проектов устройства в Иркутске водопровода.

«Город Иркутск порядочной величины»…

Михаил Семенович активно, не только по статусу, сотрудничал с главами епархий. Иркутский архиепископ Вениамин (Благонравов), критически настроенный к местной администрации, одобрительно отзывался об этом генерал-губернаторе, его помощи Посольскому монастырю и Забайкальской духовной миссии. Особые отношения связывали Корсакова с Иннокентием (Вениаминовым), который был сподвижником Муравьева-Амурского и, например, научил американских туземцев прививать оспу. Знакомый с этим будущим святым с молодых лет Корсаков признавал не только его высокий духовный авторитет, но и практический административный опыт.

Кстати, Корсаков, происходя из столичных дворян, находил образ Иркутска уже совсем не таким провинциальным, как отзывались о столице Восточной Сибири раньше. «Город Иркутск очень порядочной величины... Улицы не узки и чисты, дома есть порядочные и каменных довольно, разумеется, что большая часть города деревянная». Облик и интерьер некоторых зданий генерал-губернатор описал подробно: «Дом Дворянского собрания построен в 4 месяца в прошлом году, и очень мило убраны внутри комнаты, хотя и просто, и пол не крашеный. С одной стороны портрет Государя грудной, с другой – такой же генерал-губернатора Николая Николаевича Муравьева, жаль только, что не довольно похож»…

Но тому Иркутску, о котором писал Корсаков, предстояло скоро исчезнуть минимум наполовину. В следующем десятилетии случился самый большой городской пожар. И это – отдельная история.

1ф.jpg2ф.jpg3ф.jpg

Наталья Антипина, «Байкальские вести».

На фото: Генерал-губернатор Восточной Сибири
Михаил Корсаков;

Генерал-губернатор безответно любил дочь
декабриста Сергея Волконского Елену (фото
1863 года), эта история отражена в переписке
Корсакова и декабриста Александра Поджио;

Анархист Михаил Бакунин, есть мнение, сбежал
за границу не без помощи высокопоставленных
родственников

Продолжение следует.

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии