Иркутск, 1731–1740: Витус Беринг хуже татарина, медведь в городе, проблемы в руководстве

Иркутск стал в 1724-м центром провинции в составе Сибирской губернии, и вместо воевод вскоре стали назначать вице-губернаторов. Первым в 1731 году стал Алексей Жолобов. Его правление вписало очередную драматическую страницу в сложную историю руководства Иркутском с отнесенными к нему землями. И знак был, народ его запомнил: в 1732-м через Заморские ворота в окружающий город палисад вошел медведь, выйдя в ворота Мельничные. Зверь жил у тына два дня, таскал свиней у горожан, а потом русские и буряты, собравшись вместе, его убили. Той же осенью буря сшибла корону с одной из голов орла на главной башне острога…

Подчинение Москве

А был Иркутск тогда административным и экономическим центром территории от Енисея до Тихого океана. В 1737 году в городе насчитали 939 обывательских дворов, горожан – больше четырех тысяч. Кроме постоянных жителей, было немало временного, сезонного населения – люди купцов, ясачные инородцы, разномастные гулящие люди, от наемных работников до нищих... Все они могли составлять до половины от числа иркутян с ПМЖ.

Вся городская застройка была деревянной. За первую половину XVIII века в Иркутске на казенные средства возвели всего пять каменных строений: Спасскую церковь и собор Богоявления, административное здание, пороховой погреб да казенную пивоварню. А первый в городе частный каменный дом купца Михаила Глазунова только заложили уже в 1745-м.

Вот и дом для главы провинции построили в 1725-м деревянным, хоть и с модными большими окнами. Но административная роль местных властей росла. Штат управленческого аппарата после учреждения в 1724-м провинции увеличили до 91 человека. А в 1736 году Сибирскую губернию ввиду больших размеров и неповоротливости управления разукрупнили, что в будущем положило начало делению Сибири на Восточную и Западную. Тобольской провинцией по-прежнему управлял сибирский губернатор, а вот Иркутскую подчинили напрямую центру, то есть расположенному в Москве Сибирскому приказу – если по-нынешнему, министерству по делам Сибири.

В Иркутске, начинавшем свою экономическую историю с промыслов, уже были развитое производство и земледелие. Так, в 1739 году сюда прибыли немецкие мастера – сапожники, столяр, серебряник, портной, перчаточник и седельник. Они получили ссуды на обзаведение, но вскоре уехали: мол, и без них «промышленных сапожников и протчих мастеровых людей многое число здесь имеется». Иркутск обеспечивал не только себя, но и поставлял в Забайкалье железо, соль, рыбу, хлеб и муку, слюду, кожи, мыло, рогатый скот и лошадей… Развито было винокурение, имевшее и казенный, и частный опыт.

Давно распахали земли по Ангаре, Куде, Иркуту, Белой, Китою. Казенная пашня еще в 80-е годы прошлого, XVII века смогла перед лицом китайской угрозы обеспечить стратегический хлебный запас в 2,5 тыс. тонн, много добавили и частники.

И конечно, главным локомотивом развития была торговля. Иркутск поддерживал связи с торговыми центрами страны – прежде всего, с Сольвычегодском, Енисейском, Тобольском, Устюгом, Яренском. Уже из Иркутска товары везли на Лену, в Забайкалье. В противоположном направлении шли китайские товары. Иркутяне даже писали исключительно китайской тушью, а не чернилами.

Ценные иностранцы

Судьба часто заносила сюда иностранцев, некоторые оседали в городе. Так, здесь крестили и женили индийского купца Парессотемагира. Будучи в Иркутске, медик и ботаник Даниэль Мессершмидт брал у делийца уроки языка и расспрашивал о выращивании чая.

Родоначальник русской археологии немец Мессершмидт руководил при Петре первой научной экспедицией в Сибирь. А по предложению также бывавшего, и не раз, в Иркутске датчанина Витуса Беринга были организованы две Камчатские экспедиции. Вторая, Великая Северная, 1733–1743 годов, совершила переворот в географических знаниях. Научное открытие Сибири стало свершившимся фактом, а Россия кардинально изменила внешнеполитическое положение.

Мореплаватель положил ради этого великого дела свою жизнь, но все-таки главными героями Великой Северной экспедиции были простые сибирские жители. Снабжение ее потребовало огромных ресурсов. В строительство десятков морских и речных судов, заготовку и перевозку снаряжения и тысяч пудов про­довольствия вовлекли тысячи людей. Следствием тяжелой повинности часто были голод и «сильное негодование», по выражению летописца. Участие в плавании официально приравнивалось к каторге. Иркутск был опорным пунктом снабжения обеих экспедиций. И Беринг, и его люди приезжали сюда в том числе для «понуждения здешняго начальства к отправлению… провианта и других припасов».

Кстати, замыкавший десятилетие 1731–1740 годов иркутский вице-губернатор, швед по происхождению Лоренц Ланг был в какой-то мере коллегой Мессершмидта и Беринга, поскольку в бытность свою дипломатом писал дневники, не раз опубликованные на немецком языке (он, в частности, входил в посольство Саввы Владиславича-Рагузинского). В дневниках содержались на тот момент новые данные о Сибири.

За что казнили вице-губернатора

Назначенный в 1739-м Лоренц Ланг был первой удачной креатурой столицы с начала иркутского вице-губернаторства в 1731 году. До него же шли кадровые провалы, начиная с первого вице-губернатора Алексея Жолобова, чью карьеру в Иркутской провинции и предрекал медведь.

Это была колоритная и неоднозначная фигура. Путь его определила эпоха Петра. Офицер, он вошел в круг дворян, которые внесли вклад в победу над шведами, а после войны стал продвигаться в гражданской службе. В Иркутске Жолобов нравился людям «средняго роду», был «разсудительным» в судных делах – при нем было мало колодников и не так тяжко с налогами. А вот дворянству, чиновникам и казачьему руководству житья не было. После каждой придирки приходилось откупаться от вице-губернатора взятками – за три года в должности Жолобов нажил почти 35 тыс. рублей, тогда огромную сумму. С оппозицией Алексей Петрович не церемонился – «пытал безвинно и при пытках жег огнем». Понятно, что это дестабилизировало обстановку в провинции, которая, как сам же Жолобов и писал, «делами… так отегощена, что ни в губернии столька».

Не сложилось контакта и с духовенством: Жолобов даже отказал епископу, будущему святому Иннокентию Кульчицкому, в организации миссионерских поездок по епархии. Не стал строить и архиерейский дом в городе – по всем делам епископу приходилось ездить сюда за шесть верст из Вознесенского монастыря на другом берегу Ангары. Сам сибирский губернатор вынужден был из Тобольска умасливать своего иркутского заместителя: «Какие случатся нужды преосвященному архиепископу Иркуцкому отцу Иннокентию, пожалуй, государь, покажи к нему свое благодеяние. А я у вас, моего государя, о том со усердием прошу как о себе». Без толку. Даже после смерти Иннокентия его имущество просто изъяли в провинциальную канцелярию, прихватив и часть монастырского добра, заодно обвинив в пьянстве и «непотребствах» воспротивившегося этому игумена Паисия. Прибывшему позже в Иркутск преемнику Иннокентия – Иннокентию Неруновичу – и потом не удалось ничего вернуть.

В 1732-м на смену Жолобову назначили Кирилла Сытина, но он умер вскоре после приезда в Иркутск (жена Жолобова в отсутствие отбывшего за Байкал супруга вынесла из казенного губернаторского дома все вещи, и преемник с семьей вынужден был спать прямо на полу). И вот городское дворянство и приказные, вспомнив историю, решили передать власть пятилетнему сыну Сытина. Ведь в 1695 году иркутянам удалось подобным образом избавиться от ненавистного Афанасия Савелова, назначив новым воеводой ребенка умершего по дороге из Москвы Семена Полтева. Но в XVIII веке верной вице-губернатору осталась рота солдат, которая сначала и помогла ему удержаться. Кроме того, за Жолобова вступилась часть купечества.

И тут произошло беспрецедентное событие в среде сибирского духовенства – оно вмешалось в мирские дела. Паисий собрал коллег, и после бурного обсуждения, во время которого ему пришлось не раз стучать посохом, было решено поддержать передачу власти мальчику. Чтобы фактически управлением занимался в должности товарища вице-губернатора Иван Бухольц – комендант Селенгинска. Несколько недель Жолобов жил в Иркутске на осадном положении, но в Тобольске решили его оставить. И он принялся чинить суд над «бунтовщиками» и расправу. Одному из дворян лично проломил голову тростью. Паисия оговорил ключарь-священник одного из соборов Василий Федоров, которого игумен якобы заставил подписаться за Сытина, угрожая: «еще тебе такой матере седую ту бороду до волоса выдеру»…

Эту клевету удалось опровергнуть, хоть на всех, в том числе на Паисия, обрушилась кара от прибывшего нового епископа Иннокентия Неруновича за участие в светском конфликте. А потом из Тобольска по челобитной иркутян все-таки приехал следователь – по повестке своенравный вице-губернатор явился к нему только раз. В 1733-м всех главных участников противостояния и следователя заодно увез с собой в Санкт-Петербург прибывший оттуда поручик. В 1736 году Жолобова казнили, двух его ближайших людей били кнутом и сослали на каторгу…

Перестрелка с архиереем

Но и после этого взаимоотношения светской и духовной власти иркутских земель не наладились. По легенде, новый вице-губернатор Андрей Плещеев и епископ Иннокентий Нерунович, человек тоже вспыльчивый, будто бы даже перестреливались из пушек: архиерей с левой стороны Ангары, из монастыря, вице-губернатор – с правой, из города. Это, конечно, вряд ли, но в донесениях самого преосвященного зафиксировано, что после конфликта в тогда еще деревянном доме уже упомянутого Михаила Глазунова епископу пришлось срочно спасаться от вице-губернатора на лодке. В своей работе Плещеев был несведущ в канцелярских делах, корыстолюбив, не угодивших промышленных и торговых людей драл кнутом, притеснял строптивых подчиненных, а со сторонниками гулял так, что дорогие вина лились рекой. Правда, в казенных сборах Андрей Максимович был прилежен, что устраивало его начальство.

Отделившуюся от Тобольска Иркутскую провинцию в 1736-м возглавил некогда поступавший в гвардейский Преображенский полк простым солдатом и участвовавший в сражении под Полтавой Алексей Бибиков. Собственно говоря, ничем таким же негативным, как Жолобов и Плещеев, Алексей Юрьевич Иркутску не запомнился. Но и с ним вышла неприятная история: некий ссыльный из Иркутска написал донос о злоупотреблениях и взяточничестве. Бибикова сняли. Хотя следствие его оправдало, историю управления провинцией это все равно не украсило…

Только прибывший в город в 1740-м названный выше Ланг несколько реабилитировал институт вице-губернаторства в Иркутске. Помогал Второй Камчатской экспедиции, открыл школу геодезии (позже навигацкую), предложил создать единую торговую компанию. Все было бы хорошо в карьере шведа, если б не доверил он потом дела своим лукавым секретарям…

Бюст Витуса Беринга разительно отличается от канонического портрета командора с мягкими чертами лица, который многие помнят по учебникам и оформлению кабинетов географии. На известном полотне, как выяснилось, изображен какой-то родственник мореплавателя. Современное изображение – это реконструкция после исследования останков датчанина, найденных в 1991 году в могиле на Командорских островах

Даниэль Готлиб Мессершмидт – врач, натуралист, рисовальщик, поэт, филолог и страстно преданный науке человек

Иннокентий Кульчицкий, глубоко верующий, высокообразованный и деятельный человек, много помогал Первой камчатской экспедиции Витуса Беринга. И народ любил епископа, помня в том числе историю избавления Прибайкалья от засухи. Она началась весной 1728-го, и епархии грозил голод. По благословению святителя с мая в храмах Иркутска стали проводить специальные службы, которые, говорил Иннокентий, должны окончиться в Ильин день. И правда, через несколько дней разразилась буря с таким сильным дождем, что по улицам города стояла вода по колено…

Наталья Антипина, «Байкальские вести»

Продолжение следует.