Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Выстрел в Смольном: эхо через 80 лет

02 декабря, 2014

 

 

1 декабря 1934 года коммунист Леонид Николаев
застрелил коммуниста Сергея Кирова

 

Окончание. Начало в № 54

По многочисленным свидетельствам, в последние годы жизни Киров был дружен со Сталиным — часто приезжал в гости, они вместе отдыхали, «гоняли чаи». Сталин даже называл Кирова «братом». Из этого некоторые исследователи делают вывод, что Сталин не мог приказать убить Кирова. Ой ли… Что означала для Сталина дружба и могла ли она стать для него препятствием в такого рода делах? Да, возможно, и Сталину было непросто «отдать» лучшего друга. Но чего не сделаешь ради «укрепления диктатуры пролетариата» и «разгрома троцкистско-фашистских шпионов, диверсантов, вредителей и двурушников», а в переводе на человеческий язык — для укрепления личной власти?

 


6 декабря 1934 года, в день похорон С.М.Кирова, в Иркутске объявлен траур. На площади
III Интернационала состоялся траурный митинг трудящихся, посвященный памяти С.М.Кирова, который открыл председатель городского Совета Н.В.Камбалин. Затем выступили председатель крайисполкома Я.З.Пахомов, член ЦК Жуков, представитель РККА Гудкин и от комсомола — Керзин.
(Иркутская летопись 1661—1940 гг. Составитель Ю.П.Колмаков)
 

 

Идеальная мишень

Если отбросить общепринятые моральные принципы, пренебречь ограничениями и «не миндальничать», Киров был идеальной мишенью, «стопроцентно мотивированной целью». В отличие, скажем, от Ворошилова, Кагановича, Куйбышева и даже Молотова.  Именно убийство Кирова могло принести (и принесло) максимальный эффект для инициаторов и организаторов этого преступления.

Первое — это как раз статус «лучшего друга», «любимого брата». А значит — кто же подумает на Сталина? Его горе будет беспредельным, искренним, неподдельным… Он даже вызовет сопереживания, сочувствие — ведь потерял, считай что, часть самого себя. Надо сплотиться вокруг вождя, помочь ему в трудную минуту…

Во-вторых, разговоры об угрозе сталинскому единовластию со стороны Кирова, быть может, либо вообще не имели под собой почвы, либо сильно преувеличивали реальность. Но все же Киров с трудом помещался в когорту совсем уж «оловянно-механических» членов Политбюро образца 1937—1938 годов, то есть периода Большого террора — апогея массовых репрессий.

Кроме того, Киров, хотя и, безусловно, не был в 1934 году  «человеком номер два» в номенклатурной табели о рангах, но, входя в первую пятерку, являлся, что очень важно, лучшим трибуном из представителей высшего руководства ВКП(б). А яркие, любимые народом фигуры, как показали события сталинской эпохи, вызывали у «отца народов» в лучшем случае настороженность…

 


Следует сказать, что обстоятельства, связанные с убийством т. Кирова, до сих пор таят в себе много непонятного и загадочного и требуют самого тщательного расследования. Есть основания думать, что убийце Кирова Николаеву кто-то помогал из людей, обязанных охранять Кирова. За полтора месяца до убийства Николаев был арестован за подозрительное поведение, но был выпущен и даже не обыскан. Крайне подозрительным является то обстоятельство, что, когда прикрепленного к Кирову чекиста 2 декабря 1934 года везли на допрос, он оказался убитым при «аварии» автомашины, причем никто из сопровождающих его лиц при этом не пострадал. После убийства Кирова руководящие работники Ленинградского НКВД были сняты с работы и подвергнуты очень мягким наказаниям, но в 1937 году были расстреляны. Можно думать, что их расстреляли затем, чтобы замести следы организаторов убийства Кирова.
(Из доклада первого секретаря ЦК КПСС Н.С.Хрущева XX cъезду КПСС 25 февраля 1956 года)
 

 

Иными словами, с Кировым надо было «что-то делать». При этом ключевую роль играли несколько нюансов. Прежде всего, критической массы разногласий, дающей возможность «вынести сор из избы», избавиться от «Мироныча» легальным путем, как с представителями партийной оппозиции, не было и в помине. И даже неофициальная (внесудебная) ликвидация Кирова с прямым участием сотрудников НКВД создавала — особенно в период, когда у Сталина не было стопроцентного контроля над органами госбезопасности, — очень высокие риски. Требовалось что-то сложнее, например, использование «втемную» кого-то со стороны. Мало того, широким массам вообще не было известно о каких-либо трениях между Сталиным и Кировым, для широких масс они — единомышленники, для них Киров – верный сталинец. Это очень важно, это дает ключ для понимания пружин убийства Кирова.

Третье. Существовала актуальность в аргументированном шаге к «окончательному решению вопроса с оппозицией», то есть к физическому уничтожению целых слоев населения, не вписывающихся в контуры «социализма в одной стране». И тут убийство Кирова как нельзя кстати. Это был выстрел в яблочко, в десятку. Это убедительное, достаточное обоснование.

…Прокручиваем ленту обратно. Сталин и Киров — верные друзья, значит, Сталин — вне подозрений. Более того — выстрел в Кирова, верного сталинца, — это выстрел в Сталина, выстрел в советскую власть, выстрел в трудящихся. Кто виноват? Разумеется, враги народа! А кто сомневается — тоже враг! Для тотальной, без тормозов, ничем не ограниченной борьбы за власть — гениально.

 


23 марта 1990 года т. Яковлев А.Н. обратился к членам Комиссии Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрессиями, имевшими место в период 30—40-х и начала 50-х годов, с запиской, в которой предлагается еще раз вернуться к исследованию обстоятельств убийства С.М.Кирова.
В этой связи прокурорско-следственной бригадой Прокуратуры Союза ССР, Главной военной прокуратуры и Комитета госбезопасности СССР совместно с работниками Комитета партийного контроля при ЦК КПСС вновь глубоко проверены и всесторонне проанализированы все имеющиеся документы и материалы, касающиеся трагических событий 1 декабря 1934 года…
…В процессе дополнительного исследования обстоятельств трагического события 1 декабря 1934 года достоверно установлено, что никакого заговора с целью убийства С.М.Кирова не существовало и это преступление было совершено одним Николаевым.
(Из справки работников Прокуратуры СССР и Следственного отдела КГБ СССР от 14 июня 1990 года по поводу записки А.Н.Яковлева «Некоторые соображения по итогам изучения обстоятельств убийства С.М. Кирова»)
 

 

На втором дыхании

Итак, вместе с Кировым убито сразу несколько «зайцев». Ликвидирован потенциальный конкурент — раз. Остальное окружение Сталина окончательно сцементировано, подавлено и запугано – два. Народ подвергнут мощной агитационной кампании, дополнительно мобилизован в поддержку вождя и опять же сцементирован, а для, верности, страховки, на всякий случай, тоже запуган — три. Иными словами найдено оптимальное сочетание любви и страха, которому посвятил так много внимания, например, внимательно читаемый Сталиным средневековый корифей политических наук Николо Макиавелли.

Далее. Открыты шлюзы для лавины репрессий против тех вельмож, кто не обязан своей карьерой Сталину, а заодно и против всех недовольных — это четыре. К тому же на «врагов народа» можно легко, правдоподобно и долго списывать многочисленные огрехи и правды собственного курса. И тебя за твои же ошибки… полюбят еще больше — это пять. Воистину убийство Кирова — это второе дыхание для Сталина, это основа для окончательного формирования сталинской модели общества и государства.

Фюреру и не снилось

Возможно, убийство Кирова — крупнейшая провокация для решения внутриполитических задач — было затеяно и ускорено под воздействием поджога берлинского рейхстага в феврале 1933 года, а затем «ночи длинных ножей» — расправы германского фюрера над группой высших соратников 30 июня 1934 года. Кстати, по своей неуравновешенности, экзальтированности Леонид Николаев напоминает главного поджигателя рейхстага в феврале 1933 года Маринуса ван дер Люббе, который тоже был, что называется, не в себе. Примечательное совпадение, которое, будучи одним из очень многих, трудно считать случайным. Это еще один признак того, что Сталин внимательно следил за действиями Гитлера в отношении политических противников, но не слепо повторял, а творчески развивал линию фюрера применительно к советским реалиям и своим вкусам. Разумеется, некоторая схожесть диктаторов не мешает им стать злейшими врагами, что, собственно, и произошло начиная с 22 июня 1941 года.

 


Справка весьма внушительного объема, подготовленная в прокуратуре и органах госбезопасности СССР, основывается, однако, лишь на показаниях свидетелей и обвиняемых. Эти показания вполне могут быть и неполными, и недостоверными, так задокументированы сотрудниками НКВД в русле одной, «троцкистско-зиновьевской» версии, директивно поступившей от Сталина. Авторы справки не приводят результатов экспертиз, крайне необходимых при расследовании подобного рода преступлений. А ведь первые же попытки восстановить картину убийства, опираясь на вещественные доказательства, принесли, как упоминалось в прошлом номере нашей газеты, сенсационные результаты, меняющие картину событий, происходивших в коридорах и кабинетах Смольного 1 декабря 1934 года. Те историки и публицисты, которые настаивают на версии «абсолютного одиночки», да еще и озлобленного только из-за проблем в собственной карьере, не в состоянии убедительно объяснить многочисленные нестыковки в расследовании, проведенном «по горячим следам».
 

 

Правда, во-первых, последствия уничтожения лидеров штурмовиков СА не привели к репрессиям такого масштаба, как в СССР, хотя  тоже укрепили власть Гитлера, устранившего своих конкурентов. Во-вторых, Гитлер действовал тоже вероломно, но куда прямее, «влобовую».  В уничтожении неугодных Сталин оказался искушеннее, тоньше, виртуознее, хитроумнее Гитлера. С другой стороны, Иосиф по времени шел за Адольфом, а потому мог корректировать действия фюрера, «улучшать» их под собственные замыслы и нужды.

И уж, конечно, по своим последствиям убийство Кирова стало куда более зловещим событием, чем убийство, например, российского премьера Петра Столыпина в 1911 году или американского президента Джона Кеннеди в 1963-м. Да, шлейф таинственности и недорасследованности тянется и за этими, безусловно таинственными, загадочными, событиями, но массового террора как государственной политики затем не было. Более того, убийство Кеннеди вообще не привело к существенным изменениям в государственном курсе, дело ограничилось усилением мер безопасности в отношении высшего руководства США и, разумеется, приходом к власти нового президента, которым, в полном соответствии с американской конституцией, стал вице-президент Линдон Джонсон. Можно, конечно, вспомнить и другие трагедии в истории России XX века — например, расправу над экс-императором Николаем II, его родственниками и приближенными в 1918 году или убийство коммунистического оппозиционера Льва Троцкого в 1940-м, но там загадок и вопросов куда меньше. Была, правда, крайне запутанная смерть царевича Дмитрия в 1591 году, но это уж совсем седая древность…

Директивная версия

Но даже если бы Сталин не имел отношения к убийству Кирова, то он, вне сомнения, воспользовался бы им точно так же, как это произошло в реальности. И был бы по-своему прав. Судите сами. Представим иной поворот событий после убийства Кирова. Сталин соглашается с версией, что в Смольном стрелял «озлобленный одиночка». Тогда получается сущая невнятица — жизненный финал Кирова невыразителен, не соответствует масштабам его должности и представлениям о миссии партийного вождя. Сергей Миронович в этом случае не тянет на эпического героя, не получается и мученик за «интересы рабочего класса и трудового народа». Вот так вот запросто зашел какой-то Николаев, выстрелил — и на этой случайности позвольте закрыть вопрос?

Надо учесть, что после объявления, что стрелял одиночка, что имела место банальная случайность, неизбежно активизируются разговоры о личной жизни Кирова, об «амурном следе», «любовном треугольнике» и прочем «компромате». И кстати, приглушить их будет непросто. От разговоров о карьеристе-неудачнике до оскорбленного «рогоносца» и любвеобильного «Мироныча» рукой подать. В итоге убийство Кирова привело бы даже к ослаблению авторитета и партии, и Сталина («вон кто рядом с ним»). А вот если сказано: «зиновьевцы», то никто и не пикнет. Киров возносится на положенный ему пьедестал, «врагов народа» ставят к стенке, в трудную минуту, когда опасность велика и требуется стойкость, советские люди сплоченнее поддерживают сталинский курс, а официальная версия убийства Сергея Мироновича Кирова становится директивой, несогласие с которой равнозначно прощанию с жизнью.

Таким образом, несмотря на упущенное время, круглая дата еще раз выявляет назревшую необходимость очередного, на этот раз комплексного и без оглядок на какие-либо версии, расследования дела об убийстве С.М.Кирова. В таком расследовании, без сомнения, должны участвовать официальные представители  Следственного комитета и Генеральной прокуратуры, Министерства внутренних дел, Федеральной службы безопасности.

Юрий Пронин, «Байкальские вести»

На фото: Для многих ленинградцев он был просто Мироныч.
Фото 1933 года
;

Сергей Киров и Николай Бухарин. Январь 1927 года


 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии