Главная / Новости / В центре внимания / Базар и рынок: как выжить в трудные времена

Базар и рынок: как выжить в трудные времена

17 декабря, 2019

Лекторий «Научные Weekend`ы» Иркутского государственного университета завершил работу в уходящем году 14 декабря лекцией о грибах Восточной Сибири. А предпоследняя лекция 7 декабря, прочитанная профессором, доктором исторических наук Виктором Дятловым, была посвящена базару как явлению – месту встречи людей, обмена товарами и информацией; объекту, который мог стать и «градообразующим».

Сквозь время и пространство

Многим кажется, что на рынках и базарах нет ничего интересного – «сидят китайцы, торгуют трусами». Точно такое же отношение было у белых колонизаторов в Индии, где местные жители относились к работе антропологов с непониманием и иронией: за пять минут можно посмотреть одну лавочку, остальные все точно такие же. Однако для ученых базар – такой же кладезь информации, как история царей и революций. По переменам на базаре можно понять так же много, как по архивам.

Для многих россиян Октябрьская революция ознаменовалась не тем, что свергли царя, а тем, что исчезла система торговли и в их жизнь вошла Сухаревка – толкучий рынок в центре Москвы.

– Как соотносятся базар и город, как меняется из-за торжища транспортная инфраструктура – обо всем этом мы с учениками писали, все это можно найти в интернете, – начал свой рассказ Виктор Дятлов. – Базары известны разные – постоянные и временные, разъездные и сезонные. Базар – это, прежде всего, торг, в котором участвуют профессионалы и дилетанты. Приезжают, к примеру, в город крестьяне на своих возах и, казалось бы, просто продают свой товар. Но им нужно что-то есть – появляются харчевни, небольшие постоялые дворы, места для развлечения, а там и церковь. Возникает целая система.

Базар – место для торга, а торг – это диалог, конфликт и его преодоление, установление отношений. Для многих торг – это развлечение, и люди ходят на базар не столько купить, сколько развлекаться. В магазинах совсем не так: нужно идти из одного места в другое, иногда довольно далеко, с продавцом нельзя спорить, он не собственник товара, а лишь наемный работник. На базаре же все сразу в одном месте.

Общество очень разное во времени и пространстве, а базар объединяет эти слои и времена. Знаменитые восточные базары описаны в книгах исследователей, в художественной литературе (достаточно вспомнить знаменитые повести о Ходже Насреддине) и живописи. В Европе базары другие: рыночная площадь обязательно в центре города, тут же ратуша и церковь. Власти на Востоке всегда внимательно следят за настроениями на базаре – многие революции, вплоть до иранской, начинались и подпитывались именно здесь.

Российский базар сильно отличается от обоих этих типов. Виктор Дятлов всегда изучал в первую очередь мигрантов в российском обществе и довольно скоро понял, что рынок,, или базар играет в их жизни огромную роль. Рынок был средством выживания в 1990-е, местом встречи разных культур. Но когда ученый начал просматривать литературу, то выяснилось, что много написано про базары на западе и востоке, но ничего нет научного о базаре российском.

– Меня это поразило. Ну, допустим, ничего нет про советский базар – власть их не любила, это была не слишком интересная для ученого-конформиста задача. А ведь было интересно: власть не любит базар, но все-таки разрешает. Пришлось мне входить в чужое поле, в «чужие угодья» и заниматься изучением базара. Роль базаров в нашей истории пульсировала: она была то больше, то меньше. До революции гигантскую роль в оптовой и розничной торговле имели ярмарки – огромные общероссийские, с чудовищными по тем временам деньгами и объемом товаров. От них зависела жизнь целых регионов. Есть большая литература на эту тему, – отметил Виктор Дятлов.

Второй ступенью торговли была стационарная торговля – городские и сельские лавки. А третья – базары. Сенные, рыбные, мучные и много других видов. Ярмарки случались один раз в год, в лавку ходили за редкими и чаще всего дорогими товарами, а вот на базаре люди бывали каждый день. Пойти в магазин – надо приодеться, подготовиться, а на базар можно забежать по дороге. Обратите внимание: до сих пор можно купить мясо в магазине, но лучше взять свежее на базаре, прямо из рук крестьянина, который его вырастил.

От Сухаревки до Черкизона

Для стабильного общества есть множество регламентов – санитарных, о порядке торговли разными товарами и так далее. Но едва случилась какая-то революция, как система снабжения рушится. А ведь людям нужно жить. Единственным механизмом выживания становились базары, куда тянутся люди, чтобы продать и купить. В 1917–1920 годах крестьяне перестали ездить в города – деньги ничего не стоили, промышленность встала, и товаров не было. Тогда в село из городов потянулись мешочники. Советская власть боролась с этим явлением, потому что она хотела сама контролировать товарооборот: рабочих снабжать из распределителей, а классовым врагам ничего не давать. Мешочники же умудрялись переходить несколько линий фронта – в разгар Гражданской войны они курсировали от Маньчжурии до Волги.

– Мешочников даже расстреливали, особенно большевики. Но фактически мешочники спасли горожан и саму советскую власть в самом начале ее истории, потому что никакого обмена продуктами села и города не было, а они его наладили. Со временем произошел возврат к дореволюционной модели, когда базар занял свое привычное место в системе снабжения общества. Во время Гражданской войны базар стал еще и общественной площадкой. Власть меняется, ходят вооруженные патрули, газет и радио нет – вся информация, пусть в виде слухов, только на базаре. В летописи Нита Романова до революции о базарах мало – выросла цена на что-то, он на это пожаловался. Но сразу после революции он писал о базарах очень много: передавал слухи, собирал рассказы и записывал, – рассказал Виктор Дятлов.

Во времена нэпа базар расцвел, но сразу после его окончания начались репрессии. Государство ввело карточную систему и жесткий контроль, товары из магазинов пропали. Крестьяне пытались привозить продукты в город, но это стало очень опасно: из колхоза нужно было отпроситься, а без справки от председателя задержит любой встречный милиционер. За прогул могли посадить на три года. Встречное движение в городах сформировали люди, которые получали товары от государства по фиксированным ценам и хотели продать их подороже, в свой карман. Советская власть называла это спекуляцией и боролась до последних своих дней, но победить так и не смогла.

Война стала новой стрессовой ситуацией для государственной системы снабжения. Базары возникли сразу и повсеместно, они были даже в блокадном Ленинграде. Официальные колхозные рынки предполагали, что крестьянин на приусадебном участке вырастил пару мешков картошки и может его в свой выходной продать. В Ленинграде никаких колхозников быть не могло. Там торговали продуктами люди, о которых было понятно, что они где-то что-то украли.

После войны вернуться к нормальному снабжению не удавалось много лет. Мало кто знает, что в конце 1940-х была еще одна волна голода, от которой погибли около миллиона человек. Базары вновь расцвели в 1960-е годы: с одной стороны, сельское население начало привозить свою продукцию, с другой – возникли вещевые барахолки. На каждом рынке или базаре было два слоя: внешний, видимый государству, и тайный, со спекулянтами. Были, например, книжные базарчики, на которых продавали то, что в обычных магазинах купить было невозможно, пусть за пять-шесть номиналов, но все-таки. Были места, где торговали фарцовщики. Власть боролась с этим беспощадно, рынки громили и разгоняли, но они перемещались в другое место и продолжали жить.

– Я убежден, что без черного рынка мы бы при советской власти просто вымерли. Советская власть производила танки и пушки, но снабжение населения наладить не могла. За официальной частью «колхозного рынка» скрывалась тайная. Да, базар отступил на второй план, но он жил. И тут советская власть рухнула, и снова началась всероссийская «сухаревка». СССР начался с нее – ей же и закончился. Государственная торговля перестала существовать вместе со всей системой. На ее место пришли базар и новая власть, у которой не было никаких обязательств перед населением. Власть сказала: живите как хотите, читайте и слушайте что угодно, но если помрете с голоду, мы вам ничего не должны, – напомнил Виктор Дятлов.

Памятник «челноку» и «шанхайке»

Сразу в ответ на это появились новые «мешочники», которых все мы знаем как челноков. В Благовещенске установлен памятник челноку – человеку, который в самое трудное время вез в Россию товары, которых у нас не было, и позволил нам одеваться и питаться. Да, они везли дешевые, примитивные и некачественные товары, но только такое мы и могли в то время покупать. Пример нам подали поляки – социализм у них кончился на несколько лет раньше, и переход в капитализм был тоже болезненным. Польские челноки ездили по всему миру и добирались даже до Китая. Поэтому пример перед глазами был: разрешалось вести на себе 50 кг груза как бы для личного потребления, и люди поехали.

– Я видел в аэропорту человека, на котором было пять курток. Ну, бывает, холодно человеку. Закон это разрешал, таможенный сбор не брали. Но челноку нужен был сбыт. Ходили по конторам, даже во время лекций в университете просовывалась в дверь голова и предлагала товар. Когда челноков стало много, потребовались большие рынки – на месте фабрик, стадионов и других площадок. Эти рынки стали приманкой для китайцев, которым нужны были рынки сбыта. Многие, наверное, помнят, как в Иркутск приходил поезд Пекин – Москва, как его встречали уже за полчаса на перроне, что представляла собой улица Урицкого… Потом власти довольно быстро спохватились, снесли бывшую фабрику на улице Софьи Перовской, и там начали торговать. На газетках и картонках, потом появились столы, потом навесы, потом контейнеры, камеры хранения, туалеты, дворники… А сейчас вместо шанхайки целый куст предприятий общественного питания с кухней разных стран, – напомнил Виктор Дятлов.

Шанхайка была самым посещаемым местом в Иркутске, через нее проходили десятки тысяч человек в день. Никто не знает, какие суммы проводились через нее, и никакая налоговая не контролировала эту ситуацию. Криминала на этой территории было много, возникла целая культура поведения на шанхайке: сумку нужно прижимать к себе, деньги держать во внутреннем кармане. Там были собачьи бои и казино, подпольный цех по изготовлению документов, нелегальные банки. Шанхайка стала мощным логистическим центром, в который приезжали из Братска, Усть-Илимска и других городов. Когда она стала муниципальным предприятием, то приносила сотни миллионов рублей прибыли и давала работу тысячам людей. Такие же рынки в других городах стали важными центрами снабжения всей страны.

Рынки в 2000-е годы погибли практически в одночасье. Жизнь стала уходить с рынков именно потому, что нормально заработала рыночная экономика, в страну пошли большие деньги от нефти – баррель стоил 140–150 долларов. Вскоре после дефолта 1998 года экономика в России начала расти и вскоре превзошла дореформенный уровень потому, что уже не было бессмысленных трат на вооружение и производство средств производства. Челночить стало бессмысленно: появились фирмы, которые брали на себя все заботы по доставке и растаможиванию грузов. Челноков обложили налогом, запретили торговать на улице иностранцам (этот запрет, впрочем, быстро обошли), стали закрывать рынки. Еще один удар нанесли современные торговые центры, где молодежь может провести весь день.

– Рынки продолжают существовать, они часть системы, но уже не главная часть. Есть блошиные рынки, есть торговля домашними продуктами. Очередная пульсация: рынки были монополистами, когда стране было плохо, и ушли в тень, когда стало лучше. Они могут вернуться, если опять будет плохо. Возникает вопрос: это циклы между архаикой и прогрессом или что-то другое? Таскать товары на себе и торговать под открытым небом в Сибири – это же дикость. А торговые центры – это чисто, там можно даже отдохнуть. Мне в студенческие годы на студенческие деньги некуда было будущую жену повести, а сейчас – развлечения на любой вкус. Сравнивать это с рынком под открытым небом странно. Но с другой стороны – в советские годы, во времена удушающего патернализма, только на рынках и сохранялись традиции предпринимательства. И только эти традиции спасли нас, когда СССР рухнул, – считает Виктор Дятлов.

Сейчас базары находятся на нормальном месте в нормальном обществе. Но функцию выживания в тяжелые времена они хранят.