Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Не хлебом единым...

05 марта, 2012

 

 

К 75-летию Валентина Распутина

 

Детство писателя прошло в ангарской деревне Аталанке, где еще не были утрачены нравственные нормы крестьянского уклада, с четкой границей между добром и злом...

Начальная школа, которую окончил Распутин, была открыта в 1923 году. Об этом — архивные документы. На грубой оберточной бумаге — школьная смета. Читаем:

«1. Отоплениее школы и учительской квартиры — 15 пудов.

2.   Уплата помещения под школу и квартиру учителя — 30 пудов.

3.   Освещение — 4 пуда.

4.   Оплата сторожу — 24 пуда.

5.   Ремонт школы и учительской квартиры — 15 пудов.

6.   Непредвиденные расходы — 10 пудов.

Итого — 118 пудов».

Аталанская трехлетка была одной из пяти школ, открытых по распоряжению Балаганского уездного ревкома. Экономические трудности тех лет вынудили организовать школу за счет «натурального самообложения». Этим и объясняются «пуды» школьной сметы.

Для Аталанки, сибирской деревушки в тридцать дворов, «удаленной от почтовой станции на 48 верст, от железной дороги — на 175», это большие расходы. Хлеб как мера оплаты. Но только ли? В нашем сознании есть понятие «духовный хлеб», взращиваемый во все времена школьными наставниками — учителями.

Первой учительницей Аталанской школы была Августа Адамовна Слободчикова. Двадцатилетняя выпускница Иркутской женской гимназии пришлась ко двору. «Отношение к учительнице хорошее и вызывается ее расположением к населению. Под школу отвели лучший дом в деревне», — сообщал в ревком председатель Аталанского сельского совета А.Калгин. Такими были первые школьные будни Аталанки.

История любой школы – это, прежде всего, каждодневный учительский труд. Труд нелегкий, сродни родительским заботам. Правда, такое понимание приходит позднее.

«Странно: почему мы так же, как и перед родителями, всякий раз чувствуем свою вину перед учителями? И не за то вовсе, что было в школе, нет, а за то, что сталось с нами после».

Эти начальные строки рассказа «Уроки французского» относятся и к Евдокии Ивановне и Николаю Васильевичу Ведерниковым, почти сорок лет прослужившим (учительство идет по этому разряду) в Аталанской школе. Мне посчастливилось их знать и записать воспоминания об учительских буднях.

Рассказывает Николай Васильевич: «В октябре 1938 года в Усть-Уде открылись учительские курсы для школ взрослых.

Колхоз «Охотник Сибири» Аталанского сельсовета направил меня на эти курсы. Я успешно их закончил и стал заниматься с неграмотными и малограмотными колхозниками. В колхоз входили две деревни — Бараново и Еремино. Занятия проходили вечерами, после работы: один вечер — в Бараново, другой — в Еремино. Сначала их посещала молодежь, потом пожилые мужчины и женщины и даже старики. Приносили с собой стулья, скамейки, керосиновые лампы. Весной все мои ученики умели читать и писать».

А потом была тяжелая военная пора. Николай Васильевич — на фронте, а Евдокия Ивановна — в классе. «Было трудно, — вспоминает она, — не было учебников и тетрадей, писали на газетах. После уроков помогали колхозу, серпами жали хлеб, по ночам молотили и веяли. Теплые вещи собирали для фронта, подарки бойцам».

В феврале 1946 года сержант Ведерников вернулся в родную деревню и вместе с Евдокией Ивановной стал учить аталанских мальчишек и девчонок, среди которых был и Валя Распутин.

«Учился я хорошо, — вспоминает школьную пору писатель, — с каким-то даже восторгом. Научившись читать, так пристрастился к этому занятию, что читал подряд все, что было составлено из букв, — куски газет, инструкции и, конечно, книги».

Несколько вечеров, проведенных в квартире Ведерниковых (став пенсионерами, они переехали в Иркутск), принесли радость человеческого общения. Мне показали материалы по истории Аталанской школы, книги, подаренные ее знаменитым учеником, но более всего поразил школьный журнал — летопись двадцати выпусков.

Как обычно, на каждой строке — фамилия, имя ученика, а дальше не оценки, а годы учения и резюме — кем стал каждый после школы. Почти пятьсот судеб — и все в учительской памяти, учительском сердце. Подсчитал: сорок лет учительства Евдокии Ивановны и Николая Васильевича — почти сто тысяч школьных уроков, уроков учительской доброты и сердечности.

Но не только школой были заняты Ведерниковы. Жителям Аталанки запомнились выступления учительского хора, спектакли школьного театра, традиционные выставки цветов, посадка деревьев в парке на берегу Ангары. Они были учителями не только для аталанских ребятишек, но и для их родителей, всех жителей деревни.

Школа, как и родная семья, все деревенское окружение, да и само время укоренили в будущем писателе этические ценности, носителями которых стали герои его книг.

Журналист «Известий» Леонид Капелюшный вспоминал: «Валентин рассказывал, что после войны, когда за горсть колосков прокурор требовал десять лет с конфискацией, Аталанка перед описью имущества у «злодея» разбирала все по домам — от домашней утвари до скота. А потом возвращала».

Укорененная с детства этическая норма — помоги страждущему — стала для Распутина жизненным правилом, что всегда требует морального мужества. Вот пример такого мужества.

В апреле 1959 года «Советская молодежь» опубликовала статью своего корреспондента В.Распутина «Из института отчислить...». В библиографическом указателе о статье скупая запись: «О формальном отношении к студентке И.Межевых со стороны деканата историко-филологического факультета Иркутского пединститута».

Я помню эту драматическую историю — учился на курс старше.  Ира Межевых, худенькая девочка с большими печальными глазами, была больше похожа на школьницу, чем на студентку-третьекурсницу. Мы знали ее как старательную студентку, активную комсомолку, слышали о ее нелегкой жизни: отец, вернувшись с фронта, умер от ран, мама — инвалид, мизерная пенсия...

Ира не чуралась любой работы: зимой долбила лед у водоразборных колонок, убирала снег, летом мыла подъезды.  Первые два курса Ира получала стипендию — небольшое, но все-таки подспорье семейному бюджету.

«Здоровье мамы, — говорится в статье Валентина Распутина, — от месяца к месяцу становилось все хуже, и часто Ире вместо того, чтобы идти в институт, приходилось вызывать скорую помощь и метаться по комнате, не зная, как облегчить ужасные боли матери. Раньше она всегда училась хорошо, но теперь нередко приходилось пропускать занятия, и в зимнюю сессию Ира не смогла сдать сразу два экзамена — логику и историческую грамматику русского языка. В каникулы, когда нужно было готовиться к пересдаче, грипп свалил девушку в постель и не отпускал все десять дней. Вслед за ним явилась старая знакомая — хроническая ангина, и когда пришло время отчитываться, Ира пересдала только логику. В зачетке напротив исторической грамматики, как и прежде, не стояло никакой оценки. Ира пошла в деканат, чтобы просить разрешение сдавать экзамен в третий раз, но декан равнодушно бросил: «Ваша вузовская жизнь окончена. Ищите работу».

За Иру попытались заступиться сокурсники, факультетский комитет комсомола — безуспешно: приказ об отчислении был подписан. Не помогло даже вмешательство Кировского комитета ВЛКСМ. Его представителям директор института Н.Г.Прозоровский заявил: «Не по адресу обратились. Я согласен отменить приказ, если кафедра пересмотрит свое решение». Но заведующая кафедрой М.М.Власенко никого не захотела слушать: «Нечего защищать лентяйку и вмешиваться не в свое дело. Есть закон — после двух завалов отчислять».

Казалось, невозможно ничего изменить, добиться иного решения, справедливого. Но есть все-таки правда на земле —тогда она была в статье нашего ровесника, пятикурсника университета: «Вы правы, товарищ Власенко, такой закон есть.  Но кроме формальных законов существуют и другие — законы чуткого, человеческого отношения к людям. Ира не бездарь, она может хорошо учиться и педагогом будет неплохим.  Необходимо, чтобы она снова села на студенческую скамью.  Имейте же смелость собраться еще раз и вынести справедливое решение, несмотря на свое самолюбие. Будет очень хорошо, если директор института подпишет приказ, но не об отчислении студентки Ирины Межевых, а другой, где бы говорилось:

«Формализм, бездушное отношение к человеку, равнодушие и черствость из института отчислить». Право же, приказ такой очень нужен».

Через три дня после выхода статьи на факультете прошло открытое партийное собрание, которое приняло решение: «Обратиться к директору института члену КПСС тов.  Н.Г.Прозоровскому с просьбой отменить приказ об отчислении студентки Межевых И.П.». Приказ был отменен...

 

Владимир Томилов, специально для «Байкальских вестей»

 

 


Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии