Творчество — это шифр времени

Очередной театральный сезон в Иркутском академическом драматическом  театре имени Н.П. Охлопкова окончен. Завершающим аккордом в этой песне стал спектакль «Макбет» по одноименной пьесе Уильяма Шекспира. Режиссером постановки выступил заслуженный деятель искусств Республики Беларусь Валерий Анисенко, с которым мы побеседовали о Шекспире, Иркутске и театральной жизни.

Шекспировские страсти

— Валерий Данилович, расскажите, почему именно «Макбет» здесь, на сцене иркутской драмы? Почему не «Гамлет» или «Отелло»?

— В свое время я поставил три шекспировские пьесы. Первая — «Ричард III», которая была показана в Англии и имела большой успех. Вторая — «Макбет», она стала заказом президента Европейского фонда искусств Ричарда де Марко. Мы должны были играть трагедию в старинном замке в Шотландии. Ездили на экскурсии, изучали площадку. В итоге представили спектакль зрителю у подножия замка Рэвенскрэйг на Файфе. Был еще один заказ, коим стал «Гамлет». Познакомившись с Анатолием Андреевичем Стрельцовым, я предложил показать иркутскому зрителю «Макбета». И после долгих переговоров решение о постановке этого спектакля было принято.

— Какова основная идея спектакля?

— Главная мысль — не проходит безнаказанно ничто и никогда в этом мире. Главная героиня в постановке — леди Макбет. Именно она, узнав о сокровенных мыслях возлюбленного, перевоспитывает его, внушает, как поступить и что нужно сделать для светлого будущего. Она стала заманивать его, говоря, что он достоин королевского титула, что он сможет собрать страну в единое целое, укрепить границы. Она нашла правильные слова и надавила на слабые места Макбета. А он, как послушный ребенок, внемля словам «мамочки», во имя спасения страны, государства и народа пошел на убийства и предательства. Казалось бы, «пришил одну старушку», как у Достоевского. Но потом выясняется, что все совершенные действия не прошли бесследно.

— О пьесе Уильяма Шекспира «Макбет» часто говорят, как о чем-то зловещем, связанном с потусторонними силами. Почему Вы решили убрать мистику из постановки, ведь именно с ней читатель и зритель ассоциируют эту пьесу?

— Мне неинтересно рассказывать про мистику. Мне интересна настоящая человеческая жизнь — в частности, моя, моих коллег, моей страны. Мистикой я не занимаюсь. Мне бы хватило сил разобраться в проблемах живого человека.

— С «Макбетом» также связывают много суеверий в театральных кругах: нельзя напевать мелодии из спектакля, нельзя репетировать вне стен театра, нельзя произносить название пьесы и т. д. Как Вы отстранились от этого?

— Для меня это не суеверная пьеса, я на эту тему не фантазирую. Духи или ведьмы, которые есть в тексте, — это скелеты в шкафу. Те тайные мысли человека, в которых он сам себе боится признаться. Но они есть, и они руководят им.

— А есть ли у Вас свои «ведьмы»?

— Безусловно. Я прожил большую жизнь, и до сих пор есть вещи, в которых не хочется признаваться себе. И не признаешься никогда. И у вас они есть, и у каждого человека без исключения.

— Главная героиня в Вашей постановке, как Вы сказали, леди Макбет. Как Вы считаете, в чем сила женщины?

— Сила в той тайне, которая существует в отношениях между мужчиной и женщиной. Не могу сказать, что сегодня все этой тайной обладают или догадываются о ней. Многие люди существуют просто на биологическом уровне: живут, размножаются, воспитывают детей, выживают. Но когда приходит осознание тайны между мужчиной и женщиной, то весь мир переворачивается с ног на голову. В истории человечества, начиная с наскальных рисунков и по сей день все то, что мы называем искусством, — музыка, живопись, поэзия — направлено, чтобы эту тайну разгадывать.

— А в чем тогда ее слабость? Ведь женщин называют представительницами слабого пола...

— В этой самой тайне все как раз и сокрыто, в том числе и слабость. Я много лет пытаюсь разгадать эту загадку. И ответ кроется в спектаклях, которые я ставлю, в стихах, которые я читаю, в песнях, которые я пою, в моем одиночестве. Все, что вокруг меня, находится как раз вокруг этой тайны. Главное, на мой взгляд, женщине нужно этот бесценный секрет оберегать. К сожалению, сейчас такое время, когда все выставляется напоказ и находится на поверхности, и никакой загадки не остается. Из жизни уходит глубинный большой смысл.

— На каком месте стоит любовь в это тайне?

— Любовь, хоть и не бывает вечной, — это венец, вершина тайны. В тот момент, когда взаимное чувство настигает двух людей, они соприкасаются со счастьем. Но нужно помнить, что счастье — это лишь мгновение, а все остальное в жизни — подступы, поиски пути к этому счастью.

— Каков образ Макбет в наши дни?

— Он разный. От воинствующего до бесхарактерного. Есть волевые, есть тираны, есть злые, есть идеологи. А есть такие безвольные, как у нас в спектакле.

— Что зритель должен вынести из постановки?

— Не хотелось бы давать наставлений зрителю и говорить, что ему надо запомнить или уловить. Пусть каждый над смыслом сказанного размышляет самостоятельно. Нам важно, чтобы он видел и понимал, что мы ему предложили. Чтобы за словами, декорациями, музыкой что-то было. Скажу лишь одно: это остросовременная пьеса, любой человек сможет найти в ней что-то свое.

— Шекспир — он провидец или гений литературы, раз смог написать такие произведения, которые популярны не первое столетие?

— Каждый художник, тем более великий, — провидец. Художник возвышается над бытовыми реалиями, и ему открывается что-то тайное. И те открытия, которые он совершает, после зашифровывает в словах, музыке, живописи. Творчество — это некий шифр времени, космоса. Надо быть всегда выше себя. Подниматься над бытом. Важны не горизонтальные связи, как между подъездами дома, а связь вертикальная, как между этажами. Вверх — к Богу, к космосу.

Иркутская история

— Расскажите, как судьба привела Вас в Иркутск?

— В Иркутске первый раз я побывал в 2004 году. В 2003-м мы познакомились с Виктором Степановичем Токаревым, директором ТЮЗа имени А. Вампилова, на фестивале «Золотой витязь» в Москве. Подружились. И у нас возникла идея съездить друг к другу на гастроли — так сказать, в гости. На тот момент это была немыслимая идея, потому что между нами огромные расстояния. Но что значит захотеть! Можно и горы свернуть! Мы приложили максимум усилий, чтобы наш проект осуществился. В итоге 40 моих людей были здесь, в Иркутске. Мы гастролировали 20 дней в ТЮЗе. Наши спектакли прошли с большим успехом и получили много положительных отзывов от зрителей.

Через год мы принимали у себя в Минске артистов Иркутского ТЮЗа. Потом я вновь приехал в ваш город, поставил к 60-летию победы «Трибунал» Макаёнка. И тогда мы решили объединиться с иркутскими коллегами и заявить на «Золотой витязь» совместный российско-белорусский проект. Нас приняли очень хорошо: дали три золотых диплома. Так что история моего знакомства с этим городом — фантастическая. А потом мы познакомились с Анатолием Андреевичем Стрельцовым, который пригласил меня в охлопковский театр на постановку.

— Каковы были первые впечатления об Иркутске и совпали ли они с нынешними?

— Иркутск похорошел, очень преобразился. И тогда, и сейчас город меня потряс. Здесь чувствуется какая-то особая, даже немного волшебная аура. Тут «наследили» и декабристы, и Колчак, и другие известные личности. И это нельзя не ощутить.

— Есть в нашем городе на Ангаре места, которые стали любимыми?

— Меня поразил 130-й квартал. Я считаю, это один из способов уберечь этнокультуру, показать, как это было. Люблю вашу замечательную набережную. Когда выходишь и читаешь: «Лена, я люблю тебя» на бетонных плитах, то это пробирает аж до слез. Я сроднился с улицей Карла Маркса, по которой каждый день хожу покупать газеты или продукты. Ощущаешь во всем неторопливость. Чувствуется какой-то внутренний покой и в людях, и в самом городе. На мой взгляд, сказывается, когда страна такая огромная, что от края и до края нужно лететь на самолете десять часов. А мою за это же время полностью можно проехать на автомобиле.

— Чем для Вас стала эта поездка в Иркутск?

— Для меня это некое обновление жизни. Меня очень вдохновила поездка. В Иркутске я прожил уже три месяца. Можно притвориться, где-то обмануть окружающих в своей оценке. Но это все настоящее, и здесь не притворишься. То, как налажена жизнь театра, меня потрясает. Чувствуешь, как просыпается театр. Я не слышу никаких лишних звуков, криков или чего-то подобного, хотя вижу, что работа кипит. Кулисы двигаются, декорации меняются, различные цеха что-то шьют, мастерят, красят и т. д. Я очарован абсолютным порядком, который существует внутри. Это редкость. Я трижды пытался строить театр, но так получилось, что не достроил театр своей мечты до конца. И боюсь, что сделать это у меня уже не получится. Но я его увидел. Это вот ваш театр.

Весь мир — театр...

— Что Вы можете сказать о современном состоянии театрального искусства?

— Конечно, проблемы есть, одна из них — смена актерского поколения. Молодые артисты, безусловно, подкупают своей чистотой, преданностью, добротой, искренностью. Но им еще многому предстоит научиться. У них нет пока того умения заходить вглубь роли, что присуще актерам старшего поколения. Успокаивает, что это везде сегодня так. Печалит, что психологический театр таким образом потихоньку убивают.

— Есть ли вероятность, что психологический театр когда-то возродится в прежнем объеме?

— Я считаю, что он никогда не уйдет, потому что это великое искусство. Просто сейчас сложное время, которое ему нужно пережить. Отсюда и проблемы, которые возникают в том числе и в нашем, как я теперь говорю, охлопковском театре. Но молодежь учится. Театр — это базовый вид искусства. Это школа. Нельзя играть на скрипке, не пройдя обучение, быть художником, не владея рисунком. А сегодня получается, что драматический артист — ленивая профессия. Слова озвучил  — и все. Мы забываем, что это только лишь один из признаков профессии — озвучивать грамотно слова. А насыщать смыслом, обогащать эмоциями — это уже профессия. И этим нужно овладеть.

— А что можете сказать об игре современных артистов?

— Если говорить об уровне актерской игры, то он немного изменился. И это требование времени. Я чувствую, знаю и вижу. Лучшие польские, немецкие, английские актеры не играют, они существуют. Нет надрывной актерской игры, того, что было присуще старому театру. Актеров же хлебом не корми — дай поиграть. Я очень часто это наблюдаю. Артисты потрясающие, замечательные, но когда они начинают показывать и выпячивать профессиональные штампы, то я пытаюсь увести их от этого. Сегодня это не надо. Они понимают, но им трудно с этим справиться.

— Есть спектакли охлопковского театра, которые Вы посмотрели и которые запали Вам в душу?

— Мне бы не хотелось давать оценок. Я посмотрел 38 спектаклей на сцене иркутской драмы, и, конечно, какие-то мне понравились больше, какие-то меньше. Скажу лишь одно: есть у Вас визитная карточка — «Последний срок». Я видел этот спектакль на «Золотом витязе», когда вместе с артистами приезжал Валентин Григорьевич Распутин. И «Последний срок» меня очень впечатлил, я не мог сдержать слез. Поэтому не зря вы показываете его по всему миру.

Приятное послевкусие

— Какие впечатления Вы привезете домой, в Белоруссию, после поездки в Иркутск?

— За время моего пребывания в Иркутске у меня накопилось огромное количество положительных эмоций. И послевкусие от поездки будет долгим и приятным. Во время подготовки «Макбета» я уезжал на несколько дней домой и поймал себя на мысли, что скучаю по театру, несмотря на плотный график работы. Я избалован и купаюсь в ласке театра. Это поразительно. Вы даже не догадываетесь, в каком прекрасном государстве под названием «Иркутский академический» вы живете.

Хоть меня и учили когда-то, что роль личности в истории ничтожна, скажу обратное — личность делает историю. В данном случае хочу сказать о личности Анатолия Андреевича Стрельцова. Его присутствие ощущается во всем. Столько лет во главе театра (!) — поймет только тот, кто сам занимался чем-то подобным. Надо думать, мечтать, размышлять. И надо воплощать, делать. Чтобы облака шли в нужную сторону, чтобы Ангара плыла куда надо и прочее-прочее. За все отвечает директор. Обратил внимание даже на то, что тротуарная плитка возле драмтеатра вся ровная, нет ни одной вышибленной. Казалось бы, какая мелочь, но как она влияет на восприятие в целом.

И тональность театра, и воспитанный зритель — все вместе работает на общую картину. Каждый вечер четыре сцены, полные зрителей, внемлют и слушают. И все это — итог долгой, целенаправленной работы. Это требует воли, характера, мудрости, понимания, поэтому дай Бог как можно больше здоровья Анатолию Андреевичу, чтобы в будущем он продолжал радовать людей результатами своей замечательной работы.

Ирина Рыжакова специально
для «Байкальских вестей».

Фото Анатолия Бызова.

На фото: Валерий Анисенко