«Любимый Иркутск — середина земли»

Иркутск всегда был источником вдохновения для создания произведений искусства. Весь его неповторимый облик пронизан стариной, красотой и гармонией купеческих особняков, сохранившихся в центре города, изысканностью деревянной архитектуры с кружевной вязью наличников и карнизов, составляющих особое обаяние и лицо города, являющихся хранителями прошлого и его живой историей. Живописные берега Ангары, красота Байкала, щедрая природа формировали душу сибиряка, его особое видение, мировоззрение, способствовало рождению талантливых людей.

Иркутск не обделен известными именами, вошедшими в золотой фонд российской и мировой культуры, науки, истории. Все они известны, и нет необходимости их перечислять, потому что речь в статье пойдет об иркутских живописцах, основателях и продолжателях традиций живописи иркутской школы, а точнее, о выставке, посвященной юбилею города и названной организаторами «Середина земли». Она открылась в Галерее сибирского искусства Иркутского областного художественного музея имени В.П. Сукачева 3 июня. На ней зрителям представили полотна иркутских художников разных поколений.

Эта яркая экспозиция — признание в любви своему городу. Иркутские художники, кто шепотом, негромко и тихо, а кто — крича во весь голос, не желая сдерживать эмоций, дают волю чувствам, выплескивая их на полотна. В экспозиции собраны произведения как выдающихся представителей иркутской живописной школы, так и их молодых коллег: А. Алексеева, А. Рубцова, А. Костовского, А. Вычугжанина, В. Тетенькина, В. Кузьмина, А. Шипицына, Н. Вершинина, Б. Десяткина, Г. Новиковой, А. Погребного, Г. Кузьмина, Ю. Карнаухова, Ю. Квасова, О. Ильиной, Д. Лысякова, Ю. Ермолаева, С. Шоболова и многих других…

Живописи, как и поэзии, дано передать почти осязаемый, конкретный образ, выразить неуловимую душу города, сохранить трепетные мгновения жизни. Полотна — пейзаж ли, портрет, натюрморт – вместе составляют поэму об Иркутске и его людях.

«102-я осень бабы Веры из Жилкино» Геннадия Кузьмина. Полотно наполнено любовью и теплом художника к главному персонажу и ко всему ее окружению: старые, полуразвалившиеся сарайчики, банька, разнокалиберные доски забора, прибитые вкривь и вкось, старые безлистные деревья, протягивающие свои корявые пальцы к небу. Мужичок, сидящий на телеге, скрестив ноги, с любопытством взирающий на бабушку, которую пишет художник. Мы только угадываем его присутствие и даже его дыхание. На всем окружающем налет покоя и будто застывшего времени. Слева водопроводный кран и большая бочка с водой.

Рядом на табурете, одной рукой опираясь на него, другой — на большой массивный стол, сидит главный персонаж — баба Вера. Геннадий Кузьмин в названии картины озвучивает ее возраст, и мы невольно задерживаем на ней взгляд. Чистенький белый платочек, опущенными концами которого она изредка вытирает слезящиеся глаза и из-под которого высвобождено одно ухо, чтобы лучше слышать. Крупный нос, плотно сжатые губы беззубого рта, мягкие морщинки и мудрые глаза, много чего повидавшие — и хорошего, и плохого…

Отблески заходящего солнца бросают на фигуру бабушки, на все ее простенькое одеяние багряно-красные тона, окрашивая лучами. И она, никогда не носившая в своей жизни дорогих одежд, преображается на короткий миг закатного солнца, будто сияя, как Богородица. Вся ее прежняя, изработанная в тяжких трудах жизнь, вся ее нелегкая женская доля — рожать, растить, любить, провожать и ждать — вся она здесь. Это читается в ее кротком, мудром, усталом взгляде добрых глаз, все прощающем и благословляющем словами: «Господь вас спаси!»

Нежной грустью и теплым, радостным светом наполнено полотно Дмитрия Лысякова «Пасхальный натюрморт». Изысканно-белые тона стены, скатерти, прозрачность графина дают ощущение чистоты, даже стерильности, а усиливают это чувство нежные, тонкие ветви едва распустившегося розового багульника, заполняющего все пространство картины. Зелень вазы и коричневое стекло рюмки на белоснежном фоне только оттеняют чистоту и благородство форм и линий. Картина оставляет ощущение свежести, воздуха, аромата цветов и простора. Она дышит и вся пронизана светом.

Портрет занимал и занимает особое место в творчестве художника Юрия Квасова. Для него всегда важно передать внутренний мир, глубину мысли, отметить особенное в человеке. Таков портрет Валентина Григорьевича Распутина. Минимум движения внешнего, максимум — внутреннего. Композиция проста, и, наверное, труднее представить себе более близкую для писателя обстановку, чем эта: Валентин Распутин сидит на скамейке на высоком берегу Ангары, а позади него открывается вид на полноводное ее течение, скованное в этом месте крутыми берегами, на широту и красоту бескрайнего простора сибирской красавицы, о мощи и величавости которой он рассказывал всю свою жизнь.

Художник, казалось бы, «схватил» писателя в минуту его сосредоточенной самоуглубленности, погруженным в себя, проник в самое его нутро. Будто захотел заглянуть в тайну писателя, но… не стал. Потому что художника больше интересовала в этом портрете именно недосказанность, загадка, жизнь его души.  

А вот полотно Степана Шоболова «Левиафан»опускает нас на дно морское. На первом плане — благородных и изысканных форм здание бывшего Русско-Азиатского банка, а затем правительства Колчака, где ныне располагается городская поликлиника № 2. Но фантазией и воображением художника здание перенесено почему-то в подводный мир, о чем говорят пузырьки воздуха, вьющиеся тонкими хрустальными нитями вверх, да проплывающий над куполами здания похожий на большую тучу кашалот. И едва поспевающий за кашалотом быстрокрылый маленький дельфин, кажущийся его детенышем. Почему художнику захотелось перенести поликлинику под воду, осталось вопросом. Но возможно, кто-то разгадал эту тайну?

«Иркутск деревянный» Ольги Ильиной возвращает в детство. Сколько поэзии и гармонии в ее полотне, где деревянные иркутские дворы, как наше детство, уходят навсегда. На картине Ольги они будто кружат в танце, стараясь прижаться теснее друг к другу, обняться и, закрыв глаза, улететь… Вот правый домик, уже слегка покачнувшись, дрогнув всем телом, захлопал ставнями, как крыльями, готовый к полету. Рядом дом, высокий, прямой, не сдающийся ветрам истории, как солдат на плацу, дает пример стойкости и выносливости. У дома большие, крепкие ворота в виде арки, открытые нараспашку, где видны высокая лестница, прислоненная к задней части дома, и гуляющая по двору собака.

За этим домом высятся другие дома, а там громоздятся следующие, еле угадываемые силуэтами крыш. Все засыпано белым снегом, но уже слегка подтаявшим и подмякшим, как бывает в конце марта.

На улице заметно движение прохожих. Вот малыш в желтой курточке и красной вязаной шапке с кисточкой, важно шагая по хрустящему снегу, везет в маленьких саночках только что слепленную снежную бабу, а мимо проходит модница в развевающемся широком пальто, сапожках на высоком каблуке и пушистой белой меховой шапочке. Медленно и осторожно бредут по не чищенному от снега переулку две поддерживающие друг друга фигурки с тросточками…

Ближе к зрителю, слева, человек у колонки набирает воду во флягу, а на крылечке рядом стоящего дома мирно дремлет кошка. На переднем плане в самом центре картины старый тополь с узловатыми, корявыми наростами на теле еще спит, но уже предчувствует всем своим существом, что зиму он таки пережил и дождется тепла.

Все в этом полотне наполнено неспешным мирным бытом уснувших старых переулков и домов, теплом и уютом, манящим светом желтых окон, ароматом жареной картошки из открытой форточки, атмосферой близких и родных людей. А на дальнем плане, еле видным силуэтом в вечернем свете, над всем этим «вечным покоем» колышутся голубые купола храма, словно благословляя и заключая в свои объятия этот маленький тихий мирок.

Тут и картина «Снегопад» молодого художника Юрия Ермолаева, на которой мы видим вечереющий Иркутск, засыпанный снегом. Машины, вытянувшиеся в линию у обочины, дремлют под тяжелыми снеговыми шапками. Те же шапки на крышах домов, в которых уже кое-где загорается розовый свет, и только оголенные деревья, как стражи у домов, стоят навытяжку, задрав головы и подставив ветви мягким снежным поцелуям.

Конечно, обо всех работах не расскажешь. Приходите, вы все увидите своими глазами, потому что выставка поведает о людях и о городе, который здесь вы увидите будто вновь.

Лора Тирон, «Байкальские вести».

Фото Яны Ушаковой, «Байкальские вести».