«…Здесь согласье русской жизни и живой байкальский рай…»

В конце января в Галерее сибирского искусства Иркутского областного художественного музея имени В.П. Сукачева открылась юбилейная выставка Николая Житкова (1938—2009), посвященная 80-летию со дня рождения мастера. Около полусотни работ художника из частных собраний, семьи и из фондов художественного музея дают возможность представить творчество мастера наиболее полно.

Окончив Иркутское художественное училище, Николай Житков всю жизнь оставался верным и последовательным представителем реалистической школы живописи. Основными темами его творчества были русская история и русский человек, с его нелегкой судьбой и несгибаемой волей к жизни. Кроме того, живописец очень любил писать байкальские пейзажи, в которых «славное море» предстает во всем своем эпическом размахе.

Открывая выставку, дочь художника Виктория обратилась с приветственными словами к собравшимся:

— Эту выставку я готовила несколько лет, а сейчас я пишу книгу об отце. В связи с этим много работала в архивах, изучила его личное дело, записи, документы. Мне хотелось узнать, откуда пошел наш род, наша фамилия, почему отец решил стать художником. Отец прошел очень тяжелый жизненный путь. И в его жизни все было непросто. Спасибо, что на эту выставку пришло столько его друзей, коллег, пришли мои одноклассники, все те, кто его помнит, кто сотрудничал, общался. Готовясь к выставке, мне пришлось много разговаривать с людьми, которые его хорошо знали, и все как один говорили о нем только самые добрые слова. Все вспоминали, что он был веселым, жизнерадостным, общительным, талантливым, хлебосольным. Я и сама помню, что наш дом всегда был открыт для людей. Спасибо всем вам за память о папе.

Продолжил выступления известный иркутский поэт Владимир Скиф:

— Вспоминая Николая, его творчество, хочу сказать, что он был художником и лирическим, и эпическим. За моей спиной триптих Николая Житкова, который написан, на мой взгляд, в традиции замечательного русского художника Алексея Жибинова. И в то же время в ней есть истинно свое — то, что присуще только Николаю, его индивидуальности.

В его работах лирическое начало проявляется, как у поэта, только поэта кисти, особенно, на мой взгляд, в произведении «Порт Байкал». Там узнаваема родина, Россия, узнаваема Сибирь. Я не могу оторвать взгляда от его пейзажей. Когда иду мимо его дома в распадке Баранчик, по улице, которая уходит на гору Пыхтун, вспоминаю, как на этой горе мы с ним собирали грибы, как он учил меня мариновать опята.

В Николае было много замечательных и удивительных качеств русского человека и художника. Мне очень нравится портрет Петра Ивановича Реутского, 90-летие которого мы нынче отметили. Он был талантливым самородком в поэзии, так же как и Николай Житков в живописи. А вот там, наверху, портрет Гавриила Кунгурова, писателя, который написал «Путешествие в Китай-город». А дальше портрет Геннадия Машкина. Всё знакомые и родные лица…

В Порту Байкал жили многие писатели и художники, вдохновлялись его красотой. Иногда собирались у Николая на даче, он был гостеприимным и радушным человеком. У меня есть посвящение Николаю. Оно несколько «домашнее», о том, как мы с ним собирали опята.

Порт Байкал. Житкова дача:

Дом, поленница, навес.

С ним сойдемся, посудачим

И пойдем в соседний лес.

Осень дивная такая.

У синиц свои пиры.

Куст боярки полыхает

И черемухи шары.

Пахнет вереском и мятой

У Житкова на яру.

Мы идем с ним по опята,

Разбегаемся в бору.

В чащу ломимся, как лоси,

В листьях с маковки до пят.

В наши вёдра краля-осень

Набросала нам опят.

Сядем выпить возле елки:

объясняет мне Житков,

Как готовить для засолки

Чудо-чудное грибков.

А потом идет к картинам,

тем, что летом написал.

Вот горшки висят над тыном.

Осень. Улица. Байкал.

Не окраина Отчизны,

Не земного света край.

Здесь согласье русской жизни

И живой байкальский рай.

Кружат чайки или утки…

И сидит средь мужиков

Шебутной, веселый, чуткий

Дачный мой сосед Житков.

После официальной части, как это обычно бывает, зрители разошлись по залу, чтобы подробнее рассмотреть полотна, постоять у любимых работ, а кто-то, увидев впервые, прийти от иных в тихий восторг. Наверное, таких сейчас немного — время жестче, чувства упрятаны глубже. И все же есть художники, после общения с полотнами которых наши эмоции и чувства оттаивают, оживают, в глазах появляется радостный свет. Такова живопись Николая Ефимовича Житкова. Где-то она сдержанна по колориту, по темам, даже скромная, которая не сразу являет свои достоинства, не кричит о себе, но где-то прорывается ярко-желтыми всполохами жарков и солнечных подсолнухов в натюрмортах и пейзажах. И того, кто задерживается возле той или иной работы, чтобы подумать, поразмышлять, она незаметно берет в плен. Несколько раз, постояв у его полотна «В старой сибирской деревне», я уходила, но возвращалась вновь. Чем берет эта тихая и на первый взгляд незаметная работа?

На первом плане, чинно рассевшись на лавочке, позируют художнику жители деревни. Для них это непривычное занятие, композиция вот-вот распадется, каждый побежит делать свои дела.  В центре четко выделен «главный герой» — мужчина средних лет. Лицо мужественное, простое, живое, плотно сжатые неулыбчивые губы, одежда самая прозаическая, в какую бывают одеты сельские жители: свободная рубашка, брюки, заправленные в сапоги. С любопытством и заинтересованностью смотрит он прямым открытым взглядом в лицо художнику, а значит — на нас. Жилистые натруженные руки, всегда занятые работой, спокойно лежат на коленях, им редко выпадают минуты, когда они свободны от дел. Рядом с ним, справа и слева, дети, а может, внуки — его, а возможно, соседей, которых он знает давно, которые родились и выросли на его глазах.

Над ними, поднимаясь все выше и выше, вид на деревню. Художник как бы «приподнимает» и ее саму, и ее жителей к небу. Поэзия любви к этим людям и всему, что их окружает, передана всем построением произведения, хотя нет ничего необычного в этих простых бытовых сценах на дальнем плане: мягкие очертания домов, сараюшек, огородов, заборов, крыш, сеновалов. Кто-то подзывает и сыплет корм курам, кто-то загоняет в стайку поросенка и корову, мать что-то наказывает маленькой дочери, кто-то на соседней улице несет с реки ведро с водой, две фигуры, обнявшись, сидят на поваленном бревне возле дома. Везде жизнь…

Проникновенно, с большой поэтичностью и мастерством пишет художник эти прозаические будни деревни на ближнем и дальнем плане картины, которая выдержана в едином тоне — разнообразие оттенков подчинено в ней общему коричневато-серо-голубому колориту. На фигуре мужчины, на его облике лежит отпечаток нелегкой крестьянской жизни, даже на лицах детей мы не видим застывших «деланных» улыбок напоказ. Они просты, доверчивы, безыскусны, скромны и искренни. Что называется — такие, какие есть. Сочетание мужественности и поэтичности характерно для этого единого построения, которым проникнуто полотно. Художник увидел и запечатлел духовную силу и уверенность этих людей, показал жизнь простого человека во всей многогранности и житейских заботах. Его герои полны чувства собственного достоинства, благородства, своеобразного духовного величия. Гармоническое и понятное устройство мира, в котором живут они сейчас, в котором жили до них другие поколения и будут жить после них, звучит сильно и взволнованно. Здесь художник поднимает тему гармонии всего сущего на земле почти до библейского звучания.

А вот работа «Байкал. Малая крестовая падь» — одна из многочисленных великолепных пейзажных работ Николая Ефимовича, в которой он запечатлел красоту родной природы, так любимого им Байкала, одну из повседневных сцен его резко меняющегося сурового нрава. В картине все буднично и в то же время торжественно: надвигающаяся непогода, которая сказывается в неспокойной игре набегающих волн и чуть посеревших облаках, бегущих с севера. Неторопливо бредущие вдоль берега на водопой коровы «уравновешивают» пейзаж, придают ему прозаичность и будничность. С любовью, поэтично изображает художник простор Байкала, его берег, умело передает обилие воздуха, рассеянного света, первых легких порывов ветра. Еще светлая гладь воды у берега темнеет к глубине. Изображение низкой линии горизонта подчеркивает высоту неба, передает ощущение простора. Движущиеся облака, сбегающие к воде деревья, узкая полоска берега, «рассыпанные» на нем валуны вносят динамику в мирный простой пейзаж, подчиняя все эти элементы единому ритму.   

Автопортрет. Эта работа дает возможность увидеть определенный итог человеческой жизни, трудно прожитой, полной невзгод, волнений, горестей. Художник создает особый тип портрета, «портрет-биографию», в котором все внимание он концентрирует на раскрытии внутреннего мира. На автопортрете он запечатлен в фас, крупным планом, его голова в неподвижной устойчивой позе, подчеркивающей сосредоточенность, глубокое раздумье, которые усилены глубоко залегшими складками на лбу и у рта. С удивительной глубиной, силой и выразительностью написаны глаза, говорящие о сложности, многогранности образа, в которых отражена большая жизнь и судьба человека, его вера, достоинство, душевная красота.

На этой выставке мы увидели то, чем была полна душа художника, его впечатления, настроения, размышления. Его художественный язык, на котором он говорит с нами, завораживает чистотой, богатством, гармонией, благородством и преклонением. С этими чувствами он подходил к природе, к людям, которых писал.

Любя неброские, скромные пейзажи, зимой — засыпанные снегом старые иркутские дворики, а летом — цветущие сады, луга, леса и, конечно, Байкал, он запечатлевал их на своих полотнах, постоянно продолжая развивать свой глаз, совершенствовать манеру письма. Великолепному мастеру живописи Николаю Ефимовичу Житкову был присущ дар не только видеть гармонию мира, но и выразить ее на холсте, а потом передать нам.           

Лора Тирон, «Байкальские вести».

Фото пресс-службы Иркутского областного художественного музея.

На фото: «В старой сибирской деревне»;

«Байкал. Малая крестовая падь»;

Автопортрет;

«Иркутск. Старый двор зимой»;

«Порт Байкал»;

«Падь Баранчик. Распадок»