Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

130-й квартал: история на продажу?

04 ноября, 2014

 

22 и 24 июня 1879 года Иркутск горел. «За три дня огонь забрал практически все общественные и казенные учреждения, учебные заведения, многие церкви, синагогу, музеи. Выгорело 75 кварталов — 918 дворов со 105 каменными и 3418 деревянными постройками. После пожара в Иркутске осталось 3157 домов — вдвое меньше, чем было несколькими днями ранее». Примерно в эти же дни, но 130 годами позже, в июне 2009 года, затеяв юбилейные торжества, иркутский губернатор Д.Ф.Мезенцев объявил о постройке в центре города «исторического 130 квартала». Почему именно 130-го, никто не понял, но совпадение цифр сеяло нехорошие метафоры, поскольку изначально данное имя становится потом судьбой. Мы все смеялись наперебой, вспоминая «Историю одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина, — вот еще одна плотина из мусора...

Под напором «бабла»

Чуть позже, правда, другие персональные «проекты» еще пуще позабавили: восстановление Кафедрального собора с переселением правительства или прокладка подземной автодороги от моста через Иерусалимскую гору...

Наступало время трех П — Пиар, Посредственность, Продажа. Граждане расслабились в комфорте, официанты сгрудились на старте. Беспросветный «креатив» сгреб под себя остатки бумаги и обрывки «проектов»…

Под быстренько сочиненный «проект регенерации исторического квартала», который теперь переназвали «Иркутской слободой», городских бизнесменов призвали скинуться и помочь за недостаточностью бюджетного финансирования. История оборачивалась фарсом, где музыку заказывает тот, кто за нее платит. Можно с этого момента попрощаться со старым Иркутском, — будет построен еще один торгово-развлекательный центр с ресторанами и торговыми рядами под стать живучей и отцветающей «шанхайке».

Проект архитектурной регенерации под напором примитивного «бабла» и поспешных строительных технологий изменили до неузнаваемости, перевернули навзничь…

Все информационные перекрестки пыхтели перегретым пиаром, ежедневно губернатор под телекамеру красил заборы — неряшливо, но заботливо — или обещал бабушкам новые квартиры с теплой водой, если они освободят свои деревянные трущобы.

Что угодно, но не Иркутск…

Между тем рой гастарбайтеров резво выкорчевывал столетние избы, очищая будущую стройплощадку под бульдозеры и экскаваторы. Зрелище стройки превратилось для иркутян в настоящую мистерию. Приходили семьями и с усмешкой разглядывали чудеса восточных плотников, понимая, что их пытаются дурить, как маленьких детей Дедом Морозом. Еще от дедов-прадедов знали почти все о традиционном искусстве деревянного сруба. Чтобы долго изба жила, толково выбирали деревья для нее: бревно с северного склона укладывали в северную стену, но не наоборот, и бревна с разных мест в одной стене не смешивали, а перед тем, как валить дерево и разделывать на бревно, непременно творили молитву. Окон на фасадной стене было обязательно нечетное количество, а над окном не менее пяти венцов до крыши. Одним словом, в любой сибирской деревне такую стройку бы обсмеяли, а плотников батогами прогнали... Мои сограждане смеялись, но не молчали:

«130 квартал — это псевдоИркутск XIX века. Такого Иркутска  не было. Я как-то имела возможность разговаривать с некоторыми архитекторами, которые принимали участие в проекте реконструкции. Они говорят, что на каждый земельный участок был разработан проект, полностью воссоздающий копию того или иного исторического памятника. И именно общий коллективный проект реконструкции и реставрации 130 квартала победил на одном из архитектурных конкурсов. Однако при строительстве собственники земельных участков самостоятельно внесли изменения в изначальные проекты, устроили подклеты в целый этаж, стали применять современный кирпич, пластиковые двери, убрали из проекта амфитеатр и пр., тем самым нарушив общий замысел реконструкции исторического Иркутска. И теперь мы имеем то, что имеем».

Это был взгляд гида-экскурсовода и знатока истории. А вот мнение простого иркутского обывателя: «Это что угодно, но не Иркутск. Я родился и вырос в старом деревянном Иркутске и что  было на самом деле, помню прекрасно.  Сроду не было кирпичных цоколей. Только из тесаного песчаника, добывавшегося в Рабочем. Что стоило разобрать в районе ул. Бабушкина старые каменные брандмауэры и облицевать цоколи? Там же и дома скопировать. Никогда не было мало-мальски открытых зажиточных дворов, металлических оград и штакетников. Только высокие сплошные заплоты из набитых в пазы столбов квадратного сечения горизонтально или диагонально вагонок. Тротуары деревянные — листвяк. Кровли — крашенное в зеленый цвет железо».

И резюме: «Банально, но, видимо, выше головы не прыгнешь. Рич пипл воплотили свои идеалы».

С привкусом «Яобалу»

Произошло то, что произошло, к стыду нашему: оказалось куда ниже головы, выше которой уже не прыгнуть! Толчея вывесок и рекламных билдбордов взвихривает мусорным ветром, когда «Пивоварня» рядом с «Книжной лавкой», а резные окна вслепую забиты товарной массой на фотографиях, здесь бешеная Marussя соседствует с Kastro, а венчает купеческий размах «Модный квартал», где есть даже foodcort с плохим кофе, но приличными амбициями. Нет нужды теперь летать в Пекин и выискивать русский квартал «Яобалу» с его лавками, ресторанами, витринами и скидками, — все теперь здесь, на глазах, под рукой… Именуется «Иркутской слободой».

Пиар, посредственность, продажа стали очевидной и неумолимой историей Иркутска. Но нынешняя культурная инициатива ниже головы явилась вместе с весенним обострением: «27 марта в Иркутске будет дан старт проекту «Школа культурной инноватики». Участники мероприятия, организованного городской Общественной палатой, узнают об основах фандрайзинга, о системах управления проектами в культурно-досуговой сфере, современных тенденциях event-менеджмента и технологиях продвижения уникальных специализированных «продуктов», а также познакомятся с основами культурного брендинга и позиционирования учреждений культуры в различных сообществах» (сайт управления культуры г. Иркутска).

Вы что-то попутали, господа… Инноватика, фандрайзинг, ивент-менеджмент, брендинг, как и имбридинг, конечно же, помогают продать, скажем, тушь для ресниц, но истинная культура, господа, не продается, и продвигать ее на «рынке услуг» не надобно… Нужнее будет прочесть «Недоросль» Фонвизина на этот  случай…

Утро после «Стрелецкой»

Хотя уже нет надежды, что откроются глаза на уродливый культурный ландшафт родного города, где памятник Похабову скопирован с этикетки когда-то популярной «Стрелецкой», где геральдическое животное задрало хвост на Крестовоздвиженский храм, а «Иркутская слобода» почитается как некая история, в которой всегда есть место лавкам и ресторанам, есть время покупать и перепродавать… Так приходят деньги и уходит навсегда воображение, не терпящее торговой суеты. Только оно, воображение, правит художником и взращивает в человеческом сообществе дерево культуры, долго и терпеливо сберегая память предков, не разменянную на дензнаки. «Древо Желания», как сказал однажды Мастер.

Кстати, о деревьях… Иркутяне помнят, как цветущие яблони и сирени укрывали по весне зеленым покрывалом ветхие деревянные трущобы на улице 3-го Июля… Их выкорчевали, а посадить новые не удосужились, нет ни деревца в округе, — осталось только пальмы в бочках выставить, как в Южном Гондурасе. Как пел Высоцкий, «все уютненько, все пристойненько, и закусочка на бугорке».

Некий знаковый историк, примелькавшийся на рынке пиара, авторитетно уверял, что история творится сегодня в «Иркутской слободе» и через сто лет благодарные потомки поклонятся сегодняшним деяниям с благоговением. Только эта история ничем не отличается от товароведения. Мы только тем и занимаемся, что покупаем-покупаем-покупаем, ничего не создавая… или продаем-продаем-продаем, беспокоясь только о выручке. А это — конец истории, потому что оставаться торговым придатком можно, но ненадолго.

Трендом по бренду

Оглянемся: невероятная производительность товара в Китае на порядок выше способности продать его… Наши торговые центры помогают китайской экономике — со времен Ломоносова («Российское могущество прирастать Сибирью будет») мы медленно перерастаем в сырьевую колонию России, попав в зависимость от китайского товара…И это уже не новость — весь мир потребляет из китайской лавки. Но не об экономике речь…

Иркутская провинция всегда жила избытком трудолюбия и внимания  к природе, буднично и неустанно заботясь о  своем завтрашнем дне. Дни складывались в столетия точно так же, как город из неповторимых улиц, улицы прорастали домами и пересекались затем в несравненном порядке парадных домов, храмов и скверов. Его обитатели, торговые люди империи, предпочитали говорить по-русски, строить дороги и больницы, церкви и школы, театры и музеи… Сибиряковы и Трапезниковы, Сукачевы и Второвы, прекрасно обходясь без гаджетов, жили в культуре и истории, сознавая себя ее частью.

В мою студенческую бытность главная улица города состояла из двух музеев, двух театров, трех кинотеатров и книжного магазина, и все вывески только на русском. Памятуя о постыдной смеси «французского с нижегородским», мы жили своей речью, пуще всего опасаясь забвения родного глагола. Сегодняшние акции и инсталляции, флешмобы и креативы, праймериз и нонфикшн, тренды и бренды были бы смешны, если б не означали полную утрату памяти. Не будь товароведов в статусе историков, я назвал бы это исторической амнезией. Мы вырождаемся до героев антиутопии с неотличимыми лицами, симуляцией поступков, агрессивными конкурсами красоты и тягостным равенством в потреблении и интоксикации…

«Что же из этого следует? Следует жить…»

Еще несколько лет, и мы заблудимся в торгово-развлекательных центрах, и когда они придут в запустение, подобно учреждениям ГУЛАГа, что множились в 30-х годах; подобно гигантам социндустрии, рухнувшим в одночасье; подобно «жемчужинам сибирской энергетики», что испоганили сибирскую природу, их придется сметать с поверхности, как злую опухоль. Если будет кому.

Пока же «иркутскую историю» славит телевидение в заказных фильмах, газетчики, как сговорившись, твердят о замечательном музее «Окно в Азию» да будущем планетарии, старательно не замечая вульгарно поддельной среды, которая, увы, уже заменила в сознании обитателей живую иркутскую старину, а ее бестрепетно выжигают и застраивают убогими стекляшками на бетоне. Старинные улицы города вырастают в этажах и превращаются в газовые камеры автомобильных пробок. Но я еще могу припомнить, как вчера эти улицы благоухали цветущими черемухами.

Так или иначе, мы предполагаем жить… И каким бы комфортом мы ни окружали себя, скольких бы шопных соблазнов ни примеривали, нам не миновать в житейских буднях и блуднях тайны своего происхождения… Она, забытая, ждет нас в старых улицах, засыпанных тополиным пухом или укрытых осенним ковром.

Историю невозможно пересказать перед телекамерой. С ней стоит жить в благодарности и терпении.

Александр  Князев, фотохудожник,
специально для «Байкальских вестей».

Фото автора

 

 

 

 

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии