Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Война и мир летчика Егорова

09 сентября, 2014

 

 

Советский военный летчик Петр Егоров, участник военных действий на Халхин-Голе, участник Великой Отечественной войны, войны в Корее, полковник в отставке, первым в Иркутской области удостоен звания Герой Российской Федерации.

 

Дебют в Мариуполе

Петр Дмитриевич Егоров родился 12 июля 1913 года в селе Сычи, Моховского (ныне Залегощенского) района, Орловской области, в многодетной крестьянской семье. С малолетства приученный к труду, он был первым помощником отцу. Окончив шесть классов школы при станции Моховая, Петр в декабре 1931 года приехал в город Мариуполь к старшему брату и устроился чернорабочим на завод имени Ильича. После тяжелой, изнурительной работы он по вечерам учился на рабфаке. Через год Егоров экстерном сдал экзамены на машиниста водоочистки на заводе.

В 1933 году он был зачислен курсантом в Мариупольский аэроклуб. Учеба ему давалась легко, летать он любил, и одним из первых в группе он вышел в самостоятельный полет. В 1935 году добровольцем вступил в ряды Красной армии. В 1936 году, закончив Качинскую военную авиационную школу пилотов, Петр начал служить — вначале в штурмовой, а затем в истребительной авиации. Через три года вступил в ВКП(б) — будущую КПСС.

 

Под небом Монголии

Петр Егоров участвовал в боевых действиях на реке Халхин-Гол, где с мая по сентябрь 1939 года шли упорные бои против японских войск, вторгшихся на территорию Монгольской Народной Республики. Воевал в составе 56-го истребительного авиационного полка Красной армии, командовал звеном, выполнил 128 боевых вылетов, сбил шесть вражеских самолетов, а также вражеский аэростат-корректировщик. Был представлен к званию Героя Советского Союза, но документы затерялись, и вместо этого Егоров был награжден орденом Боевого Красного Знамени.

Из воспоминаний Петра Дмитриевича Егорова: «Воздушные бои на Халхин-Голе — это, по существу, воздушные сражения. В один бой порой втягивалась вся истребительная авиация японской и нашей стороны. Сотни истребителей на небольшом участке, эшелонируясь по высоте от 5000 метров до земли, бились обычно около часа. Ежедневно бывало по два-три боя. Шла борьба за господство в воздухе, борьба упорная и кровопролитная…

Правый берег Халхин-Гола был ниже левого, артиллеристы противника не могли стрелять, не видя цели, и вынуждены были корректировать огонь или с самолета  (что давало меньший эффект), или с аэростата — он их больше устраивал. Японцы обычно поднимали и опускали его лебедкой в двух-трех километрах от линии фронта.

Наша эскадрилья еще в июне была передислоцирована на аэродром «подскока», расположенный в километре от линии фронта, у подножия горы Хамар-Даба. Когда стреляла японская артиллерия, снаряды со свистом проносились над нами и рвались где-то за аэродромом.

Первое время мы с рассветом скрытно прилетали туда на малой высоте, чтобы японцы не засекли. День работали с этого аэродрома, на ночь улетали на базовый аэродром «Ленинград». Монгольские летчики на ночных бомбардировщиках Р-5 работали с этого аэродрома в темное время суток…

16 августа нам была поставлена задача: уничтожить японский аэростат. Поднимали они его каждый день по нескольку раз. Мы даже знали: раз артиллерия стреляет, значит, аэростат поднят. Долго мы охотились за ним, но застать его в воздухе не удавалось — японцы всегда успевали спустить его и куда-то спрятать.

18 августа — День авиации. Командир эскадрильи лейтенант Мазин сказал:

— Я со своим звеном буду дежурить и ловить аэростат.

Мое звено стояло на противоположной стороне аэродрома, в готовности номер два.

Ракета! Взлетает звено командира, с разворотами и набором высоты идет на аэростат, но его успевают спрятать.

Возвращаются, снова ракета — и снова впустую. И так все пять вылетов. Я все это наблюдал и пришел к выводу: так мы его никогда не поймаем, надо что-то придумать. Наконец командир эскадрильи позвонил и сказал:

— Егоров, теперь ты садись в готовность номер один и лови его.

Ракета! Взлетаем звеном. Но я не пошел с набором высоты, а бреющим ушел на свою территорию, затем развернулся на 180 градусов и пошел к Хамар-Дабе. Мелкими покачиваниями с крыла на крыло заставил ведомых Конева и Юганова пристроиться поплотней, мы тройкой нырнули в ущелье Хамар-Дабы, вышли на русло реки Халхин-Гол. Затем я сделал боевой разворот вправо и пошел звеном на сближение. Наше появление было настолько неожиданным, что зенитная артиллерия японцев начала стрелять, лишь когда мы подходили к цели. По нашим самолетам был открыт огонь из орудий всех калибров, в воздухе чернели сплошные разрывы снарядов. Я устремился в атаку на зенитную артиллерию. Затем Конев и Юганов остались штурмовать зенитки, а я направился к аэростату.

С командного пункта, который располагался на вершине Хамар-Дабы, полковник Лакеев по телефону кричал нашим, наблюдая всю эту картину в подзорную трубу:

— Братцы, посмотрите, что там делается: пара штурмует зенитки, Егоров идет в атаку на аэростат!

Я этого, конечно, не видел. Когда аэростат уже не вмещался в моем прицеле, дал очередь, трасса прервалась в аэростате. Отвернул самолет влево — посмотреть, как горит аэростат, но он не горел. То, что я принял за огонь, было японским солнцем огромных размеров, нарисованным на борту аэростата. Я сделал несколько атак, но аэростат горел и не взрывался, хотя трасса огня исчезла вроде бы в нем. После одной из атак я почувствовал удар в мотор, быстро отвернул к линии фронта, чтобы можно было дотянуть до своей территории. Но, подойдя к линии фронта и опробовав мотор на разных оборотах, я убедился, что мотор работает нормально и атаки можно продолжать.

Аэростат успели спустить почти до земли, я прошел над ним, уменьшил скорость, как на полигоне, сделал переворот и стал пикировать. Определить дистанцию мне было легко, так как я имел большой опыт стрельбы по наземным мишеням. Смотрю в прицел, аэростат снова занял его полностью. Я определил, что дистанция примерно 400 метров, нажал на гашетку и выпустил длинную очередь. Аэростат взорвался, огромная, клубящаяся шапка черного дыма стала подниматься стремительно вверх, я успел проскочить это место и остался невредим.

Отойдя к линии фронта, стал поджидать ведомых, которые бросили штурмовку и спешили пристроиться ко мне.

Столб черного дыма еще долго стоял за линией фронта, постепенно смещаясь по направлению движения ветра.

Все это случилось на глазах у всего фронта, и поэтому не успел я доложить командиру эскадрильи о выполнении задачи, как стали подъезжать из ближайших наземных частей с поздравлениями с Днем Воздушного флота и спрашивали, кто сбил аэростат. Командир эскадрильи указал на меня. Тогда меня подхватили и стали качать, а потом опустили и преподнесли подарок — целый картонный ящик папирос «Борцы». Я тогда еще не курил — прикурил, закашлялся и бросил, сказав своим, чтобы разбирали папиросы. Японская артиллерия осталась без «глаз»…».

…После окончания военных действий в Монголии в 1939 году Егоров в звании старшего лейтенанта командовал эскадрильей 8-го истребительного полка, дислоцировавшегося в Забайкалье.

Николай Кустов, председатель оргкомитета по проведению патриотической акции «Память жива», ветеран военной службы и Дальней авиации, капитан в отставке, специально для «Байкальских вестей»

Окончание следует.

 

Фото из архива автора.

На фото: Лейтенант Петр Егоров. Осень 1942 года;

75 лет назад. Офицеры-красноармейцы в районе реки
Халхин-Гол наблюдают за воздушным боем

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии