Владимир Путин: пересекая экватор

Завершается первая половина третьего президентского срока Владимира Путина. Он был избран три года назад, 4 марта 2012-го. И хотя вступил в должность главы государства 7 мая, эти дни практически совпадают с юбилеем Победы, так что именно сейчас самое время для промежуточных итогов. Материал подготовлен 26 февраля, то есть за сутки до драматических событий в Москве.  

Не буду упражняться в дешевом остроумии и называть этот срок «по сути, четвертым», намекая на то, что четырехлетка экс-президента Медведева тоже была очередным сроком Путина. Замечу только, что, если бы продолжительность президентских сроков оставалась прежней, то есть исчислялась четырьмя годами, атмосфера в нашем обществе была бы немного другой — ведь до президентских выборов сейчас оставался бы всего год. Однако сейчас президент и страна вместе с ним достигли только середины срока, экватора, и мало кто думает о том, каким сложится следующий цикл президентских выборов. Интересный вопрос, пойдет или не пойдет президент Путин на четвертый срок, сейчас толком никого не волнует.

Подводя «экваториальные итоги» нынешнего путинского президентства, позволю себе предположить, что главным итогом является определенная ясность в вопросе о том, для чего Путин пошел на третий президентский срок. Ясности не было осенью 2011-го, когда было объявлено о так называемой рокировке. Не было и во время достаточно яркой (благодаря неожиданному активизму Болотной площади) выборной кампании 2012-го. Ее не было даже в 2013 году. Умеренные консерваторы, лояльные (но без верноподданничества) Путину, могли задаваться обоснованным вопросом: кому, собственно, мешало то, что было? Почему Путин не продлил режим тандемократии, ведь это наверняка позволило бы  стране обойтись без Болотной площади, позволило сохранить хотя бы декоративный оптимизм «медведевской модернизации», коротко говоря, все было бы тихо и спокойно, как в лучшие из нулевых годов.

Рассказывались и рассказываются разные версии «рокировки». Многие «экспертные жилеты» сходятся на том, что ничего не было предопределено вплоть до весны 2011-го, вариант второго президентства Медведева рассматривался и вполне устраивал Путина. О том, что произошло весной 2011-го, можно только догадываться или верить, например, версии Гарри Каспарова, согласно которой вице-президент США Байден встретился в марте 2011-го с Путиным и открыто сказал ему, что Белый дом возражал бы против его очередного президентства. Для Путина это был вызов, чуть ли не прямое вмешательство во внутренние дела России. Он этот вызов принял и сделал ровно то, против чего выступал Белый дом. Каспаров утверждает, что слышал все это от самого Байдена — к слову сказать, человека неумного, поэтому от него можно ожидать и того, что так оно и было на самом деле, и того, что он все это выдумал непонятно зачем. Популярна также версия, что Путин испугался-таки, что на втором этапе тандемократии Дмитрий Медведев, опираясь на системных либералов, отодвинет его и силовиков от власти. Поэтому решил вернуться в Кремль исключительно для сохранения режима личной власти и роли силовиков в этом режиме. Боюсь, что всей правды мы не узнаем никогда. Едва ли ее следует ожидать от Путина, а будущие мемуары основных фигурантов этого сюжета, я уверен, будут более чем противоречить друг другу.

Итак, смысл третьего срока долгое время оставался неясен. В стране не происходило ничего судьбоносного. Не происходило ничего из ежедневно предсказываемого экспертами. Общероссийский народный фронт продолжил существовать, но он так и не заменил «Единую Россию» в качестве главной опоры действующей власти. Дмитрия Медведева так и не отправили в отставку, хотя такую отставку в первый год третьего срока Путина уверенно не предсказывал только немой. Государственная дума продолжала чудить и креативить в сфере законотворчества. Страна готовилась к Олимпиаде, слегка опасаясь, что праздник мира и спорта серьезно подорвет ее и без того слабеющие экономические силы. Никаких экономических реформ не происходило. Общество выучило понятие «рецессия», которым экономисты обозначают фактическую остановку экономического роста, но без экономического кризиса или откровенного падения. Мы готовились жить совсем «стабильно» — то есть жить не хуже и не лучше относительно того, как жили. Что общество, наверное, вполне устраивало, учитывая, что в материально-потребительском смысле оно никогда в своей истории не жило так хорошо, как при Путине (даже с учетом «паузы» в непростом 2009 году).

Президент экспериментировал с некими внешнеполитическими смыслами своего правления. Созидался Таможенный союз, который в перспективе должен был стать Евразийским союзом. Геополитические недруги усматривали в этом проекте признаки чуть ли не нового СССР. Что особенно интересно, Путин впервые занялся ценностным оснащением новой России, сделав ставку на идеологию консерватизма, которая лепилась из государственничества, семейных ценностей, некоторой религиозности и патриотизма. Скажу более, это идеологическое экспериментаторство находило отклик в сердцах миллионов европейцев и даже американцев. Путин стал настоящим брендом России. Его неприятие карнавального гомосексуализма, морально-нравственного релятивизма и прочего постмодернизма приветствовалось за рубежом в среде консервативно настроенных граждан. Российский консерватизм обретал и политических союзников, например, в лице Марин Ле Пен и ее «Национального фронта». Путинская идеология действительно напоминала западную правоконсервативную идеологию, отличаясь от нее разве что тем, что консерваторы на Западе все-таки являются откровенными рыночниками плюс озабочены мигрантами и мигрантским вопросом. Путин же ориентировался на усиление государственного регулирования экономики и явно сторонился мигрантской проблематики, понимая, как то, что страна нуждается в мигрантах, так и то, что такие темы в многонациональной стране вообще без нужды лучше не трогать.

Все изменилось в марте 2014-го в связи с принятым решением о присоединении Крыма, а потом и решением о поддержке тех сил на Украине, что не приняли новую украинскую власть. Риторические выкрутасы тут не помогут, поэтому скажем прямо. Что касается Крыма, то Россия действительно нарушила основы международного права, и, кроме слегка детского «не мы первые начали», нам в свое оправдание сказать особо нечего. Что касается Донбасского мятежа, то Россия оказала и оказывает «гибридную поддержку» тому, что иначе как сепаратизмом в политической науке не называется. Пятнадцать лет назад, когда Россия была «больна Чечней», ни о чем таком нельзя было и подумать.

Рискну высказаться метафорически: Россия открыла пинком дверь в мировую политику и в большую историю. Выскажусь без всякого пустого прекраснодушия: благодаря волевой решительности Путина мы ввязались в серьезнейшую международно-политическую игру с самыми непредсказуемыми последствиями. Они могут быть более чем печальными для страны — экономическая деградация, угроза распада. Смена действующей власти далеко не самое худшее, что может случиться. Они могут быть вполне радужными — удастся перестроить систему международных отношений таким образом, что страны-лидеры будут учитывать интересы России и, чего уж, амбиции ее политического руководства. То есть действовать если не вместе с нами (чего хотел ранний Путин), то хотя бы с оглядкой на нас (то, чего Путин хочет сейчас).

Чем все закончится, сейчас не станет предсказывать ни один здравомыслящий политолог. Степень неопределенности будущего, роль случайных обстоятельств («черных лебедей», как их сейчас полюбили называть) слишком велики, чтобы делать какие-то серьезные прогнозы.

Но смысл нынешнего президентского срока Путина теперь вполне нарисовался. С одной стороны, это перестройка системы международных отношений, заявка на участие в создании новой конструкции мира, в которой будут решены все нерешенные после холодной войны вопросы. С другой стороны, это перевод пресловутой стабильности в режим динамики. Да-да, «президент стабильности» стал могильщиком этой стабильности. Случилось то, что должно радовать как вменяемых его сторонников, так и невменяемых его противников. Ведь очевидно, что без какой-то чрезвычайной ситуации никаких шансов на то, чтобы в стране хоть что-то менялось, не было. Мы продолжали бы стагнировать в собственной стабильности. Новая холодная война, санкции-антисанкции, фактическая девальвация рубля, падение цен на нефть вместе со всеми угрозами создают и определенные шансы на перемены. Это радует вменяемых сторонников президента. Невменяемые его противники тоже счастливы, ибо связывают с тем же самым неминуемость коллапса, который позволит России избавиться от бесперспективного путинского авторитаризма. Как говорится, танцуют все!

Замечу, что произошедшая возгонка внешнеполитической активности, результатом которой стала нынешняя ситуация с ее катастрофическими угрозами и конструктивными шансами одновременно, едва ли была смоделирована Путиным и его окружением искусственно. Воспользоваться обстоятельствами — не значит создать это обстоятельства. Конспирологические версии пусты. Не Путин инспирировал Майдан в Киеве и не он вверг Украину в полухаотическое состояние. Скорее всего, президент собирался провести свой третий срок в обстановке спокойствия и стабильности — экономической рецессии и риторических игр в консервативную идеологию. Но тем, что произошло без его руководящей и направляющей роли, Путин  воспользовался по собственному усмотрению, повысив ставки практически до максимума.

Вместе с повышенными ставками он обрел феноменальный рейтинг, который сохраняется, несмотря ни на какой рост цен и ни на какое падение рубля. Уверен, что не в телевизионной пропаганде дело. Думаю, что это связано с тем, что Путин и политика его третьего срока все-таки соответствуют реальному общественному запросу, который без всякой политкорректности можно назвать жаждой национального реванша. За поражение в холодной войне, за унижения 1990-х, за недостаточное уважение к России в 2000-е. Не хочу отделять, что во всем этом является элементами «ложного сознания», а что действительно справедливо. Эта общественная потребность реальна, и Путин ей пока соответствует.

Более того, благодаря этому всему он справился с главной для себя проблемой — проблемой того, что страна медленно, но верно уставала от Путина и от его правления. Общественная усталость – это очень серьезный фактор, он может приводить к быстрому краху, казалось бы, самых устойчивых систем. Это подтвердит любой, кто жил в позднем СССР и в перестройку. В 2014 году Путин смешал не только внешнеполитические карты, он смешал и карты внутриполитические, действительно став «новым Путиным», интересным  и актуальным для многих граждан, получив тем самым некий карт-бланш.

Сколь долго будет действовать этот полученный аванс общественного доверия (последние опросы Левада-центра опять показывают 86-процентную поддержку Путина) и как Путин им воспользуется, мы увидим в ближайшие годы. По крайней мере, до конца третьего президентского срока «с Путиным все станет ясно».

Сергей Шмидт (Langobard), кандидат исторических наук,
 преподаватель Иркутского госуниверситета,
специально для «Байкальских вестей»