В августе 39-го

Удивительное рядом

75 лет назад был подписан пакт о ненападении между Советским Союзом и нацистской Германией, а также секретные протоколы к нему. А через неделю, 1 сентября, началась — конечно же, в прямой связи с подписанием пакта — Вторая мировая война. Когда в нее вступил СССР, в августе—сентябре 1939-го или 22 июня 1941 года,  вопрос не праздный. Ответ зависит от отношения к предвоенной политике Сталина.

Утверждения, что наше руководство, подписывая пакт с «коричневыми», хотело чего-то там «оттянуть», не выдерживают критики. Во-первых, о каком миролюбии речь, если к, в общем-то, приемлемому пакту прилагались секретные протоколы о разделе буферных государств? Во-вторых, достаточно посмотреть на политическую карту Европы 1930-х годов. До подписания пакта 23 августа и договора о дружбе 28 сентября у Советского Союза и Третьего рейха не было общей границы, и  поэтому масштабная война между ними была практически невозможна. После воплощения в жизнь секретных протоколов такая граница, причем на большом протяжении, появилась. Война неумолимо приближалась, а не отдалялась…

Какова альтернатива? Если бы не соглашение с Гитлером, то наша страна вступила бы в войну с нацистами куда более удачно, чем в июне 41-го. Или, что тоже вероятно, война вообще не началась бы. Таким образом, Сталин и его окружение, как образцовые большевики, сами же создали колоссальные трудности, которые затем, к их чести, смогли преодолеть. Отсюда и крайне противоречивая роль «отца народов» — он приложил руку и к громадным испытаниям и потерям, и к Великой Победе. Победе столь дорогой ценой…

Очевидно, что просчеты Сталина в предвоенный период не случайны. Сказались не только запутанная ситуация в международных отношениях и сложная игра мировых держав, но и особенности мировоззрения «красного» вождя. Все же до июня 1941-го Гитлер был для Сталина духовно ближе, чем лидеры западных демократий и вообще Запад как система ценностей и образ жизни. Что, конечно, не помешало невиданному ожесточению борьбы в 1941—1945 годах между двумя режимами личной власти — напавшей Германией и защищавшим свою независимость СССР.

Другое дело, объяснима и некоторая медлительность англо-американского тандема с оказанием масштабной поддержки Советскому Союзу в борьбе с нацистами. Флирт Москвы с Берлином с августа 39-го до июня 41-го настолько не понравился Лондону и Вашингтону, что там оттаивали постепенно. В конце концов, на словах поддержали Красную армию сразу же — и то неплохо. А затем сложилась коалиция против нацизма, природу которой раскрывает известный девиз: «Мы такие разные, но все-таки мы вместе».

Юрий Пронин, «Байкальские вести»