Страшно далеко от народа

25—26 мая 2014 года в странах Европейского союза прошли выборы в Европарламент. О том, как проходили выборы, чем (довольно неожиданно) завершились и чего стоит ждать от парламента в будущем для Европы и особенно для России, говорили 4 июня в Доме Европы.

Дискуссию организовал клуб молодых ученых «Альянс», и по планам президента клуба, заместителя декана исторического факультета Иркутского государственного университета Алексея Петрова, к разговору по скайпу должны были подключиться  кандидат в Европарламент Евгений Криштафович (Таллинн, Эстония), наблюдатель на выборах в Европарламент Диана Поздняк (Вильнюс, Литва) и еще несколько европейских партнеров клуба. Увы, выяснилось, что в иркутском Доме Европы современное только название, Интернет же там работает очень нестабильно. Возможно, благодаря именно этому иркутяне смогли сосредоточиться на общении друг с другом.

О чем вообще речь

Европейский парламент не обладает правами, сопоставимыми с правами национальных органов законодательной власти, и тем не менее Европейский парламент и Совет Европейского союза обладают равными полномочиями при принятии законов. Как сказано во всех справочниках, «Европейский парламент и Совет ЕС совместно формируют бюджетную комиссию, которая формирует бюджет ЕС. Парламент также осуществляет контроль над деятельностью Европейской комиссии. Пленум парламента должен утвердить состав комиссии. Парламент вправе принять либо отклонить комиссию только в полном составе, а не отдельных ее членов. Европарламенту поручено избрание председателя Еврокомиссии». Общеевропейские выборы проходят с 1979 года, до этого депутатов назначали национальные парламенты.

На выборах 2009 года в состав Европарламента избирались 736 депутатов, в мае 2014 года — 751. Выборы шли поэтапно, сначала голосовали западные страны, потом голосование перемещалось восточнее, и завершилось все в Польше и Прибалтике. В парламенте уже давно существуют устоявшиеся межнациональные фракции, созданные близкими по идеологии депутатами из разных стран. Именно формирование фракций является самым увлекательным делом для депутатов потому, что для формирования нового объединения требуется 25 депутатов из семи стран. Зато потом можно будет получать председательство в комитетах, финансирование, можно будет делать заявления и писать запросы. В общем, многое похоже на российские реалии, с поправкой на масштабы.

Считается, что формальную победу на прошедших выборах одержала «Европейская народная партия» (29,4 процента мест), второе место занял «Прогрессивный альянс социалистов и демократов» (25,1 процента), а третье — «Альянс либералов и демократов за Европу» (7,9 процента). Меньшие по численности фракции «Зеленые — Европейский свободный альянс», «Европейские консерваторы и реформисты» и «Европейские объединенные левые/Лево-зеленые Севера» получили чуть более 6 процентов мандатов каждая.

И это было бы еще ничего, но сенсацией выборов стала победа в ряде стран тех партий, которые давно и в полный голос выступают против самого принципа построения Евросоюза, а кое-кто так и вовсе призывает ликвидировать эту организацию. Среди «евроскептиков» называют «Народный фронт» (Франция, лидер — Марин Ле Пен), «Альтернативы для Германии», «Конгресс новых правых» (Польша), Партия Независимости Соединенного Королевства (Великобритания), «Золотая заря» (Греция), PODEMOS (Испания) и другие. В сумме евроскептики получили 150 мандатов, то есть каждый пятый депутат спит и видит, чтобы парламент был распущен. Суть, впрочем, не в количестве депутатов, а в том факте, что в ряде стран эти партии опередили своих более центристских соперников и вообще впервые добились хоть какого-то успеха. Выборы, как и их итог, не стали для Европы существенной проблемой (большинство в Европарламенте сохранили умеренные партии), но указали на наличие проблем — в экономике, межгосударственных связях и внешней политике.

Европарламент с такой долей скептиков по-своему выгоден Америке. Внутриевропейская дискуссия ослабляет единство и связи между разными странами, позволяет даже думать о расколе между «старыми» государствами (15 стран, основавших ЕС) и «новыми» (10 стран, принятых в последние годы). Слабая Европа позволит США и дальше навязывать свои «услуги» по организации совместной обороны в рамках НАТО, привлекать союзников по блоку к собственным операциям в разных частях света и вообще не стесняться ни в словах, ни в поступках.

Российское эхо Европарламента

В Иркутске, как рассказал консул Республики Польша Марек Зелиньски, было зарегистрировано 16 граждан Евросоюза, пожелавших принять участие в голосовании. На выборы пришли 12, что даже больше, чем средняя явка в самой Польше и многих других странах. Как голосовали и за кого, конечно, тайна, но Алексей Петров, побывавший в качестве наблюдателя в Эстонии, рассказал: эстонцы прямо говорили, что умные люди им нужнее внутри страны, а в Европарламент можно выбрать абы кого. Возможно, результаты выборов отражают как раз такие настроения, и если бы явка была выше, голоса евроскептиков размылись бы в общей массе до неразличимости.

Теперь что уж, что выбрали — то выбрали, надо понять, как с этим жить Европе, США и России. По мнению большинства участников круглого стола, евроскептики не смогут создать полноценную фракцию, так как, сходясь в неодобрении Брюсселя и Страсбурга, решительно расходятся во всем остальном. Проще говоря, даже выйдя на европейскую сцену, они продолжат мыслить национальными масштабами и национальными проблемами. Для некоторых из них сам факт участия в выборах европейского масштаба становится дискредитирующим (в глазах радикальных сторонников) фактом, ибо свидетельствует о недостаточно последовательном отрицании Евросоюза и его «бюрократов».

Прозвучало мнение, что Европарламент с такой долей скептиков по-своему выгоден и США, и Российской Федерации. В первом случае все очевидно: внутриевропейская дискуссия ослабляет единство и связи между разными странами, позволяет даже думать о расколе между «старыми» государствами (15 стран, основавших ЕС) и «новыми» (10 стран, принятых в последние годы). Слабая Европа позволит США и дальше навязывать свои «услуги» по организации совместной обороны в рамках НАТО, привлекать союзников по блоку к собственным операциям в разных частях света и вообще не стесняться ни в словах, ни в поступках.

То же самое ослабление Евросоюза (еще не случившееся, но уже многими ожидаемое) выгодно, как часто теперь говорят, и России. Во-первых, слабый ЕС становится менее привлекательным для тех стран, которые все еще стремятся в него войти. Во-вторых, слабый ЕС — это более выгодный торговый партнер. В-третьих, оппозиционная правоконсервативная часть европейских депутатов может — при определенном стечении обстоятельств — даже заблокировать голосование по поводу санкций в отношении России. А это тема, которую все еще нельзя сбрасывать со счетов.

Участники круглого стола, несмотря на существенное расхождение во взглядах и роде деятельности, отнеслись ко всем трем доводам достаточно скептически. Прежде всего, сомнительно, чтобы евроскептики вообще смогли выступить единым фронтом по каким-либо вопросам. Да, Марин Ле Пен неоднократно с одобрением отзывалась о поступках Владимира Путина, но это не отменяет того факта, что она выступает с крайне правых позиций, мало чем отличающихся от все еще запрещенного в РФ фашизма. Мало чем отличаются от нее и другие соседи по правому флангу, высказывающиеся против распространенной в Европе толерантности и мультикультурализма примерно в том же духе, что и известный питерский депутат Виталий Милонов. Надо только понимать, что с точки зрения этих людей идеальным государством был Третий рейх, где ни толерантности, ни уважения к национальным меньшинствам не было в принципе. В Европе сейчас нет концлагерей для военнопленных, но есть лагеря для мигрантов, а однопартийцы тех, кто сегодня приступает к законотворческой деятельности, не так давно участвовали в погромах и терактах. Не самая лучшая компания, прямо скажем.

Ослабление Евросоюза (еще не случившееся, но уже многими ожидаемое) выгодно и России. Во-первых, слабый ЕС становится менее привлекательным для тех стран, которые все еще стремятся в него войти. Во-вторых, слабый ЕС — это более выгодный торговый партнер. В-третьих, оппозиционная правоконсервативная часть европейских депутатов может — при определенном стечении обстоятельств — даже заблокировать голосование по поводу санкций в отношении России.

Россия, разумеется, сейчас не в том состоянии, чтобы надеяться на близкие отношения с Европой, более того — многие векторы у нас просто противоположны. Взять, к примеру, те же выборы в Европарламент и только что завершившиеся выборы в Общественную палату Российской Федерации. В обоих случаях можно было голосовать через Интернет, но если в Европе во многих странах победили партии, считающиеся откровенно маргинальными, и это воспринимается как победа европейской демократии, то у нас победой (непонятно чьей) считается тот факт, что в ОП РФ прошли только близкие к правящей партии кандидаты. Ни один представитель любых других объединений, высказывающих хоть какой-то скепсис по поводу положения дел в стране, не приблизился даже к заветному порогу.

Так что Европа отдельно — и мы отдельно. Оставим кесарю кесарево и сосредоточимся на актуальных проблемах. Вот вы, например, сколько соток картошки посадили?

Борис Самойлов, «Байкальские вести»