Шаг в другую реальность

О персональной выставке иркутского художника Николая Вершинина, приуроченной к 60-летию со дня его рождения и 10-летию кончины

Окончание. Начало в № 17

Картина «Вечер в мастерской художника. Рапсодия». На первом плане обнаженная модель. Она выделяется светлым пятном на фоне предметов, которые ее окружают, будто озаренная лучами заходящего солнца и вечернего света. Освещена ее хрупкая фигура, застывшая в ожидании, с печально опущенными руками, полуприкрытыми глазами и коленями, опирающимися на край рамы, отчего она кажется более приближенной к нам. Луч света попадает и на носатый чайник с зависшим над ним облачком легкого пара и наполовину торчащего из края рамы подсолнуха. Компанию модели составил петух с ярко-красным гребнем и полураскрытым клювом, готовый вот-вот что-то прокричать. Почему художник решил ввести эту птицу в свою композицию? Думаю, что не просто так. В древнеславянской мифологии петух связывался с солнцем, возрождением, выступал в качестве символа рассвета и пробуждения. Считалось, и не устарело до сих пор, что рассветное пение петуха отгоняет нечистую силу.

Работы мастера глубоко психологичны, полны внутренней драматургии. Драматизм некоторых доходит до космической вневременной отстраненности, что не мешает, однако, живо чувствовать индивидуальность портретируемого.

А в этой картине художнику нужно было вернуться в детство. Она так и названа — «Мой десятый Новый год». Написана в 2002-м, когда Николаю Вершинину было 43 года. Попробуем вместе с ним окунуться в его детство и понять мир художника через цветовые пятна, эмоциональную атмосферу картины, сложный образный строй. В правой части темноту ночи с синими звездами разрывает дерево с кроной круглой формы. А может, это огромный одуванчик? В детстве ведь все кажется гипертрофированно большим, преувеличенным. Круг — фигура покоя, абсолютной симметрии, как считали древние, но круг — это и фигура бесконечного движения. В «ветвях» этой кроны-шара через экспрессивные мазки и пятна угадываются мальчишеские радости и печали, одиночество, непонимание, надрыв и детские обиды, отчуждение, открытия и восторги. Все это выражено цветом в окраске кроны, ореол которой создает легкая тонкая голубая дымка. А чуть ниже, будто из глубины врывается ослепительный поток света: чистые, светлые краски тихим шепотом рассказывают нам о какой-то большой тайне, мечте мальчика, которая владеет им, зреет глубоко, приходит в снах и которую он интуитивно чувствует в себе, идет к ней на ощупь, пока не осознавая в полной мере. Это вторая, параллельная часть его детской жизни, о которой пока никто не знает. А чуть выше на полотне, над мальчиком, полукуполом, похожим на абажур, горячим пятном охры расплылось солнце.

Еще одна работа из ранних, «Вечер в деревне», написанная в 1982-м. На первом плане девушка доит козу. Та стоит смирно, дожидаясь конца дойки, повернув свои острые рога в сторону зрителя. Картина происходит в маленьком загоне, огороженном нестругаными досками. Из таких же досок грубо сколочены две скамейки, забор, за которым видны огороды, а дальше дома, а за ними снова огороды с картошкой и капустой, а дальше торчат несколько редкозубых лиственниц, вытянувшихся над старыми крышами с маленькими оконцами. Сейчас девушка подоит козу, вытрет ей вымя, отряхнет свое старенькое платье, поправит на голове съехавший набок платочек и знакомым движением, легко подхватив ведерко, понесет молоко домой. От картины исходит какая-то благодать и покой, веет деревенским бытом, пахнет прелой землей, травой, теплым молоком.

Полотна Николая Вершинина наполнены чувством динамизма, жизненной энергией и яркими красками, как небо наполнено облаками, солнце — жарким огнем, океаны и моря — водой, а пустыня Сахара — горячим песком. Цвет у него — нечто внутреннее, которое продуцируется в нашем восприятии с энергией космоса, с которой художник вступает в прямой контакт.

Малевич когда-то писал: «Живопись — краска, цвет, она заложена внутри нашего организма. Ее вспышки бывают велики и требовательны. Моя нервная система окрашена ими. Мой мозг горит от их цвета». Возможно, теми же понятиями мы можем говорить и о живописи Николая Вершинина.

Не суждено было художнику осуществить многие свои замыслы. Они так и остались в эскизах. Николай Вершинин умер в расцвете лет и той поры зрелости, когда многое можешь и знаешь. И что за возраст — 50! Еще так много можно было сказать людям. Но всему, что успел создать Николай Вершинин, предстоит долгая жизнь, и чем дальше художник будет уходить от нас, тем выше будут цениться его работы, тем больше они будут собирать поклонников, потому что в них заложена тайна, которая выходит на полотнах мастера из вселенского и тихо замыкается на одной человеческой душе.

Лора Тирон, «Байкальские вести».

Фото Яны Ушаковой, «Байкальские вести»