Российская Федерация: равноценны ли слова?

От федерализма в нашей стране остался только звук

Два года назад в центре Москвы был убит Борис Немцов. В траурный день, 27 февраля, кто-то из его подвижников выходил на площади и скверы, чтобы почтить память и зажечь свечу, другая часть собралась в кинотеатре и обсудила фильм Веры Кричевской и Михаила Фишмана «Слишком свободный человек». А люди, близкие науке, собрались в Сахаровском центре на конференцию «Россия: судьбы федерации». Организаторами конференции выступили «Фонд Бориса Немцова за свободу» и экспертная группа «Европейский диалог».

На полках с обувью надпись «Хлеб»

Проведение такой конференции в Сахаровском центре уже символично. Сейчас символизм в политике означает многое. Андрей Дмитриевич всегда выступал за объединение людей в решении глобальных проблем, и нельзя не вспомнить его слова: «Только федерализм! Подлинный союз республик, больших и малых, но равноправных!»

Говорить о федерализме сейчас как-то не принято. Слово не просто не в почете, его стесняются уже и высокие руководители страны. Вот и Владимир Путин, говорят, уже не любит, когда его объявляют «президентом Российской Федерации». Ему ближе быть «президентом России». Одно и то же, скажете вы. Отнюдь.

— От федерализма в стране ничего не осталось, — утверждает редактор общественно-политического журнала «Неприкосновенный запас» Андрей Захаров. — Это примерно как ты идешь в магазин «Хлеб», а на полках продается обувь. С одной стороны, все понимают, что национальные республики, полученные в наследство от советского времени, — это и есть та самая Федерация. Ведь никто не будет спорить, что народы и этнические группы получили зачатки государственности. А в шестидесятые годы прошлого века были большие сторонники версии, что после того, как рухнула колониальная империя, федерация осталась единственной силой, которая могла приобретать территории.

И тут вспомнился федеральный конституционный закон «О порядке принятия в Российскую Федерацию и порядке образования в ее составе нового субъекта». Ведь вспомнили-то о нем в 2008 году после пятидневной войны в Грузии. Вспомнили и не применили, чтобы  применить шесть лет спустя, в крымской эпопее.  

Захаров рассказал пример из истории, по его мнению, единственный, когда народ сам отказался от федерализации государства. Было это почти полвека назад, когда экваториально-африканский Камерун получил независимость и часть элиты предложила федерацию. 20 мая 1972 года народ проголосовал против. Теперь проигравшие называют этот день «революцией 20 мая», а победившие — «днем провозглашения республики».

Страна — не место для дискуссий?

В течение всего рабочего дня участники конференции задавали вопросы, в том числе и сами себе, и пытались на них получить ответы. Где-то удавалось, а где-то вопросы не получали ответов. Что сменилось за последние полтора десятка лет в той Федерации, которую нам оставил Ельцин?

Федеральные округа — а сколько вопросов об их необходимости. Если оставить, то дать реальные полномочия, или, может, просто отменить…

Трижды реформированный Совет федерации. И в конце концов уже многие задают вопросы: а что получилось? Самое интересное то, что такой же вопрос задают и либералы (СПС и «Яблоко» — вспомним Государственную думу конца 1990-х — начала 2000-х), которые поддержали этот закон, чтобы свернуть шею региональным олигархам. Свернули? Стало лучше?

Небольшое, но все-таки укрупнение регионов. Из 89 сделали 83, хотя некоторые кричали про 25, но особых и с особыми полномочиями. Сейчас все видят, одинаковые ли условия у российских регионов и одинаковые ли бюджетные средства отводят Татарстану, Иркутской области, Республике Крым, Чечне  или Ставропольскому краю.

Удивляет легкость принятия таких решений. Будто это не наша страна и даже не Камерун, о котором я упомянул вначале, а просто мы сидим и чертим карандашом по карте. Без обстоятельных общественных дискуссий, одним махом. И эта легкость позволяет сделать вывод, что у нас в стране почти не осталось тех, кто за федерализм. А те, кто говорит, что такое отсутствие — это хорошо, вряд ли понимают его предназначение в современных условиях.

Вертикальный запрос

Как власть понимает федерализм сегодня? Как, прежде всего, усиление контрольных функций. Профессор МГИМО Ирина Бусыгина назвала это «проблемой сторожевого пса» — мы создаем один контрольный орган, потом другой контрольный орган, чтобы он контролировал ранее созданный контрольный орган, и т.д.

Известный сибиряк (алтаец) Владимир Рыжков тонко подметил одно из выступлений уже ушедшего губернатора Рязанской области Олега Ковалева. Экс-глава региона поблагодарил президента за доверие, за то, что его назначил, за то, что доволен его работой, и ни одного слова не сказал о тех, ради кого он работал. Где избиратели, где граждане? Вот в этом и есть наш федерализм — нравиться президенту.

В массовом сознании тоже мало кто говорит о федеральном устройстве страны. Большинство ностальгирует по унитарному государству с сильной рукой. Левада-центр в конце прошлого года давал такие цифры: за унитаризм и за сильного руководителя выступают более 70 процентов.

Или вопрос об идентичности: 42 процента граждан считают себя гражданами страны, треть называет себя жителями городов, и почти никто не связывает себя с жизнью в регионе.

Ну и самое главное, что характеризует современное общество: более половины опрошенных считают, что губернатор должен отвечать перед президентом, а мэр — перед губернатором. И только 37 процентов полагают, что перед гражданами. Так что спрос на федерализм, как мы видим, совсем небольшой. Да и вообще, это настоящий сюрреализм — столько внимания уделять вертикали власти в государстве с названием «Федерация».

Централизация и децентрализация

Что делать, товарищи? Вопрос звучал с трибуны от многих выступавших.

Во-первых, дать хоть что-то регионам. Дать им право самостоятельности в выборе флага, герба, политической должности (хотят быть президентами — пусть будут), в процедурах и перестать бить их по рукам. Пусть разбивают шаблоны и мало кому нужную унификацию.

Во-вторых, все понимают, что центральная власть всегда заинтересована в централизации, а регионы — в децентрализации. Как правильно сказал петербургский политолог Андрей Стародубцев, децентрализацию недопустимо блокировать, но ее следует контролировать. Поэтому нужно жестко реагировать на инициативы некоторых региональных вожаков о многоженстве или на разговоры о неподчинении решению Верховного суда Российской Федерации о запретах ходить в хиджабах в школе. Не нужно это сглатывать, а ставить таких руководителей на место. Законы пишутся для всех.

В-третьих, больше говорить об экономическом федерализме, нежели политическом. Есть в стране одиннадцать регионов-доноров. Что там лучше люди стали жить или все-таки эти регионы обложили большим процентом налогов, которые уходят в Москву, а региону не остается почти ничего? Ответ очевиден. Есть ли после этого желание у остальных регионов повышать свои доходы, зная, что будет не так, как ты хочешь? А ведь в ином случае появился бы шанс получить 30, а может, и 40 регионов с более-менее серьезной экономикой.

Четвертое. Федерализм — это отношения, когда Федерация (центральная власть) и региональная власть выступают на равных условиях. Все ли это освоили? Надо взращивать, поощрять региональную элиту. А в реальности региональные элиты сейчас просто деградируют. Нет, и нескоро появятся новые Россель, Шаймиев, Лужков… Безусловно, нужно убрать муниципальные фильтры на выборах, чтобы все желающие смогли участвовать в них в качестве кандидатов.

И конечно, не хватало Бориса...

Несмотря на то что конференция продолжалась всего несколько часов, обсуждение будет продолжено на страницах журналов, газет, интернет-блогов. Поскольку хотим мы или не хотим, но без федерализма мы никуда, пока нас не перестали называть Российской Федерацией. Федерализм — это не роскошь, а необходимость. А если федерализм — это ценность, то почему мы к этой ценности так грубо и неопрятно относимся?

И конечно, очень на конференции не хватало самого Бориса. Ему было бы что сказать каждому из участников…

Алексей Петров, кандидат политических наук,
специально для «Байкальских вестей».

На фото: Борис Немцов считал расширение
прав регионов обязательным условием
становления новой России 

Автор выражает благодарность Московскому офису Фонда Фридриха Науманна за поддержку региональных участников конференции.