Бунтарская земля

К 80-летию Иркутской области

Продолжение. Начало в № 17

За многие десятилетия раскопок археологи довольно полно воссоздали древнюю историю той территории, на которой сегодня расположена Иркутская область. Однако история охотников и собирателей, рыбаков и кочевников-скотоводов не оставила заметного следа: человек приходил в мир, жил и умирал, растворяясь в природе без следа. Иное дело — история освоения Сибири Московским царством и Российской империей: новые сибиряки, среди которых были люди многих национальностей и вероисповеданий, строили города и прочно оседали на месте. Иркутская губерния (затем и область) по воле центральной власти всегда была местом ссылки инакомыслящих — всех мастей, сортов и видов. Если вспомнить, что в Сибири, в отличие от Европейской России, не было крепостного права, то рассказы о вольной, слегка разбойничьей и не слишком религиозной жизни на берегах Байкала близки к реальности.

У истоков революции

Первым бунтарем, который должен был побывать в только что основанном Иркутске, мог стать протопоп Аввакум: осень и зиму 1656 года он провел в Братском остроге, весной 1657 года отправился в Забайкалье и в мае 1662 года получил царский указ о возвращении в столицу. По дороге на запад амнистированный протопоп переплыл Байкал и никак не мог миновать основанный в 1661 году Иркутск, но, оставив красочное описание природы, он ни словом не обмолвился о будущей столице Восточной Сибири.

Жизнь в отдаленном остроге, в окружении не всегда не то что дружелюбных, а хотя бы нейтральных племен и так была неспокойной. Тяготы и лишения, непрерывная служба и дальние походы по нехоженым местам, произвол воевод и других начальников привели к тому, что уже в 1696 году часть забайкальских казаков взбунтовалась. Для участников восстания это был не первый акт неповиновения: в Забайкалье они попали из Тобольска, а по пути успели устроить бунт в Нарыме. 19 мая 1696 года они «приплыли в Иркуцкой из-за Байкала моря в 2 пойма на дощанике да на каюке человек в двухстех и больши с ружьем и с знамены и с барабаны и во всякой готовности, будто к воинскому делу». Недолгая история бунта включала в себя и отстранение превысившего полномочия воеводы, и удивительную историю правления малолетнего сына воеводы Полтева, который заменил умершего по дороге отца, и кровавый финал: зачинщиков и участников бунта, пусть даже воевода и действительно заворовался сверх меры, в итоге казнили.

Несмотря на постоянную угрозу бунта даже со стороны служилых людей, все сменявшие друг друга цари и императоры полагали, что сама удаленность Сибири в целом и Иркутска в частности снижает ущерб от любого восстания и делает его в принципе приемлемым — главное, чтобы впоследствии подчинение провинции было восстановлено. Уже в конце XVII века в Сибирь стали ссылать потенциально опасных иностранцев, и первыми этот далекий путь прошли поляки. В XVIII веке через Иркутск в Забайкалье проследовали многие выходцы из только что присоединенных губерний Привисленского края (то есть Польши).

Не только декабристы

Но самым известным из политических ссыльных стал Александр Радищев, который прибыл в Иркутск осенью 1791 года и два месяца ждал, пока установится санный путь в Илимский острог — назначенное для него место ссылки. Немногочисленные еще в то время коренные иркутяне да и приехавшие на службу военные и чиновники встретили государственного преступника достаточно дружелюбно. Во всяком случае, Радищев позднее написал несколько работ, посвященных местным промыслам и торговле.

Не испугались в Иркутске и общения с декабристами, первые из которых прибыли 25 августа 1826 года. Официальные власти — от генерал-губернаторов до последних и самых незначительных чиновников — обязаны были следить за тем, как живут и с кем общаются государственные преступники, а обычные жители (в том числе купцы и чиновники, которым было что терять) давали приют и оказывали посильную помощь. Впрочем, почти все участники восстаний на Сенатской площади и Черниговского полка, раскаявшись, не помышляли о продолжении «антигосударственной» деятельности. Одним из немногих исключений был гвардейский подполковник Михаил Лунин. 

Едва только первые из отбывших каторгу декабристов начали выходить на поселение, как в Иркутск стали прибывать участники польского восстания 1830 года. Имперские власти будто задались целью ознакомить сибиряков со всеми противниками существующего строя без исключения. И пусть к середине XIX века количество находившихся под особым полицейским надзором не дотягивало и до сотни душ, количество рано или поздно должно было перерасти в качество.

Для Европы Польша была лишь восточной окраиной, но восстание 1830 года было лишь одним из звеньев революционных событий, захлестнувших Францию, Италию и многочисленные германские княжества и королевства. Дважды приговоренный к смертной казни (в Саксонии и Австрии), отсидевший семь лет в Шлиссельбургской и Петропавловской крепостях Михаил Бакунин четыре года провел в Сибири, в том числе некоторое время в Иркутске. В 1861 году он бежал через Японию и Америку в Лондон, чтобы окончательно посвятить жизнь созданию теории анархизма и полемике с Марксом.

Бакунин лишь немного разминулся в Сибири с князем Петром Кропоткиным, который в 1862 году после окончания Пажеского корпуса добровольно отправился на службу в Забайкалье. Иркутск Кропоткину нравился меньше, чем почти безлюдные дебри тайги и степи Забайкалья, — за пять лет он участвовал в нескольких экспедициях, которые было бы сложно повторить и сегодня.  

От десятков — к тысячам

Очередное польское восстание 1863—1864 годов обернулось для Сибири первой массовой ссылкой — от 18 до 22 тысяч участников восстания были разбросаны на пространстве от Томска до Читы. В составе этих каторжан и ссыльных оказались и несколько десятков бывших солдат Гарибальди, принимавших участие в войне за независимость Италии от Австро-Венгрии, а затем перебравшихся в Варшаву на помощь восставшим полякам. Летом 1866 года несколько сотен поляков, работавших на строительстве Кругобайкальского тракта (тогда еще не железной дороги, а обычной колесной), подняли восстание, намереваясь переправиться в Забайкалье и затем через Монголию и Китай вернуться в Европу. Восстание было быстро подавлено, а четверых предводителей расстреляли.

Улица Польских Повстанцев, начинающаяся от здания правительства Иркутской области, названа именно в честь этих событий. Петр Кропоткин, ставший свидетелем подавления восстания и суда над уже амнистированными к тому моменту поляками, под влиянием этих событий подал в отставку — в письмах к родственникам он писал, что в Сибири окончательно осознал себя анархистом и утратил веру в государство.

На протяжении тридцати с лишним лет — с 1861 по 1895 год — в Сибирь для отбытия наказания было отправлено более тысячи одних только революционеров-народников. В отличие от прошлых крупных потоков участников бунтов и восстаний, подавляющее большинство этих бунтарей составляли учащиеся, студенты и интеллигенция. Нетрудно понять, насколько тяжело было для таких людей само путешествие в Сибирь и долгие годы жизни в неосвоенной местности, — безнадежные побеги и самоубийства, бунты в тюрьмах и на этапах были в порядке вещей. Многие выжившие достаточно быстро отреклись от своих убеждений, но были и такие, кто сохранил неприязнь к властям на всю жизнь. 

Воцарение в 1896 году последнего императора Николая II открыло последнюю страницу дореволюционной истории. В первый год правления Николая II были открыты более 1100 новых дел по политическим статьям «Уложения о наказаниях». Революционные организации, националисты и сепаратисты составляли в этой массе примерно четверть, но в течение всего трех лет количество дел, связанных с одними только социалистами разных сортов и ответвлений, выросло до 370, а количество привлеченных по ним обвиняемых — с 380 до 1627.

Борис Самойлов, «Байкальские вести»

На фото: Лица иркутской ссылки. XVII—XIX века:

Протопоп Аввакум; Александр Радищев;

Михаил Лунин; Михаил Бакунин

Продолжение следует.