Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Продолжение классики

03 Февраля, 2011

 

Вышла новая книга иркутского прозаика Альберта Гурулева

 

Книга вышла в недавно осуществляемой серии «Избранная проза и поэзия Байкальской Сибири». И на презентации книги Альберта Гурулева товарищам по перу в Доме писателя Владимир Скиф, секретарь правления писательской организации СПР, прежде всего представил саму серию.

— Литературная серия «Избранная проза и поэзия Сибири» задумана прозаиком Анатолием Байбородиным и издается при поддержке и участии Валентина Распутина и министерства культуры и архивов Иркутской области. Проект рассчитан на много лет, и это вполне понятно: наша проза и наша поэзия — одна из самых значительных в стране. Мы в связи с этим проектом вспоминаем о знаменитой иркутской стенке — той могучей кучке, которая появилась в 1965 году на Читинском литературном семинаре. Немало писателей со всей Сибири и Дальнего Востока приняло в нем участие, а иркутян было принято в Союз писателей России больше всех. Это были молодые Распутин, Вампилов, Машкин, Шугаев и многие другие. Тогда и появилось это словосочетание — «иркутская стенка».

В этой серии уже изданы известные писатели Валентин Распутин, Алексей Зверев, Глеб Пакулов, Анатолий Горбунов, Анатолий Байбородин, Александр Семенов…

И вот  вышел в свет том, автором которого является Альберт Семенович Гурулев, по общему признанию — писатель высокого ранга.

— Я недавно перечитывал его и снова не мог оторваться от романа «Росстань» — какой язык замечательный, как выписаны характеры! — говорит Владимир Скиф.

Высоко оценила новую книгу литературный критик Валентина Семенова:

— Эта серия рождалась, можно сказать, на моих глазах. Ее основатель Анатолий Байбородин затратил немало усилий, пробивая ее, и по первым же книгам я вижу, что серия, действительно, показывает то лучшее, что имеет наша иркутская литература.

В книгу Гурулева «Русское Устье» вошли произведения разных лет, так что в некоторой степени она итоговая. Продолжая мысль Скифа об иркутской стенке, я соглашусь: конечно же, Гурулев принадлежит к тому отряду писателей, которые делали славу литературному Иркутску. Это уже бесспорно. Говорить о Гурулеве и не говорить о достижениях деревенской прозы невозможно, хотя он, может быть, не совсем «деревенщик»… Тут ведь сложно — кто-то из представителей этого направления ближе к народной литературе, а кто-то — к классической. Он, пожалуй, ближе к классической.

Скажем, я открыла повесть «Осенний светлый день» — и в который раз поразилась: это просто тургеневское видение, тургеневский взгляд на природу, на мир, на людей… И написано так — по-тургеневски, будто специально для хрестоматии.

Его повествование ведется неторопливо и спокойно. Эта неторопливость характерна для прозы и вообще для натуры Гурулева, ведь у него вышло не так много книг. О романе «Росстань» уже сказали — это свежий взгляд на прошлое, во многом отличный от той точки зрения, что выражалась в прозе до него.

А какие у него очерки! Этот жанр дается не каждому прозаику. Некоторые ленятся писать очерки, считают этот жанр второстепенным, а у Гурулева очень хороши очерки, в том числе и «Русское Устье», давшее название всей книге. И вот сейчас мы даем в ближайшем номере журнала «Сибирь» его новый очерк о Монголии, который называется «Бегущие за звездой».

Книг у него не так много. И главное для писателей того ряда, к которому принадлежит Гурулев, — то, что они продолжают традиции  классической литературы. Они — ее продолжатели, хотя таких становится все меньше.

В короткой беседе для наших читателей Альберт Семенович ответил на несколько вопросов.

— Вашу книгу называют почти итоговой, книгой избранного, вы с этим согласны?

— Итоговая — не совсем хочется так говорить, не хочется никаких итогов. Но в принципе — примерно так… Не все удалось поставить из того, что написано и что я бы хотел показать, — еще две повести, например… О Байкале, о душе… Но — все не поместишь, и я рад, что она, эта книга, вышла.

— Так ведь это хорошо, что написано столько, что в одну книгу не поместишь!

— Ну конечно! Так она не такая уж большая.

— Вы ведь тоже принадлежите к той «могучей кучке», о которой говорили?

— В общем, да. Когда я пришел в «Молодежку», мы работали с Сашей Вампиловым, который учился еще на пятом курсе, с Валей Распутиным, которого я знал по общежитию… И с тех пор мы общались. Там же был клуб настоящий, в «Молодежке», — мы же домой не ходили! Были все бесквартирные, нам негде были жить, мы там и ночевали… И все наши мысли, разговоры, общение — все было вокруг «Молодежки» и внутри «Молодежки». Плюс еще Слава Китайский, Володя Жемчужников…

— В Иркутск вы приехали  откуда?

— Я из Черемхово. Родился на Дальнем Востоке, отец был военный. Потом нас пригнали с Востока в Забайкалье – целыми эшелонами везли, как «неблагонадежных». Но все наши «дальневосточники» очень любили свои места. Степняки, а их в Черемхово – в шахты… А что значит степного человека — под землю? Это же невыносимо было, они и разбежались за короткое время… Потому что неспособны были к такой жизни, вот и разбежались по окрестным деревням и селам.

— Вы в своей прозе сумели использовать весь свой жизненный опыт, высказать свои взгляды на жизнь, свои мысли — или еще остался не переработанный, не переплавленный в литературу материал?

— Что-то осталось, конечно… Пока дышишь и думаешь — такой материал добавляется постоянно… Так что далеко не все использовано.

Я вообще не могу так — сесть за рабочий стол и сказать себе: а дай-ка я напишу роман о сталеварах. Все это должно созреть, выноситься, и потом только берешься, потом появляется сюжет… Пока тема не вызреет внутри, в душе, — лучше не браться. А как оно приходит туда — не знаю! Может, чем-то помогло и то, что работали в газетах, — что-то удивило, расстроило, — все в газету не дашь, но так появлялись первые рассказы.

— Такое ощущение, что вы не признаете никакого вымысла, придуманности, у вас все реалистично.

— Да. Ничего придуманного у меня почти нет. Может быть, чуть-чуть для выстраивания сюжета. Роман «Росстань» написан по рассказам моего отца. Я просто посадил его и стал слушать. Так же, как и других родственников. Я старался ничего не пропустить. Вот вы говорите — Дальний Восток, край земли… Конечно, край, жуткий край, голые сопки, степь, земля каменистая, которая не родит, зимой холод собачий, летом жара… А для них — лучше не было, родные места!

— А вы, приехав сюда и увидев Байкал, город Иркутск, — вы как это место восприняли?

— Когда я впервые попал на Байкал, в Листвянке, подошел к воде — а она прозрачная, камушки разноцветные, и в этой прозрачной воде плывут бычки-желтокрылки, яркие, с крупными плавниками… Я был потрясен. Удивительно! А сейчас Байкал деградировал… Я, конечно, не могу без него, выезжаю на Байкал вот уже около сорока лет, постоянно, зимой и летом. Каждую кочку по дороге на Байкал знаю…

— Что лежит на вашем рабочем столе сегодня?

— Не много чего. Недавно сдал очерк по Монголии — несмотря на свой возраст, еще бродяжничаю, путешествую на машине — правда, не сам, за рулем жена Светлана. Два раза уже в Монголии побывали. Пишу не только о природе, но и о многом другом, высказываю самые разные мысли и соображения.

— Сил вам и здоровья, чтобы хотелось еще писать и писать, а еще — путешествовать, думать и делиться с нами, читателями, всем наболевшим.

Любовь Сухаревская, «Байкальские вести».
Фото автора

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии