Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Наслаждение сложным примитивом

30 июля, 2019

Корреспондент «Байкальских вестей» побывал в «Мекке» российской наивной живописи

В здание Уральского федерального университета имени Б.Н. Ельцина входишь с некоторой дрожью в коленях. Корпус расположен в самом центре Екатеринбурга, прямо напротив памятника революционному деятелю Якову Свердлову, имя которого город носил в советское время. Помпезные стены эпохи сталинских строек не очень вяжутся с форматом музея, в который мы направляемся. В путеводителе сказано, что именно здесь расположен музей Б.У. Кашкина – местной легенды, художника, стихотворца, издателя и панк-скомороха. Пока тянем тяжелые чопорные двери, нас одолевают сомнения.

Но чудеса начинаются. Узнав о цели нашего визита, вахтер оживился и принялся подробно описывать путь до музея, для проформы спросив у нас «какой-нибудь, хотя бы один» документ, после чего аккуратно занес имена-фамилии визитеров в книжечку и пожелал удачи. Эта короткая сценка, как и множество других, укрепила в наблюдении, что Екатеринбург умеет ценить самые причудливые формы таланта. Здесь дорожат ими, гордятся и даже возводят в культ. В городе, который еще совсем недавно был известен обычному россиянину лишь как место расстрела царской семьи и родина первого президента России, научились находить исторические компромиссы и отделять зерна от плевел.

Старика Букашкина, как его здесь называют, в Иркутске наверняка бы записали в городские сумасшедшие. Образцовый инженер-энергетик Евгений Малахин начал с экспериментов в фотографическом искусстве «ню». Он варил пленку, превращая снимки обнаженных женщин в новую, внеэротическую форму искусства. Писал иконы эмалевой краской, а затем открыл для себя авангард и… ушел в дауншифтинг. Так родился Старик Б.У. (бывший в употреблении) Кашкин. Он нарек себя «народным дворником», отпустил живописную бороду. С песнями и плясками бродил он по улицам в затейливых и, мягко говоря, «винтажных» шмотках, напоминая эксцентричного бомжа.

В 1989 году идейный маргинал создал «Картинник» – общество анонимных художников. Активисты творческого сообщества расписывали городские заборы, помойки и стены простодушными, задорными картинками, раздавали на улицах самодельные агитационные материалы антиалкогольной направленности, ликовали и подрывали советские устои. Наблюдать за представлениями приезжали рок-музыканты Егор Летов и Майк Науменко. Одностишия Букашкина вроде «Крокодил сидит на крыше, а Булгаков еще выше» или «Ну до чего же хорошо! И жизнь прожил, и жив ешо!» цитируют на каждом углу. В какой-то период Букашкин стал богемным символом Свердловска. Он умер в 2005 году на пике славы.

Уже в 2008 году силами студентов и преподавателей Уральского госуниверситета был открыт музей Б.У. Кашкина. Он разместился на цокольном этаже главного здания. Две небольшие комнаты полны архивных материалов, фотографий, самодельных книжек-гармошек, лубочных картин, а также «морально-шинковательных досочек» – жизнеутверждающих и просто нравоучительных поделок из ДСП, созданных активистами «Картинника» для бесплатной раздачи во время уличных акций. Вход в музей бесплатный и в духе Букашкина – на основе полного доверия к посетителям. В ходе осмотра экспозиции мы не встретили ни одного смотрителя. Вообще никого – полная свобода познания.

Экзерсисы Букашкина и сама эпоха породили в Екатеринбурге настоящий бум наивного искусства. Хотя началось все намного раньше. В Иркутске выставочная «тусовка» художников всегда базировалась напротив памятника Ленину, у дома, названного горожанами «кривой линией партии». Картины здесь были благопристойные, экспортные, рассчитанные на иностранцев, – лубок, байкальские пейзажи, деревянный атавистический Иркутск. В столице Урала живописцы кучковались в сквере у центральной площади города. Здесь все больше доминировал андеграунд и китч.

В разгар перестройки, в 1987 году, усилиями свердловских энтузиастов была открыта «Станция вольных почт» – настоящий вернисаж, рассадник нонконформизма, разместившийся в здании дореволюционной почтовой станции. Музей невиданного формата работал без перерыва в течение (!) года. Выставка была открыта круглосуточно. Заглянуть на огонек и заявить о своих талантах мог каждый желающий. Здесь угощались крепким алкоголем, представляли собственные работы, вели оживленные, вплоть до членовредительства, дискуссии. Любую картину можно было купить или выменять. Конечно, вскоре эта анархическая арт-коммуна захирела и зачахла, но свое дело сделала. Отныне всякий знал: художником может быть каждый. Не по способностям, так по потребностям.

В «лихие девяностые», пока в стране главным фетишем был гламур, в Екатеринбурге поднималось знамя наивного искусства. Профи ценили эстетику примитивизма как вызов собственному мастерству, а также за новый простор для самовыражения. Художники-самоучки – за низкий порог вхождения в искусство и доходчивость нарратива. Простой народ – за лучистую доброту наива. При этом не стоит принимать наив за детское «каля-маля». Под нарочитое простодушие и ребячество тут нередко маскируют оммажи на Поля Гогена и Марка Шагала.

К счастью для города, настоящим фанатом такого рода творчества оказался бывший мэр Екатеринбурга, известный активист и меценат Евгений Ройзман. Коллекционирование наивного искусства стало одним из главных дел его и без того крайне насыщенной жизни. Он собрал более тысячи работ уральских художников, прежде всего самоучек. В 2015 году Ройзман подарил личную коллекцию городу, которая послужила основой открывшегося годом позже Музея наивного искусства.

Музей оборудован по последнему слову техники, но впечатляет больше всего этакой «творческой прогрессивностью». Смотрители вежливы и обходительны, экспозиция выстроена так, что чувствуется искреннее очарование творцом. Письменные пояснения изложены отличным литературным языком, начисто лишенным канцеляризмов. Мы привыкли называть Иркутск «культурной столицей Сибири», однако изучение музейного дела в Екатеринбурге наталкивает на неутешительные выводы. Дискурс наших выставок ультимативен: регионоведение, посконность, духовность. Шаг в сторону – «забвение истоков», прыжок на месте – «предательство родины». Но обычная любознательность доказывает: современное искусство – это не только концептуализм, порнография или дематериализация объекта.

Особое место в Музее наивного искусства занимает народная икона. Простодушная ирония Альберта Коровкина буквально сражает наповал. Переосмысление библейских сюжетов? Да. Оскорбление чувств верующих? Побойтесь бога, ничуть! Картины Альфрида Шаймарданова цитируют экзотику одного из самых известных примитивистов в истории – Анри Руссо. Но взгляните, какого эффекта можно добиться, добавив им отечественного колорита. Выставка раздвигает горизонты воображения. Талантливейший портрет девочки, фантасмагория праздника Победы, зарисовка из детства: обаяние выразительности и скромной авторской отваги.

Наивная живопись – одна из наиболее сложных форм искусства. Автору требуется незаурядная смелость в противостоянии с критиками, инерционным мышлением широких народных масс, внутренняя свобода. Именно способность избавиться от гравитации авторитетов во все времена была импульсом к развитию культуры и цивилизации в целом.

Иркутску есть чему поучиться. Мы называем себя центром, серединой Земли, порой почитая Солнце за фейерверк, запущенный в нашу честь. Посматриваем свысока на соседей. Гордимся славным прошлым, декабристами и Байкалом. Но это меню давно устарело, и шампанское выдохлось. Быть может, пора вспомнить о будущем?

8-4.jpg8-6.jpg8-7.jpg8-9.jpg

Вадим Мельников, «Байкальские вести».

Фото автора и fair.ru.

На фото: Б.У. Кашкин. Морально-шинковальные досочки;

Альфрид Шаймарданов. Май. Праздник;

Вадим Колбасов. Танцы под полонез;

Евгений Ройзман – фанат и коллекционер наивного искусства

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии