Полуразруха

Нынешний июнь и первая неделя июля, выдавшиеся в Приангарье весьма прохладными, в очередной раз напомнили нам, что южная Сибирь — это не Северный Кавказ. Но все же летнее солнце, когда оно пробивается сквозь облачность, светит по-настоящему ярко. И на мой журналистский взгляд, освещения полуденного солнца вполне достаточно как в городах, так и в деревнях. Но командировка в поселок Майский, Куйтунского района, показала, что я был, возможно, не совсем уж безоговорочно прав в оценке способностей нашего дневного светила.

В Майском, на улице Лесной, ярко светящему солнцу усердно помогал установленный на столбе светильник. У меня с собой был только фотоаппарат, а не люксметр, который (если следовать требованиям межгосударственного стандарта ОКС 91.040  ОКСТУ 2009) нужно применять для измерения освещенности. Поэтому я не смог сравнить силу соперничающих в Майском двух источников света. Я просто сфотографировал фонарь как символ административного головотяпства: днем с огнем!

Пока я снимал с разных ракурсов соревнующийся с солнцем светильник, моими действиями заинтересовалась местная жительница, которая назвалась Тамарой Александровной. Мы разговорились:

— Тамара Александровна, это в честь какого высокого гостя зажжена такая странная дневная иллюминация? Лидера «Единой России» ждут?

— А фонарь горит круглые сутки. Давно горит, не только сегодня.

— И никого не волнует это нелепое дневное освещение?

— Из начальства — никого. Я напротив живу, на этой улице, просила установить на столбе обычный выключатель. В ответ услышала: «У нас провода нет, денег нет». Я им говорю, что тут провода нужно четыре-пять метров всего-то. Я утром рано встаю, пошла бы и выключила светильник, а вечером, когда стемнеет, включила бы. Но власти наплевать. Лампа горит круглые сутки и будет так гореть, пока не выйдет из строя.

— Судя по руинам здания, которое находится в сотне метров от нас, поселок Майский недавно бомбили?

— А это бывшая совхозная столовая. У нас же в советское время здесь был хороший совхоз: и полеводством занимались, и животноводством. Про безработицу мы слыхом не слыхали. Какие здесь фермы были! Первые места занимали, на ВДНХ ездили. Сколько было скота! Все порастащили…

В совхозе и пилорама работала, и столярка. Дома здесь новые строили, совхозные. И школа-восьмилетка у нас была. Сейчас нет ничего — ни школы, ни работы. У фермера Воронина пять человек со всего поселка работают, больше негде.

— А как же люди на хлеб насущный зарабатывают?

— Да кто как. Кто лес ворует, кто ягоды собирает и едет продавать в Куйтун или на тракт.

— Но ведь пешком до Куйтуна не дойти. Это значит, нужно заплатить за проезд. И какой же «навар» останется с продажи тех самых ягод?

— На билеты и на еду половина выручки уйдет. Но вы, я вижу, не местный и, может быть, не знаете, что у нас огромная проблема — доехать до трассы Иркутск — Красноярск?

— Я по карте смотрел: от Майского до Тулюшки, расположенной на трассе М 53, примерно 8 километров по прямой. Совсем рядом. И в чем же проблема?

— До Тулюшки действительно недалеко, но посмотрите, как возят наших детей в школу, которая находится в Тулюшке. Их везут по огромному кругу: сначала до АН-завода 6 километров (это в противоположную от Тулюшки сторону), потом до Малой Кочермы 12 километров, потом до Тобино — 8, потом до Мингатуя – 3, и только после этого круга автобус идет в Тулюшку, а это еще 10 километров.

— Но почему не напрямую?

— А вы не были на дамбе, по которой проходит эта прямая дорога? Поезжайте, посмотрите: по ней очень опасно ездить. Она наполовину размыта водой. Вот поэтому детей и возят в школу по кругу: АН-завод — Малая Кочерма — Тобино — Мингатуй — Тулюшка. Районная власть дожидается какого-то несчастного случая, когда с дамбы упадет машина или когда дамбу до конца размоет водой. А почему бы не предотвратить несчастье?

— Вопрос правильный, но задавать его нужно мэру, «единороссу» Полонину. Вы когда видели его в своем поселке?

— Я его видела на Крещенье в АН-заводе. А вот заместитель мэра Макаренко был в Майском в прошлом году. И не только был, но и пообещал на нашей улице поставить водокачку. Прошел год, мы не видим ни водокачки, ни Макаренко.

— Но откуда же люди воду берут? На приготовление еды — нужно, огород поливать — нужно…

— Два раза в неделю воду нам привозят машиной с единственной водокачки. А в советское время в Майском их было пять. Насчет полива огородов — на это воды почти не остается.

— А если, не дай бог, пожар случится?

— Было такое. Я звоню Гарбалы, это глава Тулюшского поселения, а он трубку не берет. Звоню в Куйтун, мол, приезжайте. В ответ слышу: а это не наше. Потом уже в пожарку позвонила. Они приехали, потушили.

— Вы сказали, что некогда богатый совхоз растащили. Но ведь его земли должны были распределить по паям. Если распределили, то какую пользу получают теперь обладатели паев?

— Да, есть паи, по 8 гектаров. А что с них толку? Есть документы на землю, а зачем нам ее давали, если ни копейки дохода она не приносит? Это все обман и надувательство людей. Было хорошее сельскохозяйственное производство, его угробили, оставили людей без работы и выдали никчемные бумажки.

Меня-то хоть пенсия спасает, которую я в совхозе заработала. А нынешняя молодежь, кто сегодня без работы сидит, что будет получать, когда они доживут до преклонного возраста? Уже сейчас их лишили будущего.

— Если в Майском нет нормального производства, нет школы, то, видимо, про клуб и спрашивать не стоит?

— В советское время под клуб выстроили красивое каменное здание. Сейчас там гараж, а клуб затолкали в здание бывшей школы.

— А в поселке имеется мемориал или памятник, посвященный победе в Великой Отечественной войне?

— Он находится около бывшего клуба, а теперь — гаража. Но что толку? Никаких мероприятий не проводится.

— Картина совсем невеселая и даже печальная. Видимо, районная власть приговорила поселок к смерти?

Так и есть, умираем. Я случай расскажу: у нас одна женщина, жившая неподалеку, умерла. В Майском родилась, всю жизнь честно трудилась, состарилась, ну и скончалась здесь же, на родине. Мы вдвоем с моей знакомой пошли просить у фермера трактор, чтобы отвезти ее на кладбище. Ну кто понесет ее, если родных тут никого нет. Просили мы, просили, да не выпросили. Так и увезли мы ее вдвоем на санках на кладбище. Дело ранней весной было, снег еще лежал.

— В блокадном Ленинграде, когда его окружили фашисты, так людей хоронили: на санках отвозили в последний путь…

— А у нас сейчас настали такие порядки. Про другие похороны расскажу: женщина умерла, у которой тоже родственники где-то далеко находятся. Я поехала в сельсовет, попросить денег, хотя бы одну тысячу рублей, чтобы мужики выкопали могилу. Ничего мне не дали: «Ой, у нас много таких умирает».

Мой муж нашел доски, сколотил гроб. Мы, шесть женщин, взяли коня, повезли тело на кладбище. Вшестером тот гроб и опускали в могилу. Никому из власти до людей дела нет.

— Но ведь эту власть не из Германии прислали да вам навязали. За эту власть проголосовали жители Майского, Александро-Невского завода, Малой Кочермы, Тобино, Мингатуя, Тулюшки, всех поселений района и Куйтуна.

Мы верили этой власти. Поверили обещаниям, избрали. Нет-нет, это не те люди, кому можно верить.

…Вот такой разговор состоялся на улице умирающего поселка, где живут свыше двухсот наших граждан. Потом я проехал к памятнику в честь победы в Великой Отечественной войне: нет никаких следов посещения его в день памяти и скорби 22 июня. Потом увидел здание бывшего клуба, занятого теперь невесть кем. Потом сфотографировал полуразрушенную дамбу. Да, вывод напрашивается только один: поселок Майский приговорен нынешней властью к медленному, но запрограммированному исчезновению с лица земли.

Вячеслав Смирнов, «Байкальские вести».

Фото автора.

На фото:  Тот самый фонарь — соперник солнца;

Здание бывшей совхозной столовой;

Здание бывшего клуба;

Всеми забытый мемориал;

Полуразрушенная дамба