Памяти Евгения Ячменёва

Говорят, незаменимых людей у нас не бывает. Однако это не так: есть люди, которых нельзя заменить, потому что они — короли своего дела, то есть выполняют его так, как не может никто другой. 26 июня была скорбная дата – пять лет со дня трагической гибели выдающегося ученого-историка, общественного деятеля, пропагандиста «золотого века» русской культуры Евгения Александровича Ячменёва. В этот день в Дом-музей Трубецкого приходили друзья и коллеги, чтобы вспомнить и почтить его память, но, думаю, многие и многие люди вспомнили его не только в Иркутске, но и во многих  уголках мира. Вспомним и мы…

Более 25 лет Евгений Ячменёв возглавлял сначала отдел Иркутского областного краеведческого музея (ИОКМ) «Дом-музей декабристов», а с 2000 года — Иркутский историко-мемориальный музей декабристов. Ячменёв смог сделать свой музей настолько узнаваемым далеко за пределами Иркутской области, что сюда со всех сторон потянулись «ветви» могучего древа декабристов из числа их потомков. Здесь побывали внуки Дмитрия Завалишина Борис и Юрий Ивановичи Еропкины из Санкт-Петербурга,  правнучка Никиты Муравьёва Мари Вуарен, правнучка Ивана Пущина леди Мария Лаврентьевна Уильямс из Великобритании, правнучка В.Л.Давыдова и внучатая племянница П.И.Чайковского Ксения Юрьевна Давыдова из Клина, правнук декабриста А.В.Поджио Валерий Львович Поджио…

Когда Евгений Александрович готовился возглавить музей, многие скептически говорили о возможности пополнения музейной коллекции. Тем не менее с 2000 года музей пополнился такими уникальными экспонатами, как подлинный портрет Александры Николаевны Волконской — матери Сергея Григорьевича, подлинный акварельный портрет декабриста Никиты Муравьева, портрет Михаила Щепкина, сделанный при его жизни, а также прижизненные портреты Шопена, Михаила Глинки, книга с автографом коменданта Нерчинских рудников генерала Станислава Романовича Лепарского и  многое другое…

Как говаривал сам Евгений Александрович: «Надо только знать, где искать!». Евгений Александрович побывал во Франции у потомков семьи Трубецких. Они показывали альбом княгини Трубецкой, который она вела в местах каторги мужа, и, будучи очарованы гостем, вырвали из альбома два листа, которых касалась рука Екатерины Ивановны, и подарили Иркутскому музею декабристов.

Он был действительно феноменом. Взять хотя бы его французский — он ведь знал его в совершенстве со школьной скамьи, а об уровне владения языком свидетельствует такой случай. В 1990 году, когда Евгений Александрович впервые приехал в Париж, его французские друзья устроили путешествие в долину Луары. Там компания посещала замки и винные погребки. В одном из них собралось «сельское общество», а один местный житель поинтересовался у Евгения Александровича: «Вы, наверное, из Парижа?». Поскольку он с товарищами приехал как раз из Парижа, ответ был «Да!». А французский сельчанин свое: «Вы, наверное, преподаете?» — «В каком-то смысле  — да, преподаю», — отвечал Евгений Александрович. — «Вы, наверное, профессор Сорбонны!» — «Почему вы так думаете?» — «Потому что у вас такой французский язык, на котором здесь уже не говорят!» — ответствовал новый знакомец. Тут Ячменёв не выдержал и признался, откуда он. Узнав, что перед ним иркутянин, француз был очень удивлен, но тут же добавил: «О, Иркутск я знаю! Я читал о нем в романе Жюля Верна «Мишель Строгов».

51 год для руководителя — это возраст расцвета. Впереди у Евгения Ячменёва было «громадье» планов. Он хотел открыть музейную экспозицию в доме Петра Муханова по адресу: ул. Тимирязева 45а, мечтал, чтобы возникла декабристская зона — настоящий исторический заповедник, ограниченный улицами Октябрьской Революции, Фридриха Энгельса, Декабрьских Событий и Дзержинского. Да, впрочем, всего и не перечислить…

Как-то ему нагадала цыганка, что он должен прожить до 90 лет, только в районе пятидесяти будет опасный период, и если он сможет его преодолеть, тогда точно станет долгожителем. Евгений Александрович в этом и не сомневался — у него в семье было принято жить долго. Жизнерадостность всегда верит в хорошее...

Будучи многогранно одаренным человеком, в последние годы он был даже приглашен для участия в постановках Академического драматического театра имени Н.П.Охлопкова («Наш господин Чичиков» по поэме Н.В.Гоголя «Мертвые души», «Сны Ермолая Лопахина» по пьесе А.П.Чехова «Вишневый сад»). В спектакле «Сны Ермолая Лопахина» его герой, помещик Симеонов-Пищик, прощаясь с Раневской, удивительно проникновенно произносил финальную фразу: «Ничего… Бог вам поможет… В жизни все имеет конец… А если дойдет до вас слух, что мне пришел конец, вспомните… вот эту самую лошадь и скажите — был на свете… такой-сякой Симеонов-Пищик, царствие ему небесное…».

Сегодня кажется, что своей последней ролью он нам как будто завещал: «Если узнаете, что меня больше нет, вспомните вот эту самую лошадь и скажите: жил в нашем городе такой директор — Евгений Ячменёв, для которого дело сохранения исторической памяти о декабристах было не что иное, как «сердечное побуждение настоящего гражданина». При этом все, что он делал, — делал блестяще, поскольку постиг  секрет, который знали люди XIX века: если берешься делать что-то, нужно чтобы это было хорошо, но так, чтобы не было заметно, сколько вложено труда для достижения совершенства, — окружающим оставалось лишь смотреть с изумлением.

Одним из первых писем соболезнования, присланных пять лет назад, было письмо из Франции от профессора Сорбонны, доктора этнологии Бориса Шишло, которое завершалось словами: «А у меня, Женя, зажжена лампада пред образом Господним, и пламя ее возносит молитву на исход и упокоение твоей души…».

Ирина Гладких, специально для «Байкальских вестей».

Фото из личного архива.

В подготовке материала использованы публикации прошлых лет
иркутских журналистов Любови Сухаревской и Веры Филипповой