Кого интересует диалог?

Заметки с иркутского семинара
Школы гражданских лидеров

Окончание. Начало в № 21

Две вселенные в одной России

Политолог и социолог Дмитрий Орешкин предложил участникам семинара поговорить о выборах как способе коммуникации общества и власти. С 2005 года Институт географии, в котором работает Орешкин, тесно взаимодействовал с Центральной избирательной комиссией, что дало возможность изучить различия не только в электоральном поведении граждан, но и в применении одинакового — формально — закона о выборах.

Всего в стране насчитывается 95 тысяч участковых и 2750 территориальных избирательных комиссий, что позволяет сравнить однотипную статистику и обсудить специфику взаимодействия власти с народом. Очевидно, что явка 90 процентов отражает проявление административного ресурса, 30—50 процентов можно считать нормой, 10 процентов — протестным голосованием. Институт географии изучает отклонения от этих цифр и флуктуации по другим пунктам статистики: испорченные бюллетени, голосование на дому, доля голосов за лидера, отрыв лидера от среднего по стране и так далее. Предметом особого внимания становятся случаи крайнего проявления той или иной тенденции, как однажды произошло на выборах в Свердловской области, где более 40 процентов пришедших на выборы проголосовали против всех, — оказалось, что на выборы шли три бандитские группировки, и граждане таким способом выразили свое отношение к перспективе пожить при легальном бандитизме.

В итоге был разработан так называемый индекс электоральной управляемости, описывающий все ТИКи в стране. Используя имеющиеся за разные годы данные, сотрудники Института географии составили карты электоральной управляемости за разные годы. Выборы 1995 года, например, дали очень небольшое количество ярко-красных (то есть близких к предельным показателям) управляемых регионов — к ним была отнесена, например, Кемеровская область. Объяснение может быть только одно: поскольку административные границы существуют только на бумаге и люди примерно одинаковые, значит, на данной территории действует административный ресурс и в десятках ТИК повторяются одни и те же заданные сверху тенденции.

На думских выборах в декабре 2011 года спецучастки в больницах и тюрьмах давали почти стопроцентную явку и более 80 процентов за «ЕР». Такие же результаты показывали Чечня и Ингушетия, но там еще и явка почти идеально совпадала по времени — избиратели, не сговариваясь заранее, шли на выборы равными порциями и так единодушно голосовали, что не было ни одного испорченного бюллетеня, а голоса на всех участках распределились равными долями — 5 процентов КПРФ, 95 процентов «ЕР».  На остальной территории страны бюллетени переписывали ночью, перед введением в систему ГАС-Выборы — по тем 230 протоколам, которые удалось получить Институту географии, приписки в пользу «ЕР» составили около 25 процентов.
 

Примечательно, что выборы президента в 1996 году дали совсем другой результат: та же Кемеровская область стала гораздо более светлой, как и Москва, — руководители этих регионов не были заинтересованы в победе Бориса Ельцина, что сразу же сказалось на результатах. Выборы в Государственную думу в 1999 году в очередной раз удивили исследователей: высокую управляемость показали республики Поволжья и Северного Кавказа, а крупные промышленные и научные центры, как и слабо населенные регионы Сибири (за исключением той же Кемеровской области), остались очень светлыми.

Исследователи пошли дальше и связали электоральную управляемость с личностями лидеров. Выяснилось, что в зависимости от интересов губернаторов управляемость могла работать как на действующую на тот момент партию власти, так и в пользу формально оппозиционных партий вроде КПРФ.

— В России две вселенные, — пояснил Дмитрий Орешкин, — в одной находятся Иркутская и Новосибирская области, где голосуют по собственным убеждениям, в другой — республики и автономии, где голосуют в интересах, сформулированных региональным лидером.

Система выборов ухудшалась с 1995 года, последовательно и в одном направлении. Везде растет процент фальсификаций, где электоральная администрация наглее — там выше процент. Можно сказать, что выборы управляемы везде, но есть евразийская культура подчинения (как в Дагестане) — и есть европейская, как в крупных городах. Путин действительно самый популярный политик, и нечего тут спорить, но ему пририсовали столько, что мы даже не можем оценить — насколько именно он популярен.
 

Поговорить с властями не удастся

На примере одной ТИК Дмитрий Орешкин показал пример «очевидной и наглой» фальсификации, в процессе которой все партии (тогда в бюллетене их было около 30) кроме трех получили нули. Удивление вызвали разве что 5 процентов СПС, однако вскоре выяснилось, что лидер местного отделения партии занимался электрификацией района и сумел договориться «где надо». После этого местные власти осознали, что голосами можно торговать вполне спокойно, и протоколы со следами наглой фальсификации стали появляться на каждых выборах сотнями.

Впрочем, выборы ухудшались не всегда и не везде. Исследователи даже поставили эксперимент, взяв под контроль 160 избирательных участков, на которых было сделано все, чтобы не допустить фальсификации. Были подготовлены наблюдатели, которые сумели в Москве удержаться на 131 участке (3 процента всех УИК). Победила, как и следовало ожидать, «Единая Россия», но всего с 30 процентами, второе место заняла КПРФ — 23,6 процента, третье место заняла «Справедливая Россия» — 16 процентов и четвертое ЛДПР с 11 процентами. По результатам на участках, где стояли комплексы электронной обработки бюллетеней, «ЕР» набрала на доли процента меньше, ЛДПР на два процента больше. С точки зрения исследователей — идеальное совпадение. Официальные результаты отличались разительно: «ЕР»  — 46,6 процента, ЛДПР — 9 процентов, КПРФ — 19,3, «СР» — 12,1 процента. Даже у «Яблока» были изъяты около 3—4 процентов, которые, предположительно, и осели в копилке «ЕР».

— Именно поэтому Москва и вышла на улицы в декабре 2011 года, —объяснил Дмитрий Орешкин, — потому что просто неприлично. Жульничали и раньше, но тут перешли какой-то уровень допустимости. Но после этого на президентских выборах в Москве такой тупой фальсификации не было — данные ЦИК и наблюдателей расходились на 1—1,5 процента, что можно отнести к погрешности метода наблюдения.

Не менее наглядными получились картинки голосования по времени и явке — спецучастки в больницах и тюрьмах давали почти стопроцентную явку и более 80 процентов за «ЕР». Такие же результаты показывали Чечня и Ингушетия, но там еще и явка почти идеально совпадала по времени — избиратели, не сговариваясь заранее, шли на выборы равными порциями и так единодушно голосовали, что не было ни одного испорченного бюллетеня, а голоса на всех участках распределились равными долями — 5 процентов КПРФ, 95 процентов «ЕР».  На остальной территории страны бюллетени переписывали ночью, перед введением в систему ГАС-Выборы — по тем 230 протоколам, которые удалось получить Институту географии, приписки в пользу «ЕР»  составили около 25 процентов.

Следствие из доклада Дмитрия Орешкина заключается в выводе, который крайне неприятен для самой власти: ее нельзя сменить легальными методами, власть отказывается честно сдавать экзамен, и народ, зная о фальсификациях, не знает истинных размеров поддержки власти. Это деформирует отношение к ней, делает власть нелегитимной; народ не может подать сигнал в центр — здесь партия власти проворовалась и подорвала доверие к себе, нужно принимать меры и что-то срочно менять.
 

В Санкт-Петербурге перед выборами президента было создано около 70 фантомных участков, на которых не было ни избирателей, ни комиссий, но были протоколы с 90 процентами явки и таким же процентом голосования в пользу победителя. Всего исследователям удалось обнаружить переписывание 49 процентов всех протоколов перед введением их в систему ГАС-Выборы.

— Система выборов ухудшалась с 1995 года, последовательно и в одном направлении, — подвел итог Дмитрий Орешкин. — Везде растет процент фальсификаций, где электоральная администрация наглее — там выше процент. В Тамбовской области, например, 20 процентов избирателей голосовали вне помещения избирательных участков, а человек, который организовал этот процесс, теперь ушел на повышение и возглавляет избирком в Санкт-Петербурге. Можно сказать, что выборы управляемы везде, но есть евразийская культура подчинения (как в Дагестане) — и есть европейская, как в крупных городах. Путин действительно самый популярный политик, и нечего тут спорить, но ему пририсовали столько, что мы даже не можем оценить, насколько именно он популярен.

Следствие из доклада Дмитрия Орешкина заключается в выводе, который крайне неприятен для самой власти: ее нельзя сменить легальными методами, власть отказывается честно сдавать экзамен, и народ, зная о фальсификациях, не знает истинных размеров поддержки власти. Это деформирует отношение к ней, делает власть нелегитимной; народ не может подать сигнал в центр — здесь партия власти проворовалась и подорвала доверие к себе, нужно принимать меры и что-то срочно менять. Губернаторы смотрят друг на друга и видят, что один смелее другого подделывает результаты и обеспечивает лояльность населения не результатом труда, а результатом приписок. В отдельных случаях, как это бывает в Калининграде, претензии адресованы не властям, устроившим приписки, а Москве как центру страны — растут центробежные настроения.

— Накапливаются проблемы, которые мы не можем понять, артикулировать и предъявить власти. Мне кажется это очень опасным, — сказал в заключение Дмитрий Орешкин.

Борис Самойлов, «Байкальские вести».

На фото: Дмитрий Орешкин: «Накапливаются проблемы,
которые мы не можем понять»