Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Высшая школа Михаила Винокурова

22 сентября, 2011

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Четверть века Михаил Винокуров возглавляет один из крупнейших вузов региона, в разные времена носивший разные названия: бывший институт народного хозяйства теперь называется Байкальским государственным университетом экономики и права. На встрече с коллективом «Байкальских вестей» ректор БГУЭП рассказал о своей точке зрения по широкому кругу вопросов.

 

 

 

 

— Михаил Алексеевич, какова ваша оценка ситуации в сфере образования? Нужен ли стране Единый государственный экзамен и насколько необходима интеграции России в Болонскую систему?

— Болонский процесс, как известно, это процесс сближения систем образования стран Европы с целью создания единого европейского пространства высшего образования.

Я придерживаюсь точки зрения, что интегрироваться в мировое образовательное пространство нужно. Но при этом особо хотел бы напомнить принцип  «не навреди». У нас, как известно, революционные методы руководства. Мы закрыли всю старую систему образования и не придумали новую, просто хотим скопировать чужой опыт. А ведь старая, советская система была неплохой. Мы соревновались со всем миром и шли практически на равных во многих передовых областях. Поэтому бездумно корректировать свою национальную систему образования в сторону западной я не считаю целесообразным. К сожалению, федеральное Министерство образования и науки мало восприимчиво к иным точкам зрения.

Сейчас за основу взят Болонский процесс, это англо-саксонская система. Раньше в Европе предпочитали австро-германскую. В России, скажем прямо, выхватили куски из этой Болонской системы — бакалавриат, магистратуру.

Но тогда надо было вводить западную схему с самого начала. Там уже в детском саду учат счету и буквам, а обучение в школе, куда ребенок приходит, умея читать и писать, занимает 12 лет. У нас же ни в садике, ни в школе ничего не изменилось.

В двенадцатом классе западной школы преподаются социология, философия и так далее: те предметы, которые в России изучают на первом-втором курсах вуза. Да, при западной системе образования за три-четыре года готов бакалавр-специалист. А мы выхватили это же понятие, ничего не изменив в дошкольной-школьной системе, и хотим получить тот же результат. При этом еще и не учитывая, что российский студент гораздо моложе западного, поскольку там обучение в школе более долгое. К тому же молодые люди, как правило, поступают в вуз, уже отслужив в армии.

В Европе теперь нет техникумов, у нас есть. Но это практически аналогично бакалавриату. Специалист-магистр соотносится тоже непонятно с чем по западным меркам. У нас есть понятие «кандидат наук», которое не соответствует западным ступеням. То есть  мы просто совместили и свою, и их систему, и получился этакий «уродец». Столько ступеней в нашем высшем образовании, что люди разобраться не могут.

Теперь что касается Единого государственного экзамена. Эта система распространена в мире, но ЕГЭ в других странах не является единственным выбором, есть альтернативные варианты. Допустим, сильный университет вводит помимо ЕГЭ и свои испытания. Если молодой человек ни на что особо не претендует, то может оставаться только с результатами ЕГЭ. А у нас этот экзамен превратился в условие поступления в вуз и в систему не знаний, а угадываний. Получается, с водой выплеснули и ребенка.

 


Интегрироваться в мировое образовательное пространство нужно. Но при этом особо хотел бы напомнить принцип  «не навреди». У нас, как известно, революционные методы руководства. Мы закрыли всю старую систему образования и не придумали новую, просто хотим скопировать чужой опыт. А ведь старая, советская система была неплохой.
 

 

— А вам лично какая система высшего образования близка?

— Мне нравится французская система. В этой стране уже в течение пяти лет действует схема, при которой всех желающих принимают на первый курс. Университеты конкурируют, к кому придет больше абитуриентов, поскольку это говорит о том, какой вуз сильнее. Затем в течение четырех семестров возможно отчисление, и больше всего, конечно, уходит после первого курса. Тем не менее в стране конституционный принцип — каждый имеет право реализовать себя в высшем образовании. Это нормально в социальном плане: у человека, который пусть какое-то время обучался в высшем учебном заведении, другой уровень культуры. Да, это довольно дорогая система, но дешевле ли содержать безработных и платить им пособие?

В России сейчас уже столько выпускников школ нет, сколько мест в вузах. Но у нас финансирование зависит от численности: чем больше студентов отчисляется, тем сильнее сокращается бюджет. Вот российские вузы и занимаются тем, как сохранить двоечников. Прием в БГУЭП сейчас 460 бюджетных мест в год, а когда-то было 2000. Приходится набирать студентов для обучения на коммерческой основе — их сейчас до 80 процентов от общего числа. Но мы живем за счет этого, мы сохранили вуз.

В 1987 году было семь корпусов, сейчас, вместе с филиалами в других городах, 61. И это сделано не на федеральные деньги. Общая численность студентов БГУЭП — 31 тысяча, из них 21 тысяча в Иркутске.

Отдельно хочется сказать о нашем читинском филиале. Там краевые власти бесплатно передали несколько корпусов (вроде наших Красных казарм), с условием — восстанавливайте их и учите студентов,  готовьте нам централизованно юристов для всего Забайкальского края.

— Михаил Алексеевич, в Советском Союзе училось много иностранных студентов…

— На сегодня экспорт образовательных услуг — одна из наиболее эффективных статей экспорта в целом. Например, маленькая Новая Зеландия учит около ста тысяч иностранных студентов. СССР был когда-то вторым по их количеству, а сейчас мы занимаем лишь двенадцатое место в мире, обучая 80 тысяч студентов.

А ведь обучением иностранцев решаются сразу несколько вопросов. Студенты, получая образование в чужой стране, фактически становятся ее агентами влияния. Кроме того, за образование платятся хорошие деньги. Нам не вузы надо закрывать, как декларируется «наверху», а искать иностранных  абитуриентов. В США образовательные услуги — четвертая статья в экспорте. Это огромные деньги. При этом экспорт образовательных услуг, в отличие от экспорта сырья, — это высокотехнологичный экспорт, способствующий инновационному развитию страны.

— Какова, на ваш взгляд, экономическая ситуация в стране и области?

— Я считаю, что два десятилетия назад у нас было хорошее стремление преобразовать политическую и экономическую систему, но сейчас топчемся на месте. По официальной статистике, сегодняшняя Россия превзошла по объему производства валового продукта РСФСР в 1990 году. В денежном выражении — да, но в натуральном — нет. По физическому объему мы сейчас находимся на уровне 90—95 процентов объема РСФСР того периода.

Китай за это время усилился в три раза, а мы не достигли и того, что было  двадцать лет назад. Это ненормально и очень опасно. Спасибо нашим предкам за то, что у страны такая огромная территория, но нынешняя ситуация не может продолжаться бесконечно. У нас отберут эти территории — это волчий закон силы. Значит, надо делать все, чтобы резко увеличить мощь России. Для этого надо как минимум объективно посмотреть на ситуацию. Во-вторых, уже сейчас срочно менять подходы к управлению экономикой.

 


Нам не вузы надо закрывать, как декларируется «наверху», а искать иностранных  абитуриентов. В США образовательные услуги — четвертая статья в экспорте. Это огромные деньги. При этом экспорт образовательных услуг, в отличие от экспорта сырья, — это высокотехнологичный экспорт, способствующий инновационному развитию страны.
 

 

— Что, по вашему мнению, необходимо предпринять?

— Считаю, надо вернуть часть той централизованной экономики, что была раньше. Да, рынок — наиболее прогрессивная экономическая система, но его необходимо дополнять регулированием. Не таким директивным, как ранее, когда все мелочи решались из Москвы. Но несколько стратегических отраслей надо взять под централизованный контроль, например нефтяную. Сейчас вся сверхприбыль от добычи и продажи нефти уходит «на сторону». Между тем в Саудовской Аравии не так давно казнили за вывоз из страны капитала, Италия запрещала такой вывоз до 1970-х годов. А это вполне рыночные страны!

Те, кто сейчас управляет вывозом капитала, кричат: это не рыночные меры и так далее. Но подобные меры при этом были введены в других странах, в том числе в США, как только начался мировой экономический кризис.

У нашей страны есть конкурентное преимущество. Первое — огромная территория с разными природными зонами, второе — ресурсы, за счет которых мы можем жить. Считаю, что модернизацию надо начинать с традиционных отраслей, которые присущи России, — например, с лесной. Давайте, как шведы или финны, разовьем переработку до высокой степени. Это будет гораздо эффективнее, чем продавать за границу кругляк.

В качестве примера эффективной работы лесопромышленного комплекса возьмем Финляндию, где, кстати, до сих пор действует Лесной кодекс, принятый еще в Российской империи и доработанный применительно  к современным условиям. Доля круглого леса в экспорте лесопродукции Финляндии занимает около одного процента (в России — примерно 70 процентов), а целлюлозной продукции — около 90 процентов (в России — 18 процентов).

Ориентация Финляндии на глубокую переработку древесины позволяет ей при гораздо меньших, чем в России, объемах рубок ежегодно получать от экспорта лесопродукции более 12 млрд долларов, что превышает годовую экспортную выручку всего российского лесопромышленного комплекса в 1,7 раза. При этом запасов древесины в Финляндии в 44 раза меньше, чем в России.

Если перерабатывать лес и создавать продукцию с более высокой добавленной стоимостью будут на территории России, то имеется возможность при относительно небольших капитальных вложениях и в короткие сроки удвоить лесной валовой продукт. Если же в течение 10—15 лет в отечественном лесопромышленном комплексе удастся достичь хотя бы половины финской эффективности, то экспортная выручка может составить 200 млрд долларов.

Таким образом, необходимо решать задачу по максимально полной переработке российского леса на собственной территории. В идеале ни один кубометр леса не должен продаваться за рубеж без переработки, т. е. безусловный приоритет должна иметь собственная переработка, а не экспорт сырья.

Впрочем, нефть и газ мы сейчас тоже поставляем как «кругляк». Иран в настоящее время строит восемь газоперерабатывающих заводов, и через пять-семь лет эта страна будет продавать не первичный продукт, а продукт переработки, что в разы дороже. А Россия тем временем строит трубы стоимостью 40 млрд долларов каждая и еще гордится этим. Не упоминая, что труба — это привязка к тому месту, куда мы ее ведем, и будущий покупатель будет диктовать нам цены. Причем, согласно долгосрочным контрактам, мы обязаны поставлять им только газ, а у нас самих его уже не остается на внутреннюю глубинную переработку. Кстати, о переработке газа. Если взять за стоимость один кубометр газа, то этилен даст увеличение доходов в шесть раз, а изделия из пластмасс в 30 раз! Вот что надо развивать.

Отчего так происходит? Из-за некомпетентности наших бизнесменов и управленцев. Строительство завода — это тысячи связей с поставщиками, рабочие места, развитие территорий. Но нам проще продать ковшик нефти. Это примитивное управление породило примитивную экономику.

— А почему у нас к власти не приходят люди, которые должны это понимать и делать дело иначе?

— Это уже политический вопрос. Экономика дополняется политикой, значит, рынку экономическому должен соответствовать рынок политический. Вывод — надо развивать политическую конкуренцию.

 


Было бы целесообразно вообще освободить от налогов мелкие предприятия с численностью  работающих до трех человек (обычный состав семьи) и ввести уведомительную систему их регистрации. Это позволило бы резко заинтересовать людей в развитии этой сферы. Мелкие фирмы стали бы расти как грибы.
 

 

— Вы говорите о необходимости госконтроля над рядом отраслей. Но формально Газпром или Роснефть — и сейчас государственные корпорации. Однако не заметно, что эффективность бизнеса и социальная отдача у них выше, чем у их частных собратьев.

— Газпром — практически государственная корпорация, но что государство от этого имеет? Практически ничего. Кратко и ярко об этом сказал председатель Совета федерации РФ Сергей Миронов в интервью газете «Известия» от 10 марта 2011 года: «Есть такое российско-вьетнамское нефтедобывающее предприятие «Вьетсовпетро», основанное еще в советские годы. Оно дает дивидендов в казну больше, чем Газпром, РЖД, Роснефть и Сбербанк, вместе взятые». У нас корпорации являются государственными по форме, но не по существу. У нас термин «государственное предприятие» не означает, что оно высокоэффективное. Оно управляется госчиновниками без соответствующего контроля за эффективностью.

В СССР была госсобственность. Сейчас ее в том смысле просто нет. Сейчас есть участие государства во владении (т. е. доля). А управляют капиталом бизнесмены (государство представительствует в структуре управления). В нынешнем бюджете страны доля дохода, формируемая за счет государственных пакетов акций, совершенно незначительна, хотя мы говорим, что у нас большая доля государства в экономике — до 40 процентов.

Нужны грамотные управленческие решения. Во Франции до сих пор до 30 процентов общего числа составляют госпредприятия, и никто не говорит, что это не капиталистическая страна и экономика малоэффективна. Но почему в России по отчетности все приватизировано, а живем за счет бюджета?

На частных крупнейших предприятиях большая часть прибыли выкачивается в оффшоры. Да и не только прибыль, но и часть амортизации. Необходимо на определенное время (семь-десять лет) запретить вывоз капитала, в том числе и в оффшоры. Причем ввести этот запрет жестко, а не на словах. Стране как воздух нужны инвестиционные деньги, и они у нас есть.

Следующее: целесообразно скорректировать налоговую систему. Надо уменьшить саму величину налогов, она у нас на уровне европейских стран. Но если хотим привлечь зарубежный капитал, значит, ему нужны стимулы. За такой процент налогов, как у нас сейчас, они и у себя работать могут. Значит, надо убавить налоги примерно на треть.

Оппонент скажет: а на что будем содержать государство? Считаю, что надо резко сократить расходы (лучше всего в два — два с половиной раза) на управление и содержание силовых структур. У нас одна из крупнейших армий мира, в полицейской системе более 1 млн человек. По моему мнению, надо перестать считать себя сверхдержавой. Давайте лет двадцать будем нормально развиваться,  потом можно и амбиции проявлять.

Во-вторых, необходимо сократить налоги на малый и средний бизнес. Надо дать этим предприятиям развиться. Они сейчас дают около 8—10 процентов налогов в стране, а в мире — до 50 процентов. Причем их налоги как раз идут на развитие местных территорий.

Было бы целесообразно вообще освободить от налогов мелкие предприятия с численностью  работающих до трех человек (обычный состав семьи) и ввести уведомительную систему их регистрации. Это позволило бы резко заинтересовать людей в развитии этой сферы. Мелкие фирмы стали бы расти как грибы, люди учились бы ведению бизнеса. Потери доходов бюджета? Они составили бы один-полтора процента всех доходов, да и расходов было бы столько же. Зато выигрыш в занятости населения, в решении других социальных проблем вообще огромный.

 


Экономика дополняется политикой, значит, рынку экономическому должен соответствовать рынок политический. Вывод — надо развивать политическую конкуренцию.
 

 

— Из ваших уст звучало предложение о децентрализации власти. Вы предлагали правительственные структуры распределить по регионам в зависимости от направления деятельности…

— Сейчас в России 103 министерства и ведомства. Для сравнения: на самом пике бюрократии в СССР их было 56. Я убежден, что министерства надо расселять из Москвы, оставив там 10—11 классических (обороны, МВД, иностранных дел и т. д.).

Думаю, что Министерство культуры может успешно работать в Санкт-Петербурге, туризма — в Сочи, лесного хозяйства — в Иркутске, рыболовства — в Калининграде или во Владивостоке. Современные средства связи таковы, что руководить можно в режиме он-лайн.

Свои предложения я передал президенту Дмитрию Медведеву во время его визита в Иркутскую область. Однако спустя короткое время увидел некую трансформацию своей идеи — чиновников решили переселить из Москвы, но всего лишь расширив границы города. А проблему переноса министерств из Москвы все же надо решать, потому что сейчас в этих структурах сидят в основном москвичи, которые родились в столице, там же окончили вуз, устроились на работу и там же управляют страной, совершенно ее не зная.

Перенести столицу в другой город (например, в Новосибирск)  нецелесообразно. Он сразу обрастет теми же минусами, что и Москва, если не поменять принцип управления. Сегодня 80 процентов всех российских денег — в Москве. А у американцев в Нью-Йорке, финансовой столице, 20 процентов.

Вслед за рассредоточением федеральных министерств по территории страны более равномерно будут распределяться и финансовые потоки. Такое же рассредоточение целесообразно провести и в регионах.

Российское население чрезвычайно терпеливо и тем удобно для власти. К примеру, мы фактически не реагируем на то, что в стране происходит авария за аварией на транспорте, а профильный министр по-прежнему у власти.

 


Российское население чрезвычайно терпеливо и тем удобно для власти. К примеру, мы фактически не реагируем на то, что в стране происходит авария за аварией на транспорте, а профильный министр по-прежнему у власти.
 

 

— Михаил Алексеевич, почему Иркутская область в своем развитии топчется на месте?

— Это печальная ситуация. При Советском Союзе насчитывалось около 150 административных единиц, и мы были в верхней десятке по произведенному валовому продукту. Сейчас в России менее 90 субъектов, и мы топчемся очень далеко от начала, хотя в регионе есть огромные сырьевые ресурсы, которые ценятся, — энергетика, лес, газ и так далее. Экономически  область сильно провалилась.

Я считаю, что проблемы потянулись из того времени, когда у власти стоял Юрий Ножиков. Регион тогда стал чемпионом по приватизации. Заместитель губернатора Владимир Яковенко даже орден получил за это. А ведь отдали бездумно и почти даром многие предприятия, не оговаривая условия для Иркутской области.

У Юрия Абрамовича много заслуг, он был очень демократичен. Но что касается экономики региона, то именно в то время ей был нанесен наибольший вред. Мы потеряли и сейчас вряд ли вернем практически все промышленные гиганты.

Электроэнергия, производимая в области, самая дешевая. Производители алюминия приобретают ее практически даром, а свою продукцию реализуют по мировым ценам. Кому уходит сверхприбыль? А ведь это мы затопили у себя в области территории под строительство гидроэлектростанций. Когда вся сверхприбыль уходила государству, это было понятно, но сейчас сверхприбыль идет частным лицам.

 


В России должно быть около 20 субъектов федерации с отменой федеральных округов как искусственных образований. Конечно, сокращение в четыре раза числа субъектов — это серьезный удар по чиновникам. Однако чем крупнее субъект, тем проще ему доверить решение жизненно важных вопросов. Нужно соединить, как это было исторически, Иркутскую область, Бурятию и Забайкальский край.
 

 

— Недавно в очередной раз вы переизбраны на должность ректора. Ваши планы как руководителя университета и личные планы как ученого?

— Это мой последний срок в качестве ректора по возрастным границам. Первая задача: за это время нужно вырастить поколение конкурентных преемников, которые потом придут к управлению вузом не стихийно, а подготовленно, чтобы не было революций. Это главное для меня. Самое страшное, когда к власти приходит случайный человек, который ничего не ценит.

БГУЭП должен возглавить демократически выбранный из нескольких кандидатур ректор. Одним из главных управленческих принципов я считаю умение руководителя принимать решения и умение их отстаивать. Но при этом честно признать ошибку, если она случилась, и поменять позицию.

Вторая задача. Наш университет уже значительно развил материальную базу, но мне бы хотелось построить еще один корпус в Иркутске. У нас сейчас нет «входного» корпуса. Мечтаю его построить, наброски уже есть. Это будет семиэтажное здание с центральным выходом на улицу Горького, с красивым высоким вестибюлем, большим гардеробом, аудиториями амфитеатром. Это будет лицо вуза.

Что касается личных планов как ученого, то недавно у меня вышла книга в Москве, скоро будет издана во Франции, есть планы издать книгу в Китае. Вместе с Александром Суходоловым завершаем серию книг «Экономика Иркутской области». Шесть томов мы писали в течение 15 лет. Кроме того, готовится двухтомник о городах и муниципалитетах региона.

Есть договоренность с одной из центральных газет о серии статей. Первая статья, по моим замыслам, будет касаться территориально-административного деления России. Я считаю, что сегодня в стране слишком много мелких субъектов федерации, особенно в центральной части, с населением до миллиона. В таком регионе трудно принять какую-то самостоятельную политику, решать глобальные задачи.

Надо укрупнять субъекты. Я планирую предложить и возможные столицы регионов. По моему мнению, в России должно быть около 20 субъектов федерации с отменой федеральных округов как искусственных образований. Конечно, сокращение в четыре раза числа субъектов — это серьезный удар по чиновникам. Однако чем крупнее субъект, тем проще ему доверить решение жизненно важных вопросов. Пример: сейчас в Москве мы согласовываем отведение дачных участков — кому это нужно? Почему этот вопрос при нашем количестве земли решают москвичи?

 


Это мой последний срок в качестве ректора по возрастным границам. Первая задача: за это время нужно вырастить поколение конкурентных преемников, которые потом придут к управлению вузом не стихийно, а подготовленно, чтобы не было революций. Это главное для меня. Самое страшное, когда к власти приходит случайный человек, который ничего не ценит. БГУЭП должен возглавить демократически выбранный из нескольких кандидатур ректор.
 

 

— А как при новом делении субъектов будет выглядеть Иркутская область?

— Нужно соединить, как это было исторически, Иркутскую область, Бурятию и Забайкальский край.  По Якутии вопрос спорный — очень большая территория.

Есть еще один момент, о котором не нужно стесняться говорить: необходимость ухода от национальных образований, которые являются порождением еще Совета народных комиссаров. Сохранение их — основа сепаратизма. Новые административные единицы должны поглотить национальные образования, обеспечив им национально-культурную автономию, как это делается во всем мире.

 

Ирина Ружникова, «Байкальские вести».

Фото Алексея Ильина, «Байкальские вести».

На фото: Традиционный сувенир гостю редакции —
спортивную майку с надписью «Байкальские вести» —
вручает генеральный директор издательства «Феникс»

 

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии