Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Кто после Путина?

04 ноября, 2014

 

 

Подобный вопрос в отношении лидеров, скажем, США, Франции или Германии звучит обыденно, буднично, как нечто само собой разумеющееся, будто газета к утреннему кофе. «Кто после Обамы?», «Кто после Олланда?», «Кто после Меркель?» — эти темы едва ли способны сами по себе вызвать сенсацию. Дежурный сюжет, спокойное, даже вялое обсуждение… У нас  же порой даже заикнуться о том, когда и как страну возглавит следующий президент, — значит вызвать у немалой части окружающих благоговейный ужас вперемежку с подозрениями-обвинениями в «антигосударственных» или «национал-предательских» взглядах…

Смена власти: крамола или рутина?

С некоторых пор в нашей стране, включая средства массовой информации, разговоры, предположения, прогнозы о том, кто будет следующим главой Российской Федерации, не то чтобы запрещены — формально Конституцию с ее нормами о демократии, включая свободу слова, не отменяли. Но — не приветствуются, считаются дурным тоном, признаком оппозиционности (а оппозиция в России — чуть ли не ругательное слово). Публично говорить о смене власти не принято, это своеобразное табу, любые разговоры на такую тему — фактически крамола. Свежее подтверждение сказанному — очередное заседание Международного клуба «Валдай», где первый заместитель главы президентской администрации Вячеслав Володин заявил: «Пока есть Путин — есть Россия. Нет Путина — нет России!». Хотя такие слова могут вызвать и тревогу: а что будет с Россией, когда не станет безальтернативного, как нас уверяют, Путина?

Между тем в полной мере несменяемой власти не бывает, хотя бы в силу естественных причин: все люди смертны, и властители не исключение. Другое дело, как происходит эта смена. Если она — заурядная, рутинная часть, один из многих (но обязательных!) элементов политической системы, то власть меняют через выборы — и не в теории, а на практике. То есть в соответствии с законом, Конституцией, но — внимание! — сформулированными не в угоду одной политической силе или группе влияния, а в интересах всех участников общественных процессов, включая оппозицию. Иначе получается замкнутый круг: нам говорят, что «все должно быть только по закону», а закон сформулирован так, чтобы сохранить статус-кво, то есть  оставить власть в одних и тех же руках на максимально длительный срок.

Отсюда — смутные угрозы неконституционной смены власти через дворцовый переворот или массовые беспорядки (не исключено и некое сочетание, микс первого и второго). Или перспектива пожизненного продления власти правителя по «брежневскому» варианту. И что затем — опять неясно, опять вероятность потрясений, запрограммированных нынешней безальтернативностью лидера и, как следствие, политическим вакуумом после его ухода. И чем дольше доминирует модель личной власти, тем, как правило, неизбежнее и масштабнее последующие за ней встряски, тем глубже нестабильность. Увы, но и к середине второго десятилетия XXI века Россия не вышла из ловушки двух крайностей — либо «тишь да гладь», либо «бунт бессмысленный и беспощадный»…

Если же ставить целью смену власти именно на выборах, да к тому же при жизни ушедшего на покой или проигравшего эти выборы правителя, то обсуждение возможных альтернатив нынешнему главе государства — это обычная процедура, в самом факте которой нет ни поддержки, ни критики в адрес власти.

 


Ситуация к завершению 2014 года альтернатив как будто не предполагает вовсе. «Поляна выкошена», «Кто, если не он?»… Тем временем многие из российских политиков утверждают, что «главное богатство нашей страны — наши люди». Трудно сказать, каково в этой фразе соотношение искренности, лицемерия и цинизма, но факт очевиден: под прикрытием реверансов нас пытаются убедить (и большинство убедили), что в громадной стране с колоссальным человеческим потенциалом нет альтернативы одному человеку, пусть и президенту.
 

 

Восемнадцать лет спустя

Итак, рано или хотя бы не слишком поздно предстоит, не давая оценок социально-экономическому и общественно-политическому развитию страны, чтобы опять не уйти в лояльность или, напротив, в оппозиционность Владимиру Путину, спокойно ответить на вопрос: «Когда и кто на смену?».

Один из возможных ответов на первую часть вопроса — по итогам следующих президентских выборов весной 2018 года. Конечно, Владимир Путин может участвовать в них и опять победить. Правда, к этому времени нынешний глава государства будет у власти уже 18 лет, включая «эрзац-президентство» Дмитрия Медведева. Это еще не длительность правления Сталина, но уже повторение рубежа, которого достиг Брежнев. Получится, что за 18 (!) лет Владимир Путин не сумел или не захотел решить одну из основных задач сильного политика — воспитать, подготовить новых, лояльных ему публичных лидеров и не мешать появлению лидеров, хотя и не лояльных, но вменяемых, относительно умеренных.

Ситуация к завершению 2014 года альтернатив как будто не предполагает вовсе. «Поляна выкошена», «Кто, если не он?»… Тем временем многие из российских политиков утверждают, что «главное богатство нашей страны — наши люди». Трудно сказать, каково в этой фразе соотношение искренности, лицемерия и цинизма, но факт очевиден: под прикрытием реверансов нас пытаются убедить (и большинство убедили), что в громадной стране с колоссальным человеческим потенциалом нет альтернативы одному человеку, пусть и президенту. Не унижают ли Россию, не являются ли издевательством над ней утверждения о «безальтернативности»? Да что мы, в конце концов, пальцем сделаны? Умом не вышли? Так нетребовательны, невзыскательны к власти? Настолько не уважаем самих себя?

Иными словами, отсутствие (или якобы отсутствие) альтернативы для политика, руководителя, особенно высшего ранга, через 18 лет после его прихода к власти — для кого-то, может быть, плюс, но имеется и другая точка зрения. Мало того, 18 лет – период, сам по себе достаточный, чтобы вообще отказаться от обсуждения, заслуживает ли руководитель избрания на следующий срок полномочий. 18 лет у власти? Достаточно, чтобы пожелать успехов на ином поприще, включая, как и прежде, частную жизнь.

 


Сейчас из сподвижников Владимира Путина, которые, предположительно, могут возглавить государство, выделяются двое — многолетний «главный спасатель», а ныне министр обороны Сергей Шойгу (весной 2018 года ему будет 63 года — всего на два с половиной меньше, чем Путину) и «оборонный» вице-премьер правительства Дмитрий Рогозин (ему в декабре 2018-го исполнится 55 лет). Это, что называется, «путинцы с человеческим лицом», представители относительно умеренного, но не либерального крыла сподвижников нынешнего президента.
 

 

«Забрали в армию»

Кто же? Сейчас из сподвижников Владимира Путина, которые, предположительно, могут возглавить государство, выделяются двое — многолетний «главный спасатель», а ныне министр обороны Сергей Шойгу и «оборонный» вице-премьер правительства Дмитрий Рогозин. Это, что называется, «путинцы с человеческим лицом», представители относительно умеренного, но не либерального крыла сподвижников нынешнего президента. Оба тесно связаны с военно-промышленным комплексом, но не являются выходцами из спецслужб.

Вообще, массовый приход сотрудников органов госбезопасности в высшую власть был на каком-то этапе оправдан (хотя бы частично), но у всего должна быть мера. Все же служба в «компетентных органах» имеет свою специфику, не всегда совпадающую с требованиями публичной политики. К тому же настораживает экспансия «рыцарей плаща и кинжала» в сферу крупного (точнее, крупнейшего) бизнеса. Когда и президент Владимир Путин, и глава его администрации Сергей Иванов, и секретарь Совета безопасности Николай Патрушев — выходцы «оттуда» — это один, хотя тоже красноречивый факт. Но когда представители спецслужб (КГБ, ФСБ, СВР) возглавляют ключевые госкорпорации, став, по существу, визитной карточкой российского госкапитализма: Роснефть — Игорь Сечин, Газпром — Алексей Миллер, РЖД — Владимир Якунин, Ростех — Сергей Чемезов… Где здесь грань между «честным государевым оком за бизнесом» и «коммерциализацией органов госбезопасности»? Кстати, одним из первых эту проблему озвучил генерал-полковник госбезопасности, петербуржец, ныне депутат Государственной думы Виктор Черкесов…

 


Как это ни смешно и грустно, Дмитрия Медведева опять могут попробовать в качестве президента. При этом Владимир Путин уже не станет возвращаться, во всяком случае официально, и распределение ролей в тандеме будут постепенно меняться в пользу Дмитрия Анатольевича. Это, собственно, наиболее умеренный из реформаторских вариантов. Но «обратная рокировка» в 2018-м вероятна лишь в том случае, если Дмитрий Медведев сохранит к тому времени нынешнюю должность премьера.
 

 

В плане сохранения едва ли не главного центра российской власти в силовых ведомствах, но с перемещением его от «чекистов» к «армейским» и Сергей Шойгу, и Дмитрий Рогозин символизируют и преемственность, и одновременно мягкую коррекцию курса. Правда, у обоих лидеров имеются и свои минусы. Шойгу весной 2018 года будет уже 63 года — всего на два с половиной меньше, чем Путину. К тому же, если не замалчивать очевидное, национальность Сергея Кужугетовича (тувинец) несколько экзотична для главы российского государства. Впрочем, Сталин был грузином, перуанский президент Фухимори — японцем, а Обама — как сейчас принято говорить, афроамериканец.

Рогозин, несмотря на брутальный облик и пушечную риторику «главного по оборонке», до сих пор несколько опереточен, даже с привкусом маргинальности. И реальных успехов на служебном поприще у него меньше, чем у Шойгу, — вспомним, например, нескончаемую череду неудач в космосе. Так что меньшая популярность Рогозина в сравнении с Шойгу — несомненный факт. Но и это можно поправить, особенно если подключить Гостелерадио… Другое дело, какой сменщик будет в принципе востребован в Кремле — популярный, а значит, более самостоятельный, или наоборот…

Зато и Рогозина, и Шойгу трудно представить в роли зиц-президента, этакого «Медведева-2 при национальном лидере Путине». Но если это будет полноценный, «всамделишный» президент, то коррекция курса очень вероятна. Могут измениться отношения и с «большой  четверкой государственных олигархов». Кто знает, не объявят ли их, на китайский манер, «бандой четырех»?

Что-то едва уловимое подсказывает, что Сергей Шойгу, при внешней суровости, может сознательно отпустить вожжи, став «российским Ро Дэ У» — военным, как и в Южной Корее 1980-х годов, вернувшим страну к демократии, но в ином ключе, чем гражданский Горбачев тоже четверть века назад. Менее оптимистичной видится политическая судьба президента Рогозина. Он, напротив, может продолжить закручивание гаек, но, в силу меньшей популярности и в элитах, и в народе, развитие событий может привести к смуте с непредсказуемыми последствиями.

Туда, сюда, обратно…

А что же реальный Медведев? Как это ни смешно и грустно, его опять могут попробовать в качестве президента. При этом Владимир Путин уже не станет возвращаться, во всяком случае официально, и распределение ролей в тандеме будут постепенно меняться в пользу Дмитрия Анатольевича. Это, видимо, наиболее умеренный из реформаторских вариантов, но, кстати, не факт, что самый мягкий из консервативных.

Тем не менее «обратная рокировка» в 2018-м вероятна лишь в том случае, если Дмитрий Медведев сохранит к тому времени нынешнюю должность премьера. Однако экономическая ситуация вполне может развиваться так, что президент сменит главу правительства раньше. В таком шаге может возникнуть и функциональная, и политическая необходимость: Медведев — далеко не сильнейший премьер-министр, а его отставка позволит к тому же выпустить пар народного недовольства.

Ну а умереннее «медведевского» только наиболее консервативный вариант — избрание Владимира Путина в 2018 году еще на один шестилетний срок президентских полномочий. Тогда возможность конституционной смены власти в России станет еще менее вероятной (если вообще возможной). Сказанное полностью относится не только лично к Путину, но и к иному главе государства, в том числе проводящему другой и даже противоположный путинскому курс, если он будет властвовать столь долго.

 


В настоящее время объединителем оппозиции видится один из двоих — Алексей Навальный или Михаил Ходорковский. Для большинства их нынешних сторонников каждый символизирует все же мирную смену власти, политическую вменяемость и отказ от очередного культа личности. И если опасаться действительно больших потрясений, включая массовое насилие, то это не о Навальном и Ходорковском. В то же время они воспринимаются как системная альтернатива нынешней власти, связанная с пересмотром основных, концептуальных направлений и решений, да и самой стилистики во внутренней и — обязательно! — во внешней политике. 
 

 

А что же оппозиция?

Ее шансы в 2018 году (как и ранее, на парламентских выборах 2016-го) весьма проблематичны, однако шагом вперед станет хотя бы окончание междоусобиц и объединение вокруг общепризнанного лидера, причем лидера «новой волны». Имеются в виду, конечно, не лидеры думских партий, «оппозиции его величества», и не сами эти партии как площадки для укрепления оппозиции. КПРФ, ЛДПР, «Справедливая Россия» и, соответственно, Геннадий Зюганов, Владимир Жириновский, Сергей Миронов – это, по многим признакам, исчерпанный ресурс или, в терминологии азартных игр, отыгранные карты. В конце концов, к 2018-му и Зюганову, и Жириновскому будет хорошо за 70, даже относительные успехи остались в далеком прошлом, а «второго дыхания» и в самих партиях парламентской галерки, и в составе их руководства не предвидится. Роль объединителя оппозиции не под силу и «старым демократам» — например, Григорию Явлинскому или Борису Немцову.

В настоящее время таким объединителем видится один из двоих — Алексей Навальный или Михаил Ходорковский. Для большинства их нынешних сторонников каждый символизирует все же мирную смену власти, политическую вменяемость и отказ от очередного культа личности. И если опасаться действительно больших потрясений, включая массовое насилие, то это не о Навальном и Ходорковском. В то же время они воспринимаются как системная альтернатива нынешней власти, связанная с пересмотром основных, концептуальных направлений и решений, да и самой стилистики во внутренней и — обязательно! — во внешней политике. Тем более что действия на международной арене, включая ближнее зарубежье, во многом обусловлены ситуацией и настроениями внутри страны. И, наоборот, внешняя политика оказывает сейчас большое влияние на жизнь в России.

 


Для ядра оппозиционных избирателей, не склонного менять симпатии в связи с тем или иным эффектным (но эффективным ли?) шагом руководства страны, актуальнее — и в этом отличие от нынешнего большинства — не очередная «сильная личность», следующий царь, пусть и в «антипутинской упаковке», а гарантии принципиальных, структурных изменений, создание крепких институтов демократического общества. Ближе формирование саморегулируемой системы сдержек и противовесов, когда уже и не так важно, кто именно возглавляет государство.
 

 

Появляются и расхождения. Так, почти все, сказанное в предыдущем абзаце, в чуть большей степени относится к Ходорковскому и, соответственно, в чуть меньшей — к Навальному. В принципе это означает в ближайшее время несколько лучшие перспективы Алексея Навального на поддержку среди избирателей. У него слегка меньше системности, «элитарности» и, напротив, больше «народности», а вместе с нею — шараханий из стороны в сторону.

И все-таки можно говорить не только об учете массовых настроений и Навальным, и Ходорковским, но и о понимании с их стороны, что многие проблемы, стоящие перед страной, являются действительно сложными, многослойными и что их невозможно решить запросто, с «популистского кондачка». А вдумчивость, как известно, качество серьезных политиков. Например, оба не обещают в случае своего президентства вернуть Крым Украине, хотя и имеют по этой проблеме иную, чем у Владимира Путина, точку зрения. Правда, даже робкие попытки оказаться в политическом смысле «своими среди чужих», пусть таковых и намного больше половины, могут обернуться лишь переходом в качество «чужие среди своих». Впрочем, в этом, как и в других вопросах, очень важен спокойный, взвешенный подход, а не истерика в ту или иную сторону…

Для ядра оппозиционных избирателей, не склонного менять симпатии в связи с тем или иным эффектным (но эффективным ли?) шагом руководства страны, актуальнее — и в этом отличие от нынешнего большинства — не очередная «сильная личность», следующий царь, пусть и в «антипутинской упаковке», а гарантии принципиальных, структурных изменений, создание крепких институтов демократического общества. Ближе формирование саморегулируемой системы сдержек и противовесов, когда уже и не так важно, кто именно возглавляет государство. Несомненно, Ходорковский ближе к такому вектору движения. И во многом из-за этого ему до сих пор и в ближайшем будущем сложнее обрести широкую поддержку, чем Навальному.

Собственно, в 2018 году (за исключением маловероятного форс-мажора) оппозиция, как уже сказано, не придет к власти. Но в состоянии все же преобразиться из рыхлой, аморфной массы в более-менее слаженную, динамичную силу, способную двигаться вперед. Возможно, выявится и ответ на вопрос о первооснове для такого объединения: количество или качество? А затем, так или иначе, прояснится ответ не только на вопрос «Кто после Путина?», но и на самом деле более важный, краеугольный: «Что после Путина?».

Юрий Пронин, «Байкальские вести»

На фото: К завершению очередного срока полномочий
нынешний глава государства будет у власти уже 18 лет,
включая «эрзац-президентство» Дмитрия Медведева.
Это повторение рубежа, которого достиг Брежнев;

Что-то едва уловимое подсказывает,
что Сергей Шойгу, став президентом, при внешней суровости,
может сознательно отпустить вожжи;

Дмитрий Рогозин, несмотря на брутальный облик
и пушечную риторику «главного по оборонке», до сих пор
несколько опереточен, даже с привкусом маргинальности;

«Обратная рокировка» в 2018-м вероятна
лишь в том случае, если Дмитрий Медведев сохранит
к тому времени нынешнюю должность премьера;

У Алексея Навального слегка меньше системности,
«элитарности» и, напротив, больше «народности»,
а вместе с нею — шараханий из стороны в сторону;

Михаилу Ходорковскому до сих пор и в ближайшем будущем
сложнее обрести широкую поддержку, чем Навальному

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии