«Линия Маннергейма»: от суровой правды к двойным стандартам

Вторая мировая и Великая Отечественная войны — настолько крупные события в истории, что попытки осмыслить их, используя только две краски — белую и черную, обречены на провал. Конечно, были в целом агрессоры и в целом жертвы агрессии. С одной стороны (нацистская Германия), война была в целом захватнической, несправедливой. С другой (страны антигитлеровской коалиции, включая СССР)  — напротив, оборонительной, справедливой, освободительной. Но, еще раз — в целом. То есть существовало еще множество обстоятельств, оговорок, нюансов, оттенков, полутонов, которые все же не перевешивали чашу весов. Но в то же время пренебрегать ими — значит тоже грешить против истины.

Так же и с личностями, людьми, которые, как известно, делают историю. Есть в целом негативные, отрицательные, и в целом позитивные, положительные, персонажи. При этом у некоторых концентрация зла приближается к стопроцентной (например, Гитлер и многие из его сподвижников), но, как правило, ситуация сложнее. Взять, к примеру, польского генерала Андерса, да и других лидеров антигитлеровского и одновременно антисоветского сопротивления. Даже с военнослужащими вермахта нет полной ясности, если они, конечно, не замешаны в терроре против мирного населения. Тот же «суперас» люфтваффе,  рекордсмен Второй мировой войны по числу сбитых самолетов Эрих Хартман — налицо высочайшее мастерство и абсолютное бесстрашие в открытом бою. Правда, на войне захватнической, несправедливой для Хартмана и его сослуживцев.

К подобной категории «неоднозначных» можно отнести и финского военачальника и государственного деятеля Карла Густава Маннергейма. Сначала служба в русской армии царского времени, отмеченная геройством в годы Первой мировой войны, приближенность к императорскому двору Николая II…  Это, кстати, приводят в качестве оправдания недавней установки мемориальной доски Маннергейму в Петербурге. Аргумент слабый — тот же генерал Андрей Власов до того, как перебежать к Гитлеру, долгие годы служил в Красной армии, причем накануне войны дивизия Власова считалась лучшей в РККА, а позже, в конце 1941-го, его 20-я армия сыграла одну из главных ролей в спасении Москвы.

Вот такая «неоднозначность». Раз возданы почести Маннергейму, значит, неизбежна цепная реакция — а почему нельзя другим? Почему нельзя, например, признать заслуги, скажем, Степана Бандеры. А что? В отличие от благополучного Маннергейма, он даже побывал в нацистской тюрьме. А то, что бандеровцы воевали против Красной армии, так это у них убеждения такие — за «незалежную Украину, без Гитлера и Сталина». И потом, еще важнее: Маннергейм-то навоевал с нами не меньше, чем Бандера. Ну еще ладно, что руководил (причем очень умело) финскими войсками в Зимнюю войну 1939—1940 годов — она была для Советского Союза как раз в целом несправедливой. Но все равно «не комильфо» — все же финские войска Маннергейма убили сотни тысяч наших людей.

Даже в современной Германии, несмотря на решительное осуждение нацизма, все-таки не ставят — по вполне понятным, объяснимым причинам – памятников советским военачальникам  (Жукову, Рокоссовскому, Коневу и др.).

Похожий случай из недавнего времени — блестящий командир афганских моджахедов («душманов») Ахмад-шах Масуд. Он и его отряды сражались за независимость своей родины (во всяком случае, независимость в их понимании). Да и к афганской миссии советских войск 1980-х годов есть вопросы. И все же никто в СССР и России не устанавливает памятников и мемориальных досок Масуду. А вот Маннергейму — установили…   

Тем не менее выше шла речь о «цветочках». В 1941-м, когда Карл Густав стал упираться за Адольфа по полной программе, настало время «ягодок». Финские войска (единственные, кстати, из армий, союзных Гитлеру, обладавших высокой боеспособностью, не чета итальянцам, венграм или румынам) держали северный фронт ленинградской блокады. Отсюда и невеселая шутка-вопрос, возникшая после установки мемориальной доски в честь союзника нацистов: как теперь лучше носить цветы — от Маннергейма на Пискаревское кладбище или наоборот?

Лето 1942 года. Гитлер в гостях у Маннергейма, Маннергейм в гостях у Гитлера… Кинохроника бесстрастно фиксирует улыбки, рукопожатия, совещание у карты боевых действий на Восточном фронте… Маннергейм Гитлеру: «Я рад приветствовать Вас, господин рейхсканцлер, на земле дружественной Финляндии». Гитлер Маннергейму: «Желаю Вам дальнейших успехов в борьбе с врагами наших народов… Выражаю Вам самое сердечное и глубокое уважение»… Следом награда из рук фюрера — германский орден орла с золотым крестом… И свастики, свастики, море свастик… Между прочим, достигается поразительный эффект, если сразу же, встык, показать умирающих людей в блокадном Ленинграде, страшные жертвы и разрушения Великой Отечественной… И опять: германский фюрер и финский маршал… такого внимания Гитлер не удостоил ни Бандеру, ни Власова. Закрадывается мысль, что именно с респектабельно-государственного Маннергейма готовят почву для последующей переоценки (и даже реабилитации) других «неоднозначных» личностей.

И это не преувеличение, так как в деятельности Маннергейма действительно можно найти «смягчающие обстоятельства». Одно из них в том, что Финляндия стала (точнее, почти стала) жертвой секретных протоколов к советско-германскому пакту о ненападении («пакту Молотова – Риббентропа»), подписанному 23 августа 1939 года, за неделю до начала Второй мировой войны. Опять же неоднозначность, коих много в любой войне, и чем больше война, тем больше неоднозначностей. Мы даем категорический, резкий, безоговорочный отпор тем, кто ставит на одну доску агрессора — нацистскую Германию, напавшую 22 июня 1941 года на Советский Союз, — с жертвой агрессии. Это правильный, правдивый отпор, но тут же возникает «нюанс»: буквально до 22 июня будущий агрессор и его жертва ходили буквально под ручку и согласованно делили Европу. Если правду, так уж всю. Так что возвращаемся к сказанному: война была в целом справедлива с нашей стороны и в целом несправедлива с гитлеровской.

Кратко о других моментах. Маннергейм с явной неохотой, только после массированного налета нашей авиации на города Финляндии 25 июня 1941 года, сменил заявленный нейтралитет на вступление в войну против СССР. Но и в ходе военных действий финны ограничились возвращением территорий, которые считали своими, отказавшись, несмотря на давление со стороны Гитлера, от дальнейшего наступления на Ленинград. Более того, артиллерия финской армии не обстреливала блокадный город, авиация финнов ни разу не бомбила его. Поэтому одна из сторон большинства ленинградских улиц и считалась безопасной — стреляли только немцы, стоявшие к югу. Далее. Маннергейм, в отличие от нацистов, не считал славянские народы ущербными. А в 1944-м, когда Третий рейх явно ослабел, Маннергейм, вовремя прозрев, переметнулся к нашим. И т. д. и т. п.

Но было бы ошибкой «лепить» из Маннергейма «доброго дедушку-государственника». Повторюсь: финская армия держала северный фронт блокады, и Маннергейм прямо виновен в голодной смерти сотен тысяч ленинградцев. А уж таким «мелочам», как личная дружба и совместные охоты с Германом Герингом, в его биографии несть числа.        

Раз такое дело, то у кого-то возникнет соблазн пересмотреть деятельность и других сателлитов гитлеровской Германии, таких как фашистские диктаторы Бенито Муссолини (Италия), Ион Антонеску (Румыния), Миклош Хорти (Венгрия). У них ведь тоже были «обстоятельства» — в конце концов, «Гитлер вынуждал, а им было некуда деваться».  

Так же и с другими персонажами из числа «неоднозначных». Одно из немногих исключений — польская Армия Крайова, подчиненная лондонскому правительству в изгнании. Советские оценки в адрес так называемых белополяков действительно далеки от объективности. Будучи настроена против Советского Союза, АК тем не менее, во-первых, вообще не сотрудничала с гитлеровцами. И, во-вторых, пользовалась широкой поддержкой населения, тем более что действия Сталина в отношении «панской Польши» осенью 1939 года, включая совместный парад частей Красной армии и вермахта в Бресте, были, мягко говоря, неоднозначными. А последующие (среди которых тайный расстрел 20 тысяч пленных поляков весной 1940 года) заслуживают еще более жесткой оценки.

Бандера, Мельник, Шухевич с нацистами сотрудничали, хотя и не гладко, с острыми разногласиями. Но опять же и тогда, и затем, и сейчас большинство населения Западной Украины настроено и против советской власти, и против существования с Россией в одном государстве. Наверное, такое обстоятельство не радует, но это факт, причем бывало, что Москва лишь разжигала противоречия, — например, за короткий период с октября 1939-го по июнь 1941-го в западных областях Украины была проведена форсированная советизация, включая массовые репрессии (аресты, расстрелы, высылки). Так что недостатка в сторонниках у Бандеры не было даже после разгрома его формирований превосходящими силами Красной армии. Похожая история и с «лесными братьями» в Прибалтике.             

Поднатужившись, можно найти «неоднозначности» даже у генерала Власова. В конце концов, и у него было немало последователей, каждого из которых можно просто назвать предателем, достойным высшей меры наказания, а можно исследовать человеческие судьбы власовцев, и тогда найдется немало пищи для раздумий.

На днях КПРФ снабдила совместное фото Гитлера и Маннергейма подписью: «Подожди, Адольф, скоро и тебе памятник поставят». Преувеличение? Как знать…

Нельзя забывать «неоднозначности», упрощать, выхолащивать историю, превращая ее (полное и достоверное изучение прошлого) в пропаганду (интерпретацию прошлого для решения политических вопросов на злобу дня). Но искажением будет и преувеличение этих «неоднозначностей», выведение второстепенных фактов на главные позиции, когда в целом негативный персонаж становится в целом позитивным, превращается в героя, этакого рыцаря без страха и упрека. Карл Густав Маннергейм — первый, наиболее респектабельный персонаж в этом ряду. И в этом смысле термин «линия Маннергейма» может приобрести дополнительный смысл: не только система укреплений в Зимнюю войну СССР и Финляндии, но и политический курс в отношении событий прошлого, а значит, новое понимание настоящего, новый взгляд в будущее.        

Что ж, как уже сказано, можно — и нужно! — обсуждать и спорить, в том числе по истории Второй мировой и Великой Отечественной. А вот что смотрится и впрямь неприглядно, так это двойные стандарты. Увы, но государственное решение о почестях союзнику нацистов Маннергейму принимается, причем без предварительных объяснений-разъяснений, в директивном порядке вслед за волной «праведного гнева» свыше, когда телеканал «Дождь» два с половиной года назад провел всего-навсего опрос, надо было или нет оборонять Ленинград. И все ничего, если бы 80-90-100 процентов ответили «Да, надо». Однако первые же результаты (опрос быстро прекратили) оказались иными… Казалось бы, вполне обычный опрос, но с тревожными результатами. То есть телеканал преднамеренно или невольно высветил серьезную проблему в обществе. Вот с ней и надо разбираться. «Разобрались», однако, с телеканалом, которому «вдруг» закрыли доступ в эфир почти все операторы кабельного ТВ. Сузив тем самым аудиторию «Дождя» в десятки раз. И не простили до сих пор. Нашелся повод, а причина в другом?

Как бы то ни было, теперь совсем не представители «Дождя» убеждают нас, что Маннергейм, на совести которого, например, — повторяюсь в третий раз, но об этом можно говорить бесконечно! —  многие тысячи смертей в блокадном Ленинграде, достоин почтения. Что Маннергейм, которого «не прижали к ногтю» после войны во многом из-за сердобольного посредничества США и Британии, «очень даже неплох». И, по существу, в том, что величайшая война в истории человечества до сих пор используется как разменная карта в сиюминутной политике.

Юрий Пронин, «Байкальские вести».

На фото: В июне 1942-го Гитлер и Маннергейм обменялись визитами.
Тогда они вместе воевали против нашей страны…