И до, и после…
В Иркутске не стало поэта Евгения Варламова
Поэт Евгений Варламов родился в 1946 году в Подмосковье, с 1961 года жил в Иркутске: окончил энергетический факультет Иркутского политехнического института, много лет работал инженером в Иркутскэнерго по автоматике «непростых» линий. Печатался в журнале «Сибирь», альманахах «Иркутское время» и «Зеленая лампа», «Дети Ра», «Интерпоэзия». За циклы стихов в альманахах «Иркутское время» и «Зеленая лампа» стал одним из первых лауреатов премии имени Сергея Иоффе.
Автор книг «Спасенье» (1968), «Осенние игры» (1978), «…И до… И после…».
Все вышесказанное — из скупых биографических справок. Все, что дальше, — чистые эмоции.
Женя Варламов был простым и одновременно сложным, но абсолютно глубоко порядочным человеком, бесспорно талантливым, с безупречным литературным вкусом — очень любил поэзию Левитанского… Не ахти какой тусовщик с молодых лет, к более зрелому возрасту стал и вовсе затворником — появлялся в людных местах редко, и тому, очевидно, были свои причины. Неизлечимую душевную травму нанесла ему потеря одного из сыновей — кажется, от этого он не оправился до конца своих дней. А тут еще тяжелая болезнь…
При этом — какие нежные, какие точные он писал строки!
Как-то, еще в молодости, он вопрошал: «Господи, за что такая осень?!» О любимой женщине — «Моя жена, глазастая мальчишка…»
А дальше — уже роковые предчувствия, осознание неизбежного ухода…
И вот звонят: 12 октября Женя Варламов умер…
И сразу вспомнились эти его стихи — тяжелые, сотканные из одиночества и недуга, из размышлений о прожитом и пережитом, о НЕпрожитом и НЕпережитом… «Небыль: небо, небытие…».
И понимаешь: нет, конечно же, не повернуть ничего вспять, ни времени, ни хода наших судеб, — но в литературе, что рождалась в городе Иркутске, он, Евгений Варламов, — останется.
Любовь Сухаревская, «Байкальские вести»
Евгений Варламов
НЕБЫЛЬ: НЕБО, НЕБЫТИЕ
Стихотворения
* * *
Лишь перстом погрозила старость,
и отметина — на чело.
И осталось всего ничего.
Ничего не осталось.
* * *
Хлеба кус. Да глоток вина.
Да какая не то вина,
Да какой не то непокой —
Вот и ладушки! — Грех какой!..
Алчный, сирый, наглый, нагой...
В Царство Божие — ни ногой.
Погоди, успокоит старость
страсть и ярость.
Отпустила бы только память
налегке воспарить и падать
в эту, как, бишь... а, чтоб ее! —
небыль: небо, небытие...
* * *
И есть еще две книжки у меня,
надписанных хорошими словами.
Одна — про Сандро Боттичелли,
другая — Гундзу про кабуки.
И первую мне Люся подарила,
двоюродная старшая сестра:
— Вновь обретенному… — И ctr. —
Сестренка,
ведь мы с тобою по летам сравнялись…
Другую подарил мне сверстник мой —
поэт великого верлибра.
Мы на одной приступочке вагонной
какою-то счастливою зимой
катили в стужу… И покамест живы.
Они меня любили — не любили…
Не знаю. Да и как меня любить?
Но строки эти в надписях на книжках
на ощупь все теплее и теплее.
* * *
...И отпиваясь чаем поутру,
из безысходности
перебирая выходы,
споткнуться вдруг посередине выдоха
о пушкинское — «...весь я не умру...».
Никто не научил нас умирать...
В школярстве я и жить не научился.
И вычитаем прожитые числа,
чтобы гордыню —
усмирять.
И перегаром дышим поутру.
Опохмелившись, жизни научаем...
Опившись, может, этим жидким чаем,
я — весь умру, я скоро весь умру.
Фото Сергея Переносенко
Поделитесь новостью с друзьями:
Для добавления авторизуйтесь или зарегистрируйтесь.