Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Течение давно ушедшей жизни, или Как сегодня прочувствовать прошлое

27 Февраля, 2018

В Галерее Виктора Бронштейна работает замечательная и в своем роде уникальная  экспозиция большого, интересного  художника Василия Бочанцева (1932—1975).

Бывают мгновения, когда ты открываешь для себя что-то новое, и это новое обогащает тебя невероятно, и остается только  удивляться встрече с тихим и удивительным чудом.

До сей поры мне не приходилось видеть  работы этого художника.  А вот недавно, придя  в Галерею Виктора Бронштейна, чтобы написать  в очередной раз об открывшейся выставке, я увидела настолько прекрасные картины, сквозь которые так и «просвечивала» необыкновенная личность  автора, что я просто влюбилась в них. В его художественное видение, стиль, почерк, манеру, в самого автора. Брал он чем-то сокровенным, какой-то тихой радостью, бьющей из его картин, и в то же время  пронзительностью, мощью, глубиной, какой-то корневой силищей. Что-то очень близкое для меня было  в его работах, что не давало покоя, требовало еще и еще раз подойти, постоять, вглядеться.

Работы эти, как я узнала из аннотации, а их на выставке было представлено около сорока — живописных и графических, прошли недавнюю масштабную реставрацию, длившуюся более трех лет. Все эти работы художника входят в собрание Галереи Виктора Бронштейна.

Мне довелось побывать не на открытии выставки, а прийти несколькими днями позже. Это дало возможность без суеты, шума,  почти  в гордом одиночестве «пофланировать» по залам галереи. А  устав, присесть в мягкое кресло  перед большим экраном и просмотреть не спеша специально созданный организаторами  мультимедийный проект  о жизни и творчестве Василия Бочанцева, тем самым еще более проникнуть в судьбу художника, узнав множество фактов его биографии.

Будущий живописец  родился в 1932 году в Эхирит-Булагатском районе, Иркутской области, а вскоре его родители переехали на Ленские золотые прииски в Бодайбо. Отец был рабочим и, вероятно, мечтал подзаработать в тех местах. Впоследствии природа этого сурового края, жизнь на Лене, события, в частности Ленский расстрел рабочих, и другие  исторические факты отразятся в работах Василия Иннокентьевича. 

В 1950-м он поступает в художественное училище в Иркутске, а закончив его, уезжает учиться в Московский  художественный институт имени В.И. Сурикова. Годы учебы были наполнены радостью открытий, новыми впечатлениями и познаниями. Василий много бывал в музеях, любил Третьяковку, подолгу стоял возле картин Коровина, Грабаря, Юона, но кумиром был все же Суриков. Бочанцева увлекала мощь, духовная сила и красота людей на исторических суриковских полотнах, их несгибаемость, величие русского характера. Всему этому он учился, страстно впитывая все увиденное и услышанное.

По окончании института Василия Бочанцева пригласили работать  во Владивосток. Здесь, помимо таланта художника, он обнаружил в себе дар  педагога. Василий Иннокентьевич успешно проработал десять лет на кафедре живописи и рисунка художественного факультета Дальневосточного института искусств, подготовил к большой жизни немало выпускников. Много путешествовал, проехал всю Сибирь, Дальний Восток, центральную часть России. И всегда привозил из поездок целые горы набросков, этюдов, зарисовок, над которыми впоследствии много работал. Он не ограничивал себя какой-то одной техникой, в равной степени любил работать маслом, писал акварелью и тушью, был виртуозным мастером быстрого карандашного наброска, пробовал  свои силы  в книжной печатной графике.

Художника интересовало все: история, люди, природа, особое место занимала тема революции, Гражданской войны, тема Древней Руси. Интересна в экспозиции его серия, посвященная иконописи.

Мастер ушел из жизни очень рано, ему было всего 43 года, но он оставил нам большое художественное наследие, оставил добрый след на земле. Его сильные и значительные образы живут в картинах, радуют теплым, мягким поэтическим чувством. Василий Бочанцев умел отразить человеческую жизнь в предельно правдивых, полнокровных образах.

Каждый из портретных персонажей Бочанцева — яркая, неповторимая индивидуальность. А сколько различных оттенков душевных переживаний запечатлено в каждом лице, в каждой сцене, на каждом пейзаже! Как тонко он умел чувствовать, внутренне ощущать течение давно ушедшей жизни…

Меня просто очаровала картина «Женский портрет» — воплощение женственности и одновременно силы, глубоких внутренних раздумий модели. Она  будто и не позирует вовсе, это видно из ее непосредственной позы.

Женщина будто  только вошла и присела ненадолго  на краешек стула, держа в руках забытый и давно остывший чай.  Ее что-то крайне беспокоит, заботит, она  сосредоточенно о чем-то думает. Надев пальто, шляпку, собрав дорожный саквояж, стоящий чуть позади, она погрузилась в нелегкие думы, которые не отпускают, будоражат, не дают сделать шаг за порог дома. Одухотворенное лицо подчеркивает  благородство и утонченность образа молодой женщины. Картина эмоциональна по настроению, внутренне подвижна. Ярким краскам художник предпочел в ней приглушенные тона, нанося их мелкими мазками. Выделено светлым  пятном, чтобы именно на нем мы сосредоточили внимание, только  задумчивое лицо женщины и ее красивые тонкие пальцы, держащие чашку с чаем.

8-2.jpg

Картина, названная художником просто — «Жаркий день», на мой взгляд, написана в одном из уголков Аршана, в очень узнаваемом месте, откуда сверху открывается красивейший вид на Тункинскую долину. Тогда, в 60-х годах, когда она писалась, улица Братьев Домышевых только застраивалась и была малонаселенной. Сейчас она протянулась вниз на несколько километров, выросли сосны, которые на полотне пока тоненькие и невысокие. Чувствуется, с какой любовью и душевным подъемом писал художник этот чудесный пейзаж, этот жаркий  солнечный день. Высящиеся вдали отроги Хамар-Дабана, чистое небо с редкими нежными облачками, желтизна заборов, белизна крыш, две-три торчащие тонкие трубы, золотистость коры поваленного дерева, легкая темно-зеленая тень на сарае да три крохотные фигурки, шагающие по горячей выцветшей летней дороге…

Останавливает на себе внимание  работа «Сирень», написанная широкими динамичными мазками. Вся картина пронизана трепетным движением, где густые и тяжелые кисти цветов  склоняются к столу, на котором раскрыта недочитанная книга. Запах сирени наполняет все окружающее пространство и даже  слегка кружит голову, щедро даря нас теплом яркого весеннего дня. Эта картина излучает энергию красоты жизни, остается в душе, как откровение.

Сильно и взволнованно звучит полотно «В иконописной мастерской». На переднем плане ярким золотисто-бежевым пятном выделяется уже законченная большая икона Христа, а слева, освещенные ярким пламенем свечи, два монаха-иконописца в клобуках и монашеских рясах. Один — мастер, другой — его ученик.

Ученик держит в опущенной руке кисть и, чуть отдалив от себя икону, над которой работает, пристально вглядывается в нее, оценивая, детально  изучая, что в ней еще  доработать. По выражению лица  стоящего за его спиной старого мастера видно, что он в большом волнении, работа превзошла его ожидания. Он может гордиться учеником, достигшим высокого уровня мастерства. Мастер смог передать свой опыт и знания молодому  одаренному художнику, который понесет эту мудрость дальше.

В сцене ярко передана экспрессия, выразительны позы, лица, движения рук, глаз. Неровное, прыгающее пламя невидимой зрителю свечи отражается на черном своде  мастерской, в стеклах очков старого иконописца, в увлажненных его глазах. В глубоком темном пространстве художник светом выделяет главное — лицо ученика: вдохновенное,  прекрасное, одухотворенное.

8-5.jpg

Что, казалось бы, особенного в картине «Деревенька»? На первом плане старый полуразвалившийся заборчик, за которым хотелось бы, да не получается спрятаться старому бревенчатому домишке с синим оконцем и отвисшей в сторону ставней, с прохудившейся крышей, доски которой пригнаны кое-как и зияют большими щелями. В огороде рядом с домом видна женская фигурка, хлопочущая в зеленых волнах капустных кочанов. На пожилой женщине белый платочек, голубая блуза и темная юбка. Далее, разделяя ощерившимися зубьями старого забора ее дом от соседского, высятся более крепкие дома и ладные изгороди, а еще дальше — деревянный дом в два этажа.

Нет в этой картине ничего особенного. Перед нами неторопливое течение жизни, несколько даже приземленное, но тем не менее есть в ней скрытая поэзия, и столько во все это вложено родного чувства, что не оторвешься: раз увидев, будешь помнить долго. Эта картина остается в душе.

Живопись Василия Бочанцева, его сокровенная интонация,  обладает редкостными качествами настоящего искусства. Его полотна  неисчерпаемо богаты оттенками чувства — настолько, насколько сложна и неисчерпаема сама жизнь. И в каждом чувствуется глубокий  ум, твердый характер и огромный талант художника. Сам мастер незримо присутствует в своих работах, скромно отступая в сторону, давая почувствовать красоту мира, бережно преподнося ее зрителю.

8-7.jpg

Лора Тирон, «Байкальские вести».

Фото пресс-службы Галереи Виктора Бронштейна.

На фото: «Жаркий день»;

«Деревенька»;

«Праздничный день»

 

 

 

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии