Елена Стрельцова: Мы пережили катарсис

Спектакль иркутян в Москве.
Впечатления и размышления критика

Совсем недавно в столице прошли Дни культуры Иркутской области, приуроченные к празднованию 75-летнего юбилея нашей территории. В программе мероприятий жители столицы, в том числе и представители иркутского землячества, увидели спектакль Иркутского академического драматического театра имени Н.П.Охлопкова «Последний срок» по повести Валентина Распутина. Посмотрела его и известный московский литературный и театральный критик Елена Стрельцова, которая недавно побывала в Иркутске на конференции по творчеству Александра Вампилова. Зная ее интерес к писателям-сибирякам, в особенности к Вампилову и Распутину, к воплощениям их произведений на театральной сцене, я обратилась к гостье с вопросом:

— Елена Ивановна, я знаю, что вы тоже были в зрительном зале на спектакле иркутян «Последний срок». Поделитесь своими впечатлениями?

— С величайшим удовольствием. Вот мы на недавней конференции «В мире Александра Вампилова» говорили с вами о творчестве этого драматурга, вашего земляка, говорили о диалоге… И получается, время выстраивает своего рода диалог этих двух величайших для современности писателей. Один проявлен со стороны драматургии, другой — со стороны прозы. И вдруг выясняется, что проза Распутина великолепно, мощно звучит со сцены. Потому что театр — это великая сила и великая власть, и распутинская проза, как и спектакли иркутян по его прозе, эту власть театра подчеркивают в высшей степени.

Театр имеет двойственную природу: с одной стороны, он материален и груб со всеми вытекающими отсюда последствиями, с другой стороны, на сцене возникают порой такие минуты общего единения, — это можно назвать, извините за пафос, соборностью, когда зал и сцена дышат одним дыханием. К сожалению, такие минуты бывают редкими, но когда они бывают, понимаешь, какая это сила — театр.

И на спектаклях Распутина — а я их смотрела и на фестивале «Золотой витязь» — то было «Прощание с Матерой», поставленное ТЮЗом, — мощнейший спектакль, трагического звучания, — и вот сейчас, в Дни Иркутской области, я снова смотрела «Последний срок», виденный мною и раньше… И если говорить о воздействии этого Слова, произнесенного со сцены, Слова, которое всё — из жизни, проживаемой двумя старухами, — то испытываешь как раз то чувство сопереживания и трагического очищения, что называется катарсисом. Явление редчайшее в театре. Когда ты испытываешь потрясение, когда мужчины в зале плачут. Это совсем ушло сегодня из театра. И распутинский спектакль это потрясение театру возвращает.

Я уже говорила, что, к сожалению, русский психологический театр сегодня разрушается изнутри, потому что царит антреприза, а при таком, антрепризном, подходе спектакль разбивается на какие-то необязательные эпизоды, разрушается актерский ансамбль… А это одно из главнейших завоеваний русского театра — ансамблевость спектакля. Так вот, «Последний срок» — это как раз замечательный ансамблевый спектакль.

Поначалу казалось, что актерам было сложновато осваивать новое для них сценическое пространство, но сила энергетической отдачи зала помогла всей команде сцепиться, и казалось, они играют как будто в последний раз.

А в целом это очень сильный спектакль, потому что гениальна сама проза: там столько в слово вложено, оно настолько живое и пропитано такой болью, что даже манекен бы отреагировал. Даже пустые люди, наверное, что-то бы почувствовали — столько страдания туда вложено, столько желания послать залу этот энергетический посыл: люди, опомнитесь, вспомните о совести, о душе. И не ответить на этот посыл было нельзя. И мне кажется, что и сам Валентин Григорьевич, которого я видела в зале, услышав свое слово, наполненное такой силой, — даже он сам понял, что такое театр. Потому что литераторы к театру относятся достаточно скептически, и их можно понять: я повторяю, минуты потрясений случаются чрезвычайно редко.

Но в этом случае я поздравляю театр с невероятно удачным спектаклем. Он достаточно долго держится в репертуаре, что тоже показательно и важно. Он не затерся, не «заигрался» — спектакль свежий и каждый раз идет по-другому, открывая какие-то другие, новые смыслы. Это показывает, что спектакль живой и проза живая и такая современная, такая бьющая в цель, что, может, выглядит сегодня еще современнее и нужнее, чем тогда, когда она была написана автором и существовала как чистая проза, вне театра.

— Может быть, я ошибаюсь, но иногда кажется, что такие постановки сегодня возможны только в провинции…

— Что значит — провинция, периферия? Это центр России, и все, в конце концов, зависит от людей. Приходит талантливый человек — и из провинции делает центр. А бывает, что и Москва становится провинцией. Поэтому я надеюсь и верю в людей, в которых еще жива душа, в которых остались другие ценности, нежели нажива, карьера. И очень многое зависит от того, как власти это понимают, что именно поддерживают. Культура должна быть приоритетом везде — и в центре, и в провинции. Тогда в человеке сохранится живая душа, которую не вытеснит доллар.

Любовь Сухаревская, «Байкальские вести».

Фото Анатолия Бызова.

На фото:  Сцена из спектакля «Последний срок».
Исполнители главных ролей народная артистка
России Наталия Королева (слева) и заслуженная
артистка России Людмила Слабунова