Человек-невидимка

Светлана Нечаева родилась с геном любви к театру

Актеры — на виду. Работа режиссера, театрального художника, костюмера видна. Но есть в театре немало профессий, практически скрытых от зрительских глаз. Бутафор Иркутского академического драматического театра имени Н.П.Охлопкова Светлана Нечаева — представитель такой редкой профессии. Человек, для которого вся жизнь — сплошная бутафория. Или, если говорить более обобщенно и возвышенно, — сплошной театр.

С детства Светлана влюблена в искусство театра и боготворит его всю жизнь. С пятого класса в тулунской школе записалась в драмкружок и была в нем, можно сказать, звездой. Откуда эта любовь, если в театре она к тому времени даже не бывала? Объяснить трудно.

— Я родилась с этим геном любви и преклонения перед театром, — говорит Светлана.

И после школы не было вопроса, куда пойти учиться, — только в театральное. Но... Не приняли, причем дважды. Театр от этого не стал от нее дальше: все равно знала, что будет в нем работать, пусть не артисткой, хоть кем, но только в театре.

Ее взяли костюмером, а через два-три года она стала суфлером.

—Я сидела с пьесой возле помощника режиссера и подавала текст актерам на репетиции или на спектаклях. Иногда забиралась в электробудку, что расположена под сценой. В прежние времена актеры вообще не работали без суфлера. Наш замечательный актер Александр Терентьев приходил в театр и первым делом смотрел, на месте ли суфлер, без него и на сцену мог не выйти. Легендарные Юренев, Руккер, Павлов, Озеров тоже любили репетировать только с суфлером.

Светлана помнит, как в 1969 году в театре работали над пьесой Александра Вампилова «Старший сын». Режиссер Симановский поставил перед ней четкую задачу — строго следить за текстом, чтобы актеры не изменили ни одного авторского слова, не пропустили ни одной ремарки. Сам Вампилов часто приходил на репетиции, сидел в зале, хотя вмешивался редко.

—Я вообще запомнила его очень скромным, зато сама в силу своей молодости и категоричности часто вступала с ним в полемику. Многим моим ровесникам был не особенно симпатичен (или непонятен?) образ чудаковатого бессребреника Сарафанова, не нажившего к старости лет ни добра, ни профессии. Вот об этом персонаже я с ним имела наглость спорить, спрашивая: а что же в этом человеке такого уж особенного? Вампилов не горячился, ничего не доказывал, смотрел как-то грустно... Когда усмехнется, когда что-то скажет, когда промолчит.

А потом, продолжает Светлана Нечаева, в «Коммерческом подворье», где жила большая часть актеров и работников театра, и я в том числе, он читал нам свою новую пьесу «Утиная охота». До сих пор в ушах его голос: немного глуховатый, негромкий. Читал Вампилов не торопясь, внимательно выслушивал наши дилетантские замечания, никогда не обижался. Своих эмоций особенно не проявлял, все носил в себе.

...Суфлером я отработала 24 года. Со временем эту театральную профессию сократили, поручив следить за текстом помощнику режиссера. И я как-то плавно перешла в другую — стала бутафором.

Это вообще очень интересная профессия, даже уникальная. Из ничего, можно сказать — из бросового материала, вдруг появляется что-то эффектное, сказочное, восхитительное, приводящее зрителей в восторг.

А началось все со спектакля «Лес» по Островскому. Нужны были в огромном количестве цветы, георгины. Тогда еще братья-китайцы  не заваливали наши магазины и рынки своими товарами, поэтому цветы оказались проблемой. Я вызвалась попробовать сделать их сама, взяла несколько уроков у знающих людей, и у меня стало получаться — да так, что цветы не отличали от натуральных. А  когда меня похвалили и сказали, что я хорошо чувствую цвет и форму, что руки у меня отличные, я и вовсе расхрабрилась и решила остаться в этом цехе. И работаю в нем уже 15 лет, — говорит Светлана.

Главный художник театра Александр Плинт, в чьем подчинении находится бутафорский цех, так отозвался о Светлане Нечаевой:

— Она замечательный бутафор, очень хороший специалист, многое умеет, много знает, многому в области бутафорского искусства может научить молодых. У нее никогда ничего не выбрасывается; даже если спектакль списан, она знает, что все равно когда-нибудь что-нибудь может пригодиться. Часто так и бывает. Нужна до зарезу какая-то мелочь, вещица, без которой не обойтись, — идешь к Светлане. Она пороется в своих заначках — и пожалуйста, получайте! Бесценный, нужный, толковый и ответственный человек и специалист с золотыми руками.

Признательны в театре ей — признательна своему коллективу и сама Светлана.

— Я очень благодарна своему театру, тем людям, с которыми работаю столько лет. Театр — это ведь свой закрытый мир. Для меня мой единственный театр, охлопковский, всегда был и остается домом по своей сути. Когда в моей жизни был очень трудный период, заболела дочь и ей понадобилась донорская кровь, многие вызвались помочь. На станцию переливания поехали Степа Догадин, Лена Ренцевич, Женя Солонинкин, Яша Воронов... Подошла  кровь только Лены и Жени — и они навсегда стали для моей дочери кровными сестрой и братом.

Порой хочется плакать от счастья и благодарности моим товарищам по работе, по мыслям, по судьбе. Я часто вспоминаю режиссера Александра Шатрина, который при случае цитировал Станиславского: «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве». Я так и стараюсь жить.

...Сорок три года назад она вошла в здание этого театра и продолжает работать в нем по сей день. Время и многолетняя практика огранили и отшлифовали ее мастерство, пришли опыт и умение, но не исчезла ее глубокая любовь к театру, восторг и трепет перед ним. И в эти дни, когда Светлана Нечаева отмечает свой юбилей, она в очередной раз признается театру в любви.

Лора Тирон, специально для «Байкальских вестей».

Фото Анатолия Бызова, специально для «Байкальских вестей»