Общественно-политическая газета Иркутской области
Выходит по понедельникам

Человек-легенда

27 октября, 2011

 

 

 

К 70-летию битвы под Москвой

 

 

Природа-мать! когда б таких людей

Ты иногда не посылала миру,

Заглохла б нива жизни...

                                         Н.А.Некрасов

 

 

 

21 июня 1941 года. Иркутская средняя школа № 19, расположенная на правом берегу Ангары, почти рядом с мостом. У выпускников знаменательное событие — получение аттестатов зрелости. Они после скромного застолья, оставив аттестаты в приемной директора, выпорхнули из школы и группами в три-четыре человека поспешили к Ангаре — любимому месту прогулок иркутян. Над городом опускались сумерки — синие, теплые, тихие.

 

На западе солнце было на закате. Его огромный багровый диск медленно плыл низко над горизонтом. Там небо пылало всеми переливами красного цвета — от густо-бордового до нежно розового, воздух был прозрачен и так гулок, что малейший шелест листьев в саду Парижской коммуны был слышен во всех его уголках.

Была тихая погода, безветрие. Безоблачное небо было испещрено яркими звездами, струилось их мягкое мерцание.

Ощущение радости и счастья охватило вчерашних десятиклассников. Им еще не верилось, что остались позади бессонные ночи и зубрежка перед экзаменами.

Бессменный редактор классной стенгазеты Коля Мурашев шел под ручку с двумя одноклассницами. Слева, прижавшись к нему, семенила Вера Поздняк — невысокая востролицая брюнеточка в пестрой кофточке, а справа — хохотушка Таня Гольская со вздернутым носиком, с нетерпением выжидавшая, когда ей удастся ввернуть свое слово. Обеим девушкам было приятно идти с Мурашевым — любимцем всего класса. Он был стройным, выше среднего роста, имел приятные черты лица, большие красивые темно-голубые глаза, золотистые волнистые волосы, белую с румянцем кожу на лице, которая бывает у некурящих мужчин. У него, как и у всех выпускников, в этот день был щегольской вид — тщательно проутюженные синие брюки, спортивная трикотажная майка в синюю полоску с рукавами и шнурками в верхней части.

Таня предложила всем помечтать и обратилась к Мурашеву: «Коля, какие у тебя планы на ближайшее время — работа, институт или что-то другое?»

— Еще не определился. Но наверное, железная дорога. — И он кивнул в сторону железнодорожного вокзала на левом берегу Ангары, где из-под моста выскочил окутанный черным дымом курьерский поезд. Громыхая на стрелках, он плавно и быстро замедлил ход и остановился.

— А как, Коленька, насчет женитьбы? — не унималась Таня. — Завидую будущей твоей жене: будет счастливой.

— Это почему же? — Лицо Мурашева покрылось румянцем, и ему стало как-то неловко...

Весь воскресный день Мурашев отсыпался. Он еще не знал о нападении фашистской Германии на Советский Союз. Только в понедельник, 23 июня, от прохожих на улице узнал о войне. Ее дыхание, ее приближение Николай, как, наверное, и многие жители страны, чувствовал и до 22 июня, но тем не менее война явилась неожиданно, свалилась как снег на голову.

На митинге возле городского Совета военком Иркутска уверял иркутян, что Красная армия сокрушит агрессора, сокрушит на его же территории. Военком был совершенно прав — воины Советской армии действительно водрузили Знамя Победы в логове фашизма — Берлине. Но до этого было ой как далеко — 1418 дней и ночей ожесточенных боев.

Николай Мурашев не стал ждать повестку из военкомата и на третий день войны добился отправки в действующую армию. В декабре этого же года в составе 33-й армии он уже сражался под городом Наро-Фоминском, в 70 километрах к юго-западу от Москвы. Население этого небольшого городка перед войной составляло 32 тысячи жителей.

Бои были ожесточенные. С рассвета до сумерек дрожала и гудела земля, и лишь ночью ненадолго смолкали орудийные раскаты. Бойцы спасались от пуль и осколков, прижимаясь к передней стенке окопов. За шиворот им постоянно сыпался песок со снегом. Как рассказывал Мурашев, от его стрелкового взвода за неделю боев в живых осталось только четыре красноармейца.

Каждый день на передовую прибывали новые бойцы. Им здесь было все в диковинку — и грозная музыка орудий, и простые успокаивающие слова старых, обстрелянных товарищей. Однако новички быстро привыкали к своему новому положению, привыкали к смерти, стрельбе. Они впервые стреляли по живым мишеням — фашистам — и быстро становились обстрелянными бойцами.

Тяжко на передовой рядовым и командирам, но вдвойне тяжело девушкам-санитаркам, особенно когда они целый день под пулями и осколками и когда постоянно среди красноармейцев. И нет для них укромного уголка, чтоб подштопать гимнастерку или постирать белье.

Жизнь людей на фронте зависит от везения. Мурашеву не повезло. При очередном наступлении на немецкие позиции осколками мины ему оторвало правую руку выше локтя, два осколка угодили в голову и один — в коленный сустав левой ноги. Санитарка перетянула жгутом обрубок правой руки, перебинтовала все раны и отправила Николая с одним легкораненым бойцом в санитарный батальон.

Раненых было много, а подвод мало. Оставаться в холодном окопе и ждать подводу было рискованно — можно превратиться в ледышку. Было морозно, зуб не попадал на зуб. Пальцы левой руки даже в теплой перчатке обмерзли и одеревенели. Ресницы стали белыми, мохнатыми. Санитарный батальон находился в шести километрах, к нему тащились раненые. Поковылял и Мурашев, держась здоровой рукой за плечо попутчика. От слабости и холода клонило ко сну. Хотелось упасть на снег и не шевелиться. Но спасением было только движение.

Попутчик Петров был среднего роста, крепкого телосложения, с куцыми золотистыми усиками и расплюснутым носом. Его большие валенки могли вместить еще пару ног. Петров оказался исключительно порядочным человеком. Он здоровой правой рукой крепко держал Николая за ремень и фактически его тащил. Оба уставали, часто отдыхали, во время отдыха Петров курил. Курил жадно, глубоко заглатывая дым, выпуская его через ноздри. Раненые ковыляли по дороге, по сторонам которой были натыканы шестики с фанерной перекладиной. На перекладинах было написано одно слово — «мины!». Похожие на могильные кресты, они неровно выстроились вдоль дороги.

 


Николай Мурашев не стал ждать повестку из военкомата и на третий день войны добился отправки в действующую армию. В декабре этого же года в составе 33-й армии он уже сражался под городом Наро-Фоминском, в 70 километрах к юго-западу от Москвы.
 

 

Первая на пути деревня была полностью сожжена. Видно, здесь недавно прошел бой. На месте бывших домов торчали одни печные трубы и чадившие головешки. Одичавшие кошки перебегали от одного места к другому в поисках пристанища.

Другая деревня, в которой разместился санитарный батальон, смотрелась веселее. Не виделось запустения, почти все дома были целые, из труб кверху тянулся дым. Бабы и ребятишки, приплюснувшись носами к окнам, глядели на идущих раненых.

Раненых принимал фельдшер — высокий мужчина лет сорока, с рябым, некрасивым лицом. На нем был белый халат не первой свежести и растоптанные серые валенки...

В санбате Николаю Мурашеву обработали все раны. Пальцы, кроме большого на левой руке, ампутировали, левую ногу заключили в гипс. Война для него закончилась. В госпитале он пролежал без малого пять месяцев. Там ему вручили орден Красной Звезды.

Николай вернулся в родной Иркутск. Понятно, было горько и обидно ему, спортсмену, человеку, которому в свое время тайно завидовали парни, по которому сохли да вздыхали иркутские красавицы, оказаться калекой. Человек сильной воли, он не сник, не спился, не пал духом. Мурашев оканчивает в 1947 году отделение географии Иркутского педагогического института. Работает учителем и 14 лет директором школы. На уроках географии он прививает ученикам любовь к родному краю, призывает их защищать окружающую среду, рассказывает о героизме советских людей в Отечественной войне и с сожалением говорит, что ему, добровольцу, из-за ранения пришлось мало воевать. С 1962 года в течение 14 лет Мурашев трудится преподавателем кафедры географии Иркутского пединститута, в том числе заместителем декана естественно-географического факультета.

Его труд оценен многочисленными почетными грамотами института и министерств просвещения СССР и РСФСР. Он был награжден значками «Отличник народного образования РСФСР» и «Отличник просвещения СССР».

С годами его стали больше беспокоить раны. Он лечится, отдыхает на курортах, но уже не помогают ни курорты, ни госпитали. И 13 декабря 1998 года он уходит из жизни.

Вся жизнь Николая Александровича после ранения была подвигом. Без правой руки, с одним пальцем на левой, он водил легковую машину, много писал, с учениками, а позднее со студентами делал макеты гор, рек, заливов, озер. Никогда не подавал виду, что ему трудно ходить, трудно писать. Всех окружающих его людей, всех учеников и учителей вдохновлял своей энергией, оптимизмом, жизнелюбием. Начитанный, эрудированный, интеллигентный, он притягивал к себе людей. Его все любили, уважали, брали с него пример.

Со своей женой Идой Павловной Мурашев прожил пятьдесят лет, своим детям — Ольге и Александру — дал высшее образование и хорошее воспитание. У него не было недругов и не могло их быть. Его замечания всегда были корректны, справедливы, на них никто не обижался. С Мурашевым было легко работать. Николай Александрович поистине был учителем учителей, прекрасным товарищем, исключительно порядочным человеком. Память о нем будет светла, как он того и заслужил.

 

Николай Алферов, ветеран Великой Отечественной войны,
специально для «Байкальских вестей»

На фото: Николай Мурашев в 70-е годы

 

 

 

Поделитесь новостью с друзьями:

Комментарии