«Судьба ущедрила меня…»

Предисловие к книге Евгения Корзуна «Такое вот кино…»

Окончание. Начало в № 31

Он из тех оригиналов, которые способны в мухе увидеть слона, в первовзглядном пустяке — нечто «потрясающее» (это слово частенько слетает с его языка). Но что характерно, каждый раз имеет свою неповторимую интонацию: иронию, восхищение, удивление, стыд, недовольство и т.д. «Вот это кадрец!» — иногда восхищенно восклицает Корзун. Это и кино, и жизнь, которую не придумаешь.

Да, еще о мухе. На капитанском мостике ледокола прижилась единственная живность на корабле — муха. Бог весть, в какой части света она припассажирилась. Так вот, каждый раз при смене вахты происходила «торжественная передача мухи»: жива ли, на месте ли… Каждая смена приносила ей что-нибудь сладенькое — кусочек сахара или еще чего-нибудь. Корзун заметил ее.

В «Чужих историях» он и того больше, даже кажется фантасмагоричным, закрутит так, что не разберешь, где жизнь, где кино, где правда, а где брехня, выдумка… Но ведь веришь всему, что он накрутиял! Вот в чем фокус. Причем он никогда не врал, рассказывал вроде бы фактическую правду, однако возникало подозрительное ощущение Врунгеля. Ну да, может присочинить, наверное, но разве что самую малость. Он тут же клялся и божился, бия себя в грудь и округлив глаза, что так и было. Но уж больно складно все получалось, по всем законам драматургии.

Художник с неограниченными красками, тонами и полутонами, но уже в черно-белом цветовом диапазоне. Кажется, он может рассказывать одними глазами или руками — настолько артистичен, настолько выразительны его мимика, пластика, эмоции, тонкие интонации. Театр одного актера!

Он «цветно» рассказывает даже о черно-белом кино, о черно-белой Арктике. А уж о людях, природе — «будьте любезны»!

Каждая встреча с ним — как очередная страница увлекательной, бесконечной книги или сюжет притягательного фильма.

Он непредсказуем. Совершенно формальный повод для звонка или встречи (Куда едешь? Что снимаешь? В каком году было то-то?) превращается в байку, рассказ, отдельную историю. Заводится с пол-оборота, мгновенное зажигание! Любое слово может стать ключевым, как команда «Фас!», и срабатывает рефлекс — байка!

Едем на его машине. Он увидел на обочине «Мерседес», и тут же воспоминание: «Первый раз на персональном «Мерседесе» я ездил в Северной Корее. 1986 год. Страшно подумать, вроде бы недавно, а около тридцати лет назад. Первый секретарь обкома КПСС Василий Иванович Ситников по прибытии в Страну утренней свежести сразу все расставил на свои места: один «Мерседес» — ему, второй — сопровождению, третий — Корзуну. Аргумент был железный — вдруг кинооператору в любое время дня или ночи понадобится поснимать город.

По возвращении Евгения Алексеевича из Москвы после получения с Володей Эйснером Госпремии России из рук президента Путина спрашиваю у него: «Как проходило награждение?». Говорит: «Торжественно и просто. Попросил Эйснера сфотографировать меня с президентом, подошел к Владимиру Владимировичу, а он беседовал с Кириллом Лавровым. Стою рядом с фужером в руках, выжидаю момент, поглядываю на Эйснера, тот наблюдает за мной. Так раза два-три переглянулись — нормально. Путин вдруг оказался один, я к нему: «Давайте чокнемся». В этот момент Володя отвернулся, общаясь с другим лауреатом, режиссером фильма «Барак» Валерием Огородниковым… Не получилось такого кадра! Такое вот кино…».

Вспоминается такая картина. Перед показом фильма «Русский ковчег» с присутствием режиссера, нашего земляка Александра Сокурова, в зале кинотеатра «Художественный» переаншлаг. Люди стоят в проходе и на балконе. Двери штурмуют, стуча удостоверениями, журналисты, писатели, художники. Некоторые разочарованно уходят. На меня сквозь стекло двери беспомощно смотрят руководители кинотеатра, кинофонда. Стою жду, не знаю, на что надеюсь. Наконец толпу пропускают, предупредив, что уже и стоячих мест нет. Встал на балконе, переминаюсь с ноги на ногу. Проходит Корзун. Спрашиваю: «Как ты прошел?». Отвечает: «Случайно. Увидел перед дверями толпу, ну что, я буду лезть и кричать: «Я  Корзун, пропустите меня?». Развернулся и пошел к выходу. Навстречу Володя Поспехов (бывший звукооператор Востсибкинохроники) со съемочной группой. Спрашивает: «Ты что, уходишь?». «Да, — говорю. — Пройти бесполезно». Он возмущается: «Ну, ты как академик, лауреат упал в моих глазах. Ладно, бери штатив, пройдешь моим ассистентом через служебный вход». Вот так и попал. Смешно, правда?

30 января лечу в Москву как действительный член Академии киноискусств России на Международный фестиваль и вручение призов «Золотого Орла», а меня не пускают…».

Он бывает отчаянный и беспомощный, развеселый и печальный, мастеровой и ленивый… Порой кажется, что это о нем гласит «закон Мэрфи» — капитана американских ВВС: «Если что-нибудь можно сделать двумя или более способами, один из которых способен привести к катастрофе, то кто-нибудь не преминет воспользоваться именно им». Этот кто-нибудь как раз Корзун, умудряется дважды снять на одну и ту же пленку, зажать до предела диафрагму… А сколько раз он документы терял! Вспоминается Епиходов из «Вишневого сада» А.Чехова – с Епиходовым постоянно что-то происходит: то новые сапоги скрипят, то просыпается, а на груди паук… Он говорит: «Я знаю свою фортуну, каждый  день со мной случается какое-нибудь несчастье, и к этому я давно привык, так что с улыбкой гляжу на свою судьбу». И это тоже Евгений Алексеевич.

В январе 2004 года встречаю его — на нем лица нет… Говорит: «Выхожу из дома, день морозный, солнечный, дети с горки катаются. И мне так захотелось тоже проехаться, ну просто невмоготу. И тут же одумался, что окружающие люди скажут: дед в приличной дубленке, с ума сошел, рассыплется по дороге. 67 лет — вот она старость, осознал я. Да…». На следующий день с беспредельной радостью орет по телефону: «Я съехал!». Я, грешным делом, подумал: не с ума ли? «С горки съехал!» — счастливо кричит. «Просто взял у ребятишек санки и съехал на глазах детворы, мамаш, прохожих! Ве-ли-ко-леп-но!».

Точно подобранное слово, не случайный оборот. «Вокруг народ жил бедно, очень бедно, хотя и власть была самой народной». И таких алмазов в книге — россыпи.

Как общались на сцене и учили этому мастерству молодых актеры старой мхатовской школы: петелька — крючочек, петелька — крючочек… Выходило добротное полотно спектакля, как у Корзуна: сюжеты, фильмы, эта книга. Кадр за кадром, слово за словом…

Он любит по случаю цитировать фразы, истины, высказанные кем-то из его предшественников-кинодокументалистов, ставшие крылатыми: «Документальный фильм — это стоп-кадр истории», «Снято на пленку — было событие, не снято — не было». Такое отношение к хронике было в дотелевизионную эпоху.

Он и сам порою такое выдает! Некоторые из его высказываний хотелось бы сохранить в книге. Слова добрые, теплые: «ветра запоперечили путь», «непостыдные слезы», «духоподъемный день» (перекрытие Ангары), «окраденная войной душа», «кадрец» (удачный кадр), «откоридорил меня» (отругал), «судьба ущедрила меня», «недушный» (немощный), не просто беседовали, а «собеседовали» и др.

Время от времени, от главы к главе вдруг прорывается: затопили обжитые, хлебородные земли под ГЭСы — жалко. Похоронили студию кинохроники — ну как же так?

Беспомощно, и от этого особенно больно. Чувство стыдливости. Совестливости, вины своей собственной и за все худое, и за всех. Это свойство интеллигентного человека — брать вину на себя. Неподдельная искренность, трогательность, ассоциативность, внутренние связи людей и событий, невыдуманность. Речь нормальная, человеческая, теплая, как родная изба. Он, осмыслитель жизни, зримо повествует, кинематографично. Сожалею, что не состоялось фильма о нем самом. Общение с ним — это сплошное кино. Но не случилось: «сапожник без сапог», а эта книга и стала своеобразным фильмом в прозе. Книга удалась, как и жизнь Евгения Алексеевича, в целом.

Начнешь читать — не оторвешься, захватывает, как хороший фильм — память, послание: «Живите, делайте, помните, как мы».

Многодобрая книга. И трогательная порой до слез, и интересная, и не без улыбок. В ней рассказы, очерки, воспоминания, портреты людей, история страны и кино. Как жить-выживать? Что-то будет? Как будут жить внуки, правнуки? И в чем она, нынешняя национальная идея? С горьким сожалением подозревая, что она все больше своим образом смахивает на доллар.

Евгений Алексеевич — очень сомневающийся в своем литературном даровании человек. Давал свои рассказы почитать ближайшему окружению: коллегам-киношникам, давним приятелям, писателям, журналистам, которым доверяет и с мнением которых считается. Два рассказа были разведочно-пробно опубликованы в альманахах «Сибирь» и «Первоцвет». Отзывы положительные.

Для кого-то это просто книга, для кого-то книга памяти, для кого-то летопись страны. История кинематографии, для кого-то задушевная беседа с уникальным человеком.

Эта книга мечты и желаний меня, вас. Нас, многих, а удалось ему, Евгению Алексеевичу Корзуну, увидеть, запомнить, рассказать.

Владимир Березин, член Союза кинематографистов России,
главный редактор Восточно-Сибирской студии кинохроники
в 1984—1990 годах, специально для «Байкальских вестей»